Черная река
Шрифт:
– Все твои ножи у тебя, - сказал Нингорс. – Что за игры, Шинн?
– Тут не до игр, - поёжилась Кесса. – Ещё немного, и ты бы на них набросился. Или они на тебя. У них нет аметистов… у Улсу есть, но он один, а все ящеры спали, и я тоже… Нингорс, ты не слушай, что говорит Агаль! Он хорошего не скажет. Сейчас он тише стал?
Хеск встряхнулся всем телом, протяжно взвыл, с силой ударил крыльями по воздуху и снова встряхнулся.
– Тише, - признал он. – Но ещё слишком громко. А-ау-у-уоррх!
Ослепительный луч вонзился в землю. Осколки мостовой взлетели в воздух, соседняя
– Тебе так легче? – Кесса, намотав поводья на руку, выползла из седла и вытянулась на спине хеска вдоль спинных шипов. Теперь она выглядывала из-за его плеча и могла дотянуться до уха.
– Тогда взорви что-нибудь! Тут много башен, они хорошо взорвутся!
– Хорошо придумано, детёныш, - широко ухмыльнулся хеск. – У-у-уррх!
Верхушка нетронутой башни, на долю секунды охваченная зелёным огнём, разлетелась вдребезги, Кесса схватилась за уши – грохот был оглушительным. Нингорс, не медля, всадил луч в башню по соседству, и ещё один взрыв прогремел над заброшенным городом. Войксы, потревоженные громовыми раскатами и сполохами, дружно завыли, и хеск ответил им.
Светильники, с тонким звоном полопавшись, в последний миг успели вспыхнуть и подсветить тёмный дым, тянущийся над взорванным кварталом. Нингорс пролетел над развалинами, выписывая круг за кругом в дымном облаке. Он к чему-то принюхивался – усы мелко дрожали, даже пасть приоткрылась.
– Приятный дым, - пробормотал хеск, расправляя крылья во всю ширь – теперь он медленно и плавно чертил круги, опускаясь всё ниже.
– Вот видишь – они хорошо взорвались! – сказала Кесса, пытаясь что-нибудь высмотреть в темноте. Невидимый горький дым клубился вокруг, обжигая глаза.
– Если ты ещё злой, летим дальше – тут много развалин!
– Постой, - хеск шумно втянул воздух. – Это не из-за взрывов. Очень приятный дым… Ты знаешь этот запах, Шинн?
Кесса старательно принюхалась и пожала плечами.
– Ничего непонятно. Раскалённый камень и горелое дерево… может, солома и тряпки.
– Не только… - Нингорс ещё раз глубоко вдохнул и сложил крылья, опускаясь на остатки взорванной башни.
Её третий этаж как ветром сдуло, но второй ещё держался. Взрыв пробил в потолке дыру, искрошил стены, разметал жалкие остатки утвари по углам – они темнели там неразличимой грудой. Нингорс принюхался и выловил из неё что-то длинное, слабо позвякивающее. На свету двух лун оно блеснуло белым металлом.
– Ух ты! Покажи! – Кесса влезла на плечо Нингорса и воззрилась на покорёженный медальон. На короткой серебряной цепи толщиной с полмизинца болтался тёмно-бурый, почти чёрный блестящий камешек. Его оправа погнулась и почернела, и сам он дымился.
– Ал-лийн! – прошептала Кесса, роняя на горячий медальон маленький водяной шарик. Вода, и без того неприятно-желтоватая, побурела. Нингорс выловил камень и лизнул.
– Это оно, - сказал хеск, сжимая медальон в ладони. – То, что заставило Агаль замолчать, - вот этот камень.
– Река моя Праматерь! – воскликнула Кесса, едва не свалившись в груду обломков. – Ты уверен?
Это не аметист… а что это такое? Почему он, камень, горит?– Какая разница? – пожал плечами хеск, обматывая цепочку вокруг плеча. – Эта штука прочищает мозги даже издалека. Я возьму её себе.
Долго выть под дверью не пришлось – обитатели дома наместника не спали, и тяжёлые створки тут же распахнулись. Под пристальными взглядами десятка Вайганов, Улсу и проснувшихся панцирных ящеров Нингорс вышел на середину залы, туда, где остался лежать выложенный камешками чертёж.
– Мы закончим сегодня или нет? – спросил он, глядя на летающих рыб. – Если вам нужны эти трубы, то на рассвете отправляйтесь за глиной и песком. Если нет, то с рассветом улетим мы.
– Я слышу разумные речи, - проговорил, не открывая пасти, самый крупный Вайган. – У тебя будут глина, песок и циновки, будет анкехьо для перевозок и двое помощников. Если Улсу захочет, он тоже пойдёт с тобой. Печи и круги мы освободим для твоих нужд. Завтра утром приступай к работе.
Хеск втащил пару циновок на спину анкехьо и растянулся во весь рост, опустив голову на сложенные руки. Тёмный камешек, привязанный к плечу, тускло поблескивал. Кесса, закусив губу, осторожно поднесла к нему Зеркало Призраков и увидела, как за рябящей гладью проступают высоко вознесённые ветви, и крылатые тени скользят в них. Ей почудились хвостатые силуэты ящеров, живущих на небесном своде, потом всё заслонила колючая ветка и быстро сгущающийся мрак. Речница мигнула.
«Ничего не понимаю,» - думала она, сворачиваясь на спине сонной мергесты. «Что за ёлки, причём тут камень… Может, это каменное дерево? На таком живут Амариски… Кого бы спросить, чтобы ответил?»
…Высокая, в рост Нингорса, толстостенная глиняная труба неторопливо кружилась на жёрнове. Хеск, забравшийся в неё, уже спрятался с головой, и она всё вытягивалась – стенки, разминаемые с двух сторон плавниками и ладонями, становились всё тоньше.
– Хватит! – замахал плавником Вайган, приглядывающий за трубой сверху. – Уже тонко! Снимайте её, ставьте сушиться!
Жёрнов остановился. Толстая глиняная труба медленно отделилась от камня – Нингорс поднимал её, взявшись изнутри за края.
– Левее! И выше! – указывал ему направление отвлёкшийся от котлов пернатый ящер. Пока варево булькало, он, оседлав шуструю мергесту, бродил у жёрнова, превратившегося в гончарный круг. Новая труба встала рядом с тремя похожими, и он, понюхав её, одобрительно кивнул.
– Теперь то, что снаружи? – спросил он, подгоняя к жёрнову ящера с грузом глины. – Циновки нужны?
– Потом, - отмахнулся Нингорс. Его мех был перемазан глиной и потемнел от песка и воды, заляпался даже камешек на плече, - но глаза больше не наливались огнём, и шерсть на загривке не дыбилась. Кесса облегчённо вздохнула – Агаль наконец-то замолчал, и можно было заняться делом.
– А почему эти трубы – Вольтовы? Вольт же демонологом был. Причём тут водоводы? – тихо спросила Кесса у ближайшего Вайгана – он выглядел большим, древним и умным.
– Вайнег их знает, - развёл плавниками тот. – Я умею вызывать дожди и чистить воду. Строить и копать мне не доводилось.