Чёрная пантера с бирюзовыми глазами

– Твои? – Гейб поднял правую бровь. – Что, в этот раз собираешься сам их растить?

– Ой, Гейб, ну что я знаю о детях, тем более – о девочках? Уверен, ты справишься намного лучше. И опыта у тебя навалом, да и не один ты теперь.

– Кто бы сомневался, – пробормотала я, закончив готовить пюре и выкладывая тарелки на стол. – Что-то никто так и не пришёл…

– А ты кого-то ждала? – удивился Гейб.

– Я думала, что семья захочет прийти, повидаться с Алексом. Наготовила…

– Они придут. Но не сейчас. Алекс не настолько значимая персона, чтобы приходить с ним повидаться.

– Эй, я сижу здесь и всё слышу!

– Я не сказал ничего такого, чего ты и сам бы не знал. Ты являешься раз в тридцать лет, чтобы оставить мне очередного младенца, и, иногда, в «межсезонье» – когда деньги заканчиваются. И даже когда ты здесь – тебе глубоко плевать на собственных детей. Так чего ты ждёшь в ответ?

– Ничего, – пожал тот плечами.

– Ну и славно. – Гейб повернулся ко мне. – Уверяю тебя, эти котлеты не доживут и до завтра. Семья обязательно захочет посмотреть на малышек, особенно учитывая, что это первый случай появления у нас близнецов. А пока – давайте просто пообедаем, я проголодался.

В кухню заглянул Лаки. Улыбнувшись, я щедро наложила в миску котлет и окорочков. В этом доме все любили поесть. Интересно, малышки уже могут есть взрослую еду, или у них пока какая-то особая диета? Ладно, Гейб точно в курсе, в крайнем случае – спрошу у Аланы. Или у Джеффри – он же ещё и педиатр. В общем – ничего страшного, я справлюсь.

– У тебя появилась собака? – спросил Алекс, посматривая на довольного Лаки. А до этого что, не замечал его, что ли?

– Да, а что? Какие-то проблемы? – ответил ему Гейб.

– Никаких, – помотал тот головой, и разговор был исчерпан.

Когда мы закончили обедать, Алекс встал, попрощался и вышел из дома. Свою миссию он выполнил. Бросить прощальный взгляд на дочерей, которых искал более четырёх лет, ему даже в голову не пришло. Гейб был прав: дети для него – лишь имущество, которое он сдаёт старшему сыну на хранение и забывает о нём. Для меня такое его поведение было диким. Я так долго была одна, что безумно радовалась, став частью огромной дружной семьи оборотней. А Алекс, имея всё это – не ценил своё счастье. Ну и ладно, его потеря.

К счастью, остальных членов семьи растил Гейб. Или те, кого растил Гейб. Или… В общем, именно он оказывал влияние на всех членов семьи, и именно его мировоззрение они впитали… пусть не с молоком матери, но впитали. Что ж, в семье не без урода. И этот урод в очередной раз покидает семью. Скатертью дорога.

Глядя, как «Мерседес» направляется к выходу из Долины, я пробормотала.

– Аист прилетел, аист улетел, а дети остались. И к Томасу заезжать он, конечно же, не собирается…

– Он забыл его имя, как только мы перестали о нём говорить, – хмыкнул Гейб.

Я взглянула на часы. С момента появления Алекса не прошло и двух часов, а мне показалось, что уже вечер. Так, малышки проспят ещё минимум полчаса, а у меня есть к Гейбу вопросы, на которые мне не терпится получить ответы.

– Гейб, можно тебя спросить?..

– Конечно, о чём угодно. Только давай-ка пройдём в гостиную и сядем на что-нибудь мягкое и удобное. Когда проснутся девочки и начнётся нашествие гостей, спокойно посидеть нам уже не удастся. А я слишком давно не обнимал тебя. Соскучился.

Усевшись в большое кресло, Гейб устроил меня у себя на коленях, прижался подбородком к моей макушке и удовлетворённо вздохнул.

– Как мне не хватало этого в последние полдня.

– Мне тоже, – я свернулась клубочком в его объятиях и прижалась к крепкой, широкой, надёжной груди. – И именно об этом я и хотела тебя спросить. Линда сказала, что раньше ты никогда и никого не обнимал. Это правда?

Глава 24 Викинги

– Линда сказала, что раньше ты никогда и никого не обнимал. Это правда?

– Да. Правда. – И он ещё крепче закутал меня в свои объятия.

– Но… Я не понимаю… Тебе же нравится обниматься, я же вижу!..

– С тобой, Миранда, только с тобой. А до этого я не мог… Боялся…

– Но чего?! – я действительно этого не понимала.

– Отторжения, – и видя мои недоумевающие глаза, Гейб пояснил. – Я ведь рассказывал тебе о своей юности. Про мои шрамы.

– Ну, да. И что?

– Я был уродом, Миранда. Жутким уродом. И от меня все шарахались. Все! Я вообще не знал, что такое не только объятия, а просто прикосновения.

– Но… А твоя мама? Разве она не обнимала тебя?

– Обнимала. Наверное. Но я этого не помню. Когда она умерла, я был младше близняшек. В то время люди жили очень мало, а поздние роды здоровья ей не прибавили. Отцу на меня было наплевать, няньке, по большому счёту – тоже. Именно из-за того, что она не особо за мной следила, я как-то удрал и залез в вольер к полудиким волкодавам. Как уж они меня насмерть не загрызли – не представляю. Алекс услышал мои вопли, примчался и отбил меня – хоть какой-то плюс для меня от его сверхспособностей. Но вред уже был нанесён.

– Господи! Я знала, что тебя укусили в детстве, но таким крохой!!! Да ещё и мамы рядом не было… – Я чувствовала, что ещё чуть-чуть, и слёзы польются просто ручьями. Как представлю малышек на его месте…

А это несложно – они же практически его копия: такие же чёрные кудри, светлые глаза. Только у девочек они просто голубые, без этого умопомрачительного бирюзового оттенка. Любой, кто увидит их рядом, ни на секунду не усомнится, что это его дети. От этого малышки становились мне ещё дороже – они словно были теми детьми, которых я подарила бы Гейбу. Если бы, конечно, могла.

– Да, я был тогда совсем крохой, – продолжил Гейб свой рассказ. – Поэтому всё детство и юность я провёл с клеймом отверженного. Дети насмехались надо мной и швырялись камнями и грязью, взрослые отворачивались и плевались вслед. Женщины закрывали от меня своих малышей – словно я наброшусь и покусаю их, или просто заражу своим уродством.

Всё, я расплакалась. Молча, наклонив голову. Надеясь, что он не заметит.

– Даже отцу было противно ко мне прикасаться. А уж как надо мной насмехалась Рианон. Особенно когда поняла, что, в отличие от большинства тогдашних мужчин, я её и пальцем не трону, что бы она мне ни говорила.