Черная папка. Илюха. Давным давно была война…
Шрифт:
– «Вервольф» или «Бранденбург – 800»?
– По «Вервольфу»- не думаю, подростки и старики? – высказался Свиридов.
– Вы бы это Никитосу сказали… -усмехнулся Илья.
– А сам-то, что, хуже? –тонко намекнул подполковник на подвиги мальчишки. – Вот и думаю теперь… Все, давай, меняй погоны и готовься к отъезду.
Одно хорошо, информация о гибели генерала полностью вышибла из головы мальчишки мысль, о том, что он отец своего деда.
Домой…
Следствие о гибели коменданта берлина уже шло полным ходом.
Генерал - полковник Берзарин очень любил мотоциклы и него был собственный Харлей, на котором любил прокатиться, если была минимальная возможность. Поэтому
Илья шел по Берлину и не узнавал его: дороги были расчищены, работали коммунальные службы, было проведено разминирование, похоронили погибших, люди без опаски ходили по улицам, начали работать магазинчики. Советское командование не допустили голода, продукты и вода выдавались местному населению.
Партизанской войны у «Вервольфа» и «Бранденбурга» не получилось…
15 мая у Берлинского ботанического сада были убиты 3 красноармейца, 17 мая на Берлин-штрассе застрелен советский офицер. 28 мая 1945 года в берлинском районе Пренцлаунсберг из одного дома был произведен выстрел в дежурного красноармейца комендатуры.
Группы СМЕРШа работали активно, выявляли активистов «Оборотней» и склады оружия.
Были погашены очаги насилия и мародерства: в Берлине находилось большое количество освобожденных из лагерей военнопленных итальянцев, французов, поляков, американцев и англичан, которые забирали у местного населения личные вещи и имущество, грузили все это на повозки и пытались увезти с собой на запад. Жестко обращались с побежденными поляки из 1-ой Польской Армии. Принимались меры к изъятию у них награбленного имущества. Если кто-то из наших военнослужащих пытался мародерить, то насилие над мирным населением, «светил» расстрел.
Все было в соответствии со специальным приказом от 19 января 1945 г. «О поведении на территории Германии»:
«Офицеры и красноармейцы! Мы идем в страну противника. Каждый должен хранить самообладание, каждый должен быть храбрым… Оставшееся население на завоеванных областях, независимо от того немец ли, чех ли, поляк ли, не должно подвергаться насилию. Виновные будут наказаны по законам военного времени. На завоеванной территории не позволяются половые связи с женским полом. За насилие и изнасилования виновные будут расстреляны…»
И ведь показательно расстреливали, даже офицеров.
На перекрестке стояла группка солдат с офицером во главе.
– Товарищ старший лейтенант, туда нельзя, там разминирование идет, какой-то гансик склад оружия сделал, ну и заминировал. Сейчас разминируют. – окликнул Илью ефрейтор лет 30-35. Окинул старшего лейтенанта опытным взглядом. –Вам лучше переждать, а то мало ли чего…
Илья понял, что ефрейтор оправданно считает его необстрелянным молоденьким офицериком, только из училища или штабным… Хотя, штабной был бы хотя бы с одной наградой, а Илья их не носил.
– Товарищ старший лейтенант, Вы давно из учебки, простите, уж больно Вы молоденький, почти как мой старший сынок? – завел разговор, чтоб скрасить ожидание ефрейтор.
«Все-таки, не штабной!» - усмехнулся про
себя Илья.– Недавно… -ответил Илья.
– Как тут, немцы не партизанят?
– Да не волнуйтесь, товарищ старший лейтенант. У них. Как его, «оргднунг» - то есть порядок превыше всего! Если ты победил, значит, они «на задние лапки» встают руки в горку поднимают и улыбаются. И, главное, осознанно и не по принуждению это делают. Ох и смирненькие они стали… испуганные и заискивающие, боялись в глаза смотреть, ожидали расплаты за все… А мы ведь видели, что фрицы творили, что осталось…-заскрежетал зубами ефрейтор.
Илья слушал и вспоминал, как первые дни из каждого окна висела белая тряпка, а жители сплошь ходили с белыми повязками на рукавах…
– Вот еще про «их порядок»! Зашли мы в городок, не помню названия, да ну и хрен с ним! Расположились рота в приличном райончике, все цело, почти не стреляли… Тут появляется этакая «фрау», вся из себя, как начальница, и спрашивает «герров офицеров». Привели ее к нашему старшему лейтенанту. Старшой кликнул Марченко, он по-немецки здорово балакает. Ну, Марченко и переводит, что баба эта является ответственной по кварталу, и собрала 20 немецких женщин «для обслуживания русских солдат». Старший лейтенант не понял, попросил переспросить. Переспросил… Потом переводит, мол «все девочки чистые, до 25 лет, и они добровольно вызвались обслуживать русских солдат и офицеров, главное, чтоб они не трогали маленьких девочек и пожилых бабушек». Как только Марченко пояснил, а смысл сказанного немкой дошел до старшего лейтенанта…Вот тут «фрау» проняло, побелела аж… Я сам чуть в штаны не наделал – рядом с ней стоял… Ох и матерился старлей!!! Короче… Прогнали немку с ее «женским батальоном»!
«Не удивительно, -подумал Илья.
– Для них это нормально»
Он вспомнил, как в начале мая перед ним стоял и трясся, вышедший из дома и попавшийся ему на глаза мальчишка, лет 15-ти, с поднятыми вверх руками. Даже на команду опустить руки, тот продолжал стоять, вытянувшись стрункой и с поднятыми руками.
Илья не особо был силен в немецком, поэтому пришлось звать перводчика.
– Чего он трясется? – спросил у переводчика Илья.
Немецкий мальчишка что-то залопотал. Илья понял только про «Гитлерюгенд» и убивать.
– Что-что… Признается, что из «Гитлерюгенда», был в фолькштурме, просит его быстро убить, лучше застрелить и не мучить.
– Хорошая идея… А почему мы «не должны его мучить»?
Когда задали вопрос, немчонок всхлипнул и затараторил. Долго говорил, потом затих.
– Ну, в общем так… Зовут его Дитер… В середине апреля дело было, мы уж к Берлину подошли. Он был на позициях фольксштурма, а там был ветеран, солдат-фронтовик с двумя Железными крестами и золотым Немецким крестом на мундире, им – пацанам - сказал: «Если победят русские,и хотя бы на одну сотую сделают с нами то, что мы пять лет подряд творили с ними, то через несколько недель не останется в живых ни одного немца. А живые позавидуют мертвым… Это говорит вам тот, кто шесть лет сам был в оккупированных странах и во Франции, и в России! Поэтому, лучше сдохните здесь, чем попадете к русским в руки. А они имеют на это право!»
Воспоминания тогда нахлынули сами собой…
– Ком мит мир… (Идем со мной) - сказал Илья и пошел за угол дома.
Парнишка – немец сглотнул и, не опуская рук, пошел за молодым русским офицером.
Зашел за угол дома, посмотрел в глаза и… понял, что отмучился, все… встал к стене и закрыл глаза и услышал:
– Hor mir zu… fick dich… (Слушай меня… пошел ты…)
А когда открыл глаза, то молодого офицера рядом не было, и тогда Дитер опустил руки.
– Товарищ старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант… -вывел Илью из ступора ефрейтор. – Вон наш командир идет. Если что-то надо, у него спросите.