Черная кровь

Ее лицо было слишком близко.

— Тебе не придется ждать долго, — заметил Лэр.

— Береги себя, — прошептала она почти в самые его губы.

Слишком. Близко.

И именно в тот момент Лэр впервые в жизни прикоснулся к ее губам, имеющим привкус свежести и снега.

Но это прикосновение длилось не дольше тысячной доли грио. А потом Энринна, отвернувшись, быстро направилась к выходу из дома.

Лэр был не прав?

Он был счастлив.

***

Снег за окном закончился определенно точно. Более того, тут же выглянуло солнце, и он принялся таять, оставляя после себя огромные противные лужи.

Энри предпочитала пасмурную погоду. Хаотичный полет снежный хлопьев успокаивал и умиротворял, а солнце заставляло нервничать.

Но, кто знает, может, она нервничала бы и так? Ведь ей просто нельзя было сидеть спокойно. Нужно навести порядок в лавке, ведь она больше никогда в нее не вернется. А потом ещё и дома сложить основные вещи в сумку и готовиться к пути.

Энринне не верилось, что она уезжает.

Более того, ей не верилось, что она уезжает завтра. Черные длинноногие фонари и цветная черепица на крышах казались вире как никогда родными.

Как жаль, что она не может жить тут и дальше.

Все оставшиеся травы она сложила в одну корзину; Энри щедро, за небольшую цену, раздавала их посетителям лавки. Все равно остатки придется выкинуть. А зачем они ей?

Кирма, наверное, очень разозлится, когда приедет сюда, но обнаружит лишь пустоту. С другой стороны, может быть, когда-нибудь она и поймет свою ученицу. Кирма ведь покинула Ринею первая.

Телль не спешила приходить. Закончился обед, а она все никак не появлялась. Но Энринна предупреждала ее, что сегодня они должны встретиться пораньше. Позднее ей будет не до этого.

Нет, конечно, Энри обязательно дождется Телль.

Но дело в том, что Телль не обязана прийти. Она вполне может остаться дома, сославшись на плохую погоду. Или, наконец, послушаться приемной матери и вовсе забыть о существовании виры.

Но ведь это — их последняя возможность поговорить.

Телль пришла, когда трав в корзинке уже не осталось — скупили все подчистую. Даже Лев заходил. Он очень удивился тому, что Энринна решила уехать. А потом сказал, что обязательно будет вспоминать о ней и о том, какие вкусные чаи получались из ее трав.

Телль пришла, когда Энринна уже протирала полочки от пыли. Ну и пусть они потом покроются ей же. Энри хотелось оставить после себя чистоту. Свет. Хотя бы немного.

Телль очень удивилась, увидев, как вокруг пусто.

— Добрый день, — произнесла она, заходя внутрь. — А что случилось?

Тряпка сама собой выпала из рук Энринны, когда она увидела свою дочку.

Энри знала, что эта встреча — последняя, и от этого становилось слишком тоскливо.

— Навожу порядок, — призналась она. — Здравствуй, Телль, как твои дела?

Энринна вышла из-за прилавка и встала рядом с ней. Придержала очаровательный сиреневый шарф, который Телль решила снять. А потом девушка поделилась:

— Мама дала мне кровь. А я уже и не надеялась.

— Вот видишь, — Энринна улыбнулась. — Теперь тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Она приняла тебя такой, какая ты есть. И обязательно будет защищать.

— А ты? — спросила Телль вдруг, приподнимая брови и снимая с головы такую же сиреневую, как шарф, шапку.

Энринна провела по шарфу рукой — тот оказался невероятно мягким, приятным на ощупь, и ответила:

— А я уже рассказала тебе все, что должна была.

Телль поправила хвост таких же черных, как у Энринны, волос, перекладывая его на грудь, и уточнила:

— То есть, теперь ты хочешь меня бросить?

Энри бросила взгляд в окно. Бросить… Она бы с радостью осталась рядом с Телль, но просто не могла допустить ничего подобного.

Она обещала. Дини. Себе.

— Почему ты молчишь? — спросила Телль

— Я научила тебя всему, что знаю сама, — посмотрела на нее Энринна. — Я не хочу тебя бросать. Просто теперь нам не о чем с тобой разговаривать, Телль. Ты хочешь услышать от меня ещё что-то насчет своих способностей, но мне больше нечего сказать тебе.

Энри сама не верила в свои слова.

Но что она должна была сказать вместо этого? То, что ее вынуждают покинуть город?

Энринна всегда пыталась разобраться со всеми проблемами сама. И этот разговор не стал исключением. Если бы Лэр был рядом, он обязательно сказал бы, что Энри должна во всем признаться.

Телль вздохнула.

— Ведь мы можем встретиться и так, — вдруг предложила она.

— Зачем? — уточнила Энринна.

Ей безумно хотелось встретиться с Телль ещё много-много раз. И обнять ее, спустя семнадцать лет. Прижать к груди, как самое дорогое, что когда-либо было в ее жизни.

Телль ведь и так являлась самым дорогим. И никто никогда не сможет занять ее место.

— Поговорить, — ответила девушка. — Просто поговорить. — И добавила тихо, внимательно смотря в глаза вире: — Мама.

— Нет, — Энри покачала головой из стороны в сторону. — Нет! — повторила она увереннее. — Телль, Дини — вот кто твоя мама. Ведь именно она воспитывала тебя все это время.

— Ты боишься ответственности зваться моей мамой?

Телль задала свой вопрос обыденно, без прежней насмешки или горечи. Будто спрашивала, грустит ли Энри из-за того, что сегодня пошел снег.

Энринна молчала, сжимая в руках шарф.

— Или это запретила Дини? — вдруг спросила Телль.

Она улыбнулась, возвращая на лицо прежнюю ухмылку, а потом сказала твердо и уверенно:

— Завтра вечером. В этом же месте. Я приду и буду очень ждать тебя. Хочешь, я расскажу тебе, что случилось сегодня? — предложила она.

Энри кивнула, отвечая на вопрос, но не соглашаясь с предложением Телль.

А потом они разговаривали — долго-долго, до позднего вечера. С каждым словом Телль на сердце Энринны появлялось все больше трещин.

Это — их последняя встреча.

Последняя возможность поговорить. Сказать друг другу хоть что-нибудь.

Но в том, как Энринне дорога Телль, вира так и не призналась. А ещё совершенно прослушала напоминание дочери о новой встрече.

О встрече, которой не будет. Но про это Энри промолчала тоже.

***

В дорогу с собой следует брать только необходимое. В прошлый переезд Энринны, например, этим необходимым являлось лишь платье, да и то сидело на ней. В этот раз она готовилась к дороге обстоятельно.