Чёрная работа революции

И вдруг Леха вспомнил, где он видел по крайней мере одну девушку из фотоальбома коммунистов.

…В библиотеку его записывать не хотели.

– Пивом-то как разит, - неприязненно сказала библиотекарша в читальном зале.

– Да мне только газеты полистать!
– взмолился Леха.

Тетка швырнула ему толстую подшивку, заставила оставить в залог паспорт.

В газете было много ненужного, неинтересного и просто чепухового. Леха листал страницы, пальцы его перепачкались в черной типографской краске. Подшивка подходила к концу. Леха уже просматривал криминальную хронику за начало января этого года.

И вдруг замер, как громом пораженный.

С газетного листа на него смотрела та самая брюнетка, из фотоальбома.

«Тело пропавшей накануне новогодних праздников 17-летней Людмилы Артемьевой было найдено в канализационном колодце близ горы Лысая, - сообщалось в заметке.
– Следователи из городской прокуратуры отметили, что смерть наступила в результате большой кровопотери и травм черепа. Следов сексуального насилия не обнаружено, однако на половых органах учащейся металлургического колледжа найдены травмы…»

– Бля!
– в ужасе прошептал Леха.

Он вернул подшивку библиотекарше, чуть не забыл забрать паспорт.

Библиотекарша вдруг преисполнилась сочувствия.

– Случилось что-то, мальчик?
– спросила она.

– Да… - глухо ответил Леха.
– То есть, нет… Нет, конечно…

Фотографии остальных девушек он разыскивать не стал. Он совершенно точно вспомнил, где их видел. Когда-то они тоже без вести пропали. А потом их изуродованные тела были найдены в окрестностях Лысой горы.

Только вот была еще одна деталь, которую, наверное, знал только Леха. Незадолго до гибели все эти девушки тусовались с коммунистами.

***

В глубокой задумчивости Леха выходил из библиотеки. Он был настолько погружен в размышления, что ненароком налетел на какого-то человека.

– Извините, пожалуйста!
– пробормотал Леха.

– Смотреть надо, Лешенька, по сторонам, - услышал он вкрадчивый голос.

И тут Леха чуть не закричал от страха.

Деда Стасик стоял, пронзительно глядя на Леху.

– Книжки читаем?
– продолжал коммунист.
– Это правильно. Как говорил Владимир Ильич: «Учиться, учиться и…»

– Что вы от меня хотите?
– сдавленным голосом проговорил Леха.

– Я вижу - что-то случилось, - уже без улыбки сказал старик.

Он прищурился, и взгляд его пронзал Леху насквозь. Костлявая рука вцепилась Лехе в запястье.

– Отпусти… те… а не то…

– Ударишь старого человека? Ветерана, да?

Леха сглотнул комок, подступивший к горлу, и решительно произнес:

– Я не хочу больше иметь с вами никаких дел. Слышите?

– Вот как, значит? Тебя что-то тревожит?

– Да… То есть… То есть, просто не хочу, и все.

– Что же случилось?

– Я узнал… узнал про девушек…

– А-а-а!
– протянул старик.
– Дознался-таки. Молодец. Пытливый… Только мы это и не скрывали. Мог бы и у нас спросить.

– Не скрывали?
– заорал Леха.
– Не скрывали?!

– Просто не хотели тебя травмировать. Но пойдем-ка в парк. Посидим, поговорим… Ты все поймешь…

По пути Леха с трудом сдерживался от искушения треснуть старикашке по лбу и броситься наутек. Однако вроде бы деда Стасик не желал ему зла. И даже настроен был что-то рассказать.

– Ну, давай начнем с девочек, - начал старик, располагаясь на одной из скамеек.
– Замучили их, заюшек. Изверги, зверье лютое. Запытали до смерти. Людочку, Полечку, Аллочку…

– Что-то вы самокритичны сегодня, - съязвил Леха.

Старик в ответ просверлил Леху острым своим взглядом и неожиданно мягко спросил:

– А откуда ты взял, что это мы?

– Но разве…

– В том-то и дело, что - не мы, Леша.

– Но кто тогда?

– А догадаться слабо?

– Маньяк какой-то?
– недоверчиво спросил Леха.

– Ха, если бы, - горько произнес старик.
– Героини они на самом деле, Леша. Страшной смертью умерли. Но не зря. Вспомним мы их рано или поздно. Отомстим за наших девочек, коммунисточек юных.

– Подождите, вы хотите сказать…

– Да!
– пламенно произнес старик.
– Именно это я и хочу сказать. Псы, псы кровавые их запытали. Тела нежные, юные ножами резали, пизденки нетронутые клещами рвали. Сторожат, шакалы ебаные, режим свой антинародный.

– Но… - Сказанное не желало умещаться в голове.

– Менты… Менты их замучили. Запугать нас хотят. Чтобы никто из молодых к нам не приходил. Сам на маньяка неведомого злодейства свои валят. Но это они… Они, Леша. Чем хочешь поклянусь. Хочешь, Лениным поклянусь, Владимиром Ильичем? Когда-нибудь героинями наши девочки станут. Когда мы победим. Улицы, школы их именами назовем. Святыми именами. Как Ульяна Громова. Или Зоя Космодемьянская. Так и наши, наши девочки - Людочка, Полечка, Аллочка.

– Но если вы знаете, кто это сделал, почему не сообщите никому?

– А кому?
– горько усмехнулся старик.
– Вся пресса у них, все интернеты. Если мы скажем, они, псы антинародные, тут же на нас все злодеяния повесят. С них станется. Так что сейчас паритет у нас. Статус кво. Мы молчим. И они нас не трогают. Они по-шакальи наших убивают. Из-за угла, Лешенька. Исподтишка.

– То есть и меня могут?

– Могут, - признал старик.

– Ну, ничего себе, - ошарашенно произнес Леха.

– Если струсил ты, уходи, - быстро тараторил дед.
– держать тебя не будем, и слова худого тебе вслед не скажем. Только если каждый будет о шкуре своей хлопотать и по норкам хомячьим прятаться, ничем хорошим это не кончится. Так и будут нелюди, убийцы страной великой править. Разворовывать будут. Грабить, убивать, насиловать. Если милы тебе, молодой человек, нелюди, псы режимы антинародного, то уходи.

Леха по-настоящему ощущал, как у него едет крыша. И одновременно больно колет душу укол совести. Ведь только что он думал на этих борцов, на этих бескорыстных, преданных своему делу людей, нехорошее.