Черная река

– И ушла прямо из-под носа у стражи, - доносилось с другого конца стола, оттуда, где поблескивали тёмно-синяя чешуя и аккуратно расчёсанная серая шерсть. – Лигны всё перерыли, но не нашли и следа.

– А до манхорцев они не докопались потом? Слышал, что Лигны очень обидчивы…

– Докапывались, но ничего не нашли. Манхорцы им украденное вернули, а вода… вроде как нет закона, запрещающего ей течь и менять русло. Вот только Чёрная Речница… как она ушла от них?! Я ведь знаю Лигнов, если они сядут кому-то на хвост, то… - не договорив, рассказчик многозначительно пошевелил крыльями. Кесса прикусила палец – ей очень хотелось хихикнуть. «Легенды о Чёрных Речниках,» - думала она, дрожа от сдерживаемого смеха. «И обо мне.»

Кесса проснулась ещё до рассвета от мокрого холодного дуновения, скользнувшего по коже. За приоткрытыми ставнями колыхался предутренний мрак, сонно ворочались в загонах хурги, по мостовой цокали копыта, мягко вздрагивала земля от неслышных, но тяжёлых шагов панцирного ящера. Кесса на цыпочках добралась до двери, миновав кровати, составленные вместе лавки и подвесные коконы. В комнате не было свободного места – даже на полу, на чисто выметенных циновках, спали йиннэн, и Речница осторожно обходила их, высматривая в темноте лапы и хвосты. На порог скользнул зеленовато-синий блик, дверь еле слышно скрипнула, выпуская Кессу на лестницу. Там плыла аквамариновая рябь – как на потолке приречной пещеры, когда откинуты дверные завесы, и Река заглядывает внутрь.

– Эту грязь нельзя отцедить, - кто-то говорил негромко, но гулко, и его голос давил на уши, как вода на глубине. – Воду очистит только зима.

– Скверно, - щёлкнул языком Каддан – Речница узнала его по голосу. – Эта тухлятина портит любую стряпню. А у нас тут и раненые, и ослабшие… Эта жёлтая муть не усиливает зов Агаля?

– Если вдруг усиливает, я ничего, кроме молока, в рот не возьму, - отозвался из зеленоватого полумрака другой Джакс – кажется, Айла.

– Нет, - ответил невидимка, и Кесса наклонила голову – ей померещилось, что вода натекла в уши и теперь там булькает. – Но силы она подтачивает.

– Нельзя же прожить без воды пол-лета и всю осень! – подал голос кто-то из Джаксов. – Ты совсем ничего не можешь сделать, могучий Вайган?

– Даже моя вода отравлена, - с тяжёлым вздохом ответил кто-то. – Кипятите её, бросайте в неё горькие и пряные листья и не пейте сырым то, что течёт из земли. Больше я вам ничем не помогу.

Кесса, задыхаясь от любопытства, выглянула из-за косяка. Тут аквамариновый свет был ярче и затмевал тусклые цериты у стены. В облаке синеватого сияния, в колышущейся дымке висела в воздухе, протянувшись от двери до двери и высунув хвост наружу, огромная бронированная рыба. Бугристые, будто мхом поросшие, пластины покрывали её тело, оставляя узкие прорези для глаз и широких сильных плавников. Кесса видела три из них, ещё один спрятался за дверью, и на той стороне туловища, которая была от Речницы скрыта, их навряд ли было меньше четырёх. Сомкнув тяжёлые челюсти, рыба беззвучно всплеснула толстым хвостом и медленно поплыла по воздуху, втягиваясь в дверь. Джаксы шли за ней, приподнимая плавники там, где она могла бы зацепить утварь. Аквамариновое сияние потускнело.

«Это точно не фамс,» - думала Кесса, прислонившись к стене. Её бросало то в жар, то в холод. «И даже не ро. Река-Праматерь что-то знает о них, а вот нам никто ничего не рассказывал…»

…Утром в общей зале ничего не изменилось, даже снедь была та же, и Кесса долго её обнюхивала, гадая, что это за белесая жижа, и чего туда намешали.

– Можно спуститься к Нингорсу? – спросила она, увидев знакомую Джаксу, пробегающую мимо стола. – Как он там?

– Намного лучше, - закивала Джакса, широко улыбаясь. – На рассвете ему принесли рублёного мяса. Посмотришь, чтобы он всё съел. Молоко ему не на пользу, а вода сейчас дрянная, - отнесёшь ему яртисовый отвар.

«Вода…» - Кесса вздрогнула, вспомнив бронированную рыбу.

– Скажи, кто такие Вайганы?

– Друзья, - вмиг помрачнела Джакса. – Так же, как и мы, скрывающиеся от Агаля. Ты не спала ночью?

– Я никогда не видела таких существ, - покачала головой Кесса. – Должно быть, они очень сильные. Можно посмотреть на них?

– Они не любят жара, чужого дыхания и лишних взглядов, - нахмурилась Джакса. – Если дверь будет открыта, загляни, если нет – отойди.

На яртисовый отвар Джаксы не поскупились – Кесса спускалась в погреб с полным ведром, стараясь не расплескать его. Дверь была приоткрыта, из-за неё доносилось сосредоточенное чавканье, изредка прерывающееся рычанием. На скамье, застланной досками, как и вчера, лежал Нингорс, но теперь он развернулся, свесил голову и руку к чану с мясом, зачёрпывал и ел. На покрытой светлеющими шрамами спине топорщились отросшие шипы, вдоль них начала пробиваться тёмная шерсть.

Второй Алгана сидел на полу, рядом с чаном, время от времени опуская в него клыкастую морду. Рваные раны на шее и груди затянулись, только рука ещё не слушалась и по-прежнему висела вдоль тела, примотанная теперь уже к одной дощечке – вторую убрали. Проглотив мясо и подняв голову из чана, он коротко взрыкнул и издал несколько лающих звуков. Нингорс, зачёрпывая еду полной горстью, ответил похожими звуками и слизнул мясо с ладони.

На звук шагов обернулись оба хеска, и Нингорс, увидев Кессу, усмехнулся во все клыки и рявкнул на сородича – тот отпрянул от чана и навострил уши.

– Иди сюда, детёныш, - сказал хеск, повернув голову к Речнице. – Садись, ешь. Тебя там хоть накормили?

Он подцепил лапой чан и подвинул к Кессе. Запах свежей крови и потрохов ударил ей в ноздри.

– Ешь ты, Нингорс. Тебе надо лечиться, - покачала она головой, стараясь не заглядывать в чан. – Я принесла вам воды. Ох ты! У тебя уже есть грива! А можно посмотреть крыло?

Хеск ухмыльнулся и свесился с лавки, резким движением разворачивая крылья. Кесса осторожно взялась за хрупкий остов и погладила нарастающую перепонку. Кожистый покров рос от кости, и его тонкие розоватые края трепетали, готовясь сомкнуться и намертво срастись.

Второй Алгана отпил из ведра, издал несколько лающих и рычащих звуков, приподнял сосуд и подставил под морду Нингорса. Тот немного выпил, фыркнул и сполз ещё ниже – теперь он держал полтуловища на весу, опираясь на руки. Рыжеватая шкура, лишённая шерсти, казалась непривычно тонкой, просвечивающей насквозь, Кессе даже боязно было её трогать.

– Теперь я похож на знорка, - шевельнул отросшими усами Нингорс. – Как вы живёте в такой коже? Дичь какая-то, хоть на глаза не показывайся…

– Грива уже растёт, скоро будет и шерсть, - пообещала Речница, присаживаясь на пол рядом с лавкой. – А как твоя рука? Я думала, её напрочь отгрызли.

Она обратилась к второму Алгана, и тот, покосившись на Нингорса, подался назад и негромко рявкнул. Нингорс положил руку на плечо Кессы.

– Можешь говорить, Могнон. Шинн – мой детёныш, мы летим вместе. Могнон – из Холма Змеиного Ручья, мы жили по соседству. Он был в моей стае, когда я впервые полетел с Икеми. Она прокусила ему тогда кончик крыла…

Нингорс ухмыльнулся во всю пасть, вспомнив что-то радостное и весёлое. Кесса мигнула.

– А теперь я отгрыз тебе всё крыло, - насупился Могнон. – Икеми, наверное, съест меня живьём. Где были мои глаза?! Агаль – проклятая зараза, выедает череп изнутри…

– Ты сам никогда бы не напал на родича, Могнон, - сказала Кесса, протянув руку к его плечу. – Это всё из-за Волны.

– Ты чудной детёныш, - шевельнул ухом хеск. – Такой маленький и слабый. Ты совсем ничего не боишься?

– Боюсь, - призналась Кесса, отгоняя стаю непрошеных видений. – Но это неважно. Если ты – сосед Нингорса… ты знаешь, что сейчас с его семьёй?

– Не надо, Шинн, - Нингорс слегка сжал пальцы на её плече. – Мы уже поговорили, а тебе это знать незачем. Однажды я вернусь в холм, и хорошо, если будет кому меня встретить.