Чёрная Вдова, или Королева Смерти

А на следующий день была битва.

Выигранная, благодаря ей…

Возвращение сестры, возвращение Дидимы.

И Она ушла, отдав ему рубиновый перстень, что впоследствии стал его обручальным кольцом.

Аро посмотрел на тыльную сторону ладони. На безымянном пальце красовался квадратный драгоценный камень цвета Её глаз.

Он не снимал этот перстень. Даже после их с Нагайной фактически…развода.

Потому что знал, что это не развод.

А временное расставание.

Он хотел верить в это…

Он помнил, какая пустота была в его вечной жизни в тот август, когда ее не было, и как она смогла эту пустоту восполнить, лишь появившись за его спиной на крыше с черным роялем.

Он помнил их второй поцелуй. Который уже не был ничьей благодарностью. Он был страстью.

Аро помнил…тот их вечер после ее возвращения, когда он просидел с ней в кабинете целую ночь, сжимая в объятиях нежные хрупкие плечи.

Помнил…помнил козни своей бывшей супруги, помнил нападение на Нагайну, помнил то, как сорвался на Сульпицию, узнав об этом происшествии.

И дверь покоев чуть не слетела с петель.

Он помнил измену Сульпиции, помнил видение Нагайны, рассказавшее ему об этом, помнил казнь бывшей жены в тронном зале и помнил Её речь.

Тогда он узнал, что Она любит его.

Да, он помнил…помнил, как после его неосторожных слов про «другую» ведьма его избегала, отчаянно скрывая агатовые слезы в горячих рубиновых глазах.

Помнил их разговор в конце декабря, его признание.

Её признание…

Их третий поцелуй, который не был благодарностью, нет, и был не столько страстью, а любовью, которую они оба до этого еще не знали в полной мере и истине.

Он помнил, как потом она попросила его не афишировать их отношения.

И лишь спустя несколько месяцев они поведали об этом своей семье и свите.

Аро помнил свадьбу Джейн и то, как он сделал своей возлюбленной предложение.

Помнил, как в порыве безудержной страсти они, находясь в покоях, были на волоске от необдуманного шага.

Помнил, как Нагайна расстроилась из-за своего «плохого поведения», но он успокоил ее.

Помнил то, как они до рассвета пролежали в постели, говоря обо всем, что приходило в голову, смеясь, обсуждая, мечтая…

Он тогда чувствовал себя таким живым.

Не то, что сейчас…

Аро помнил, как потом ему пришлось вместе с Каем и свитой отъехать в Сиэтл, чтобы угомонить новообращенных и пригласить Калленов на свою свадьбу…

Помнил, как он вернулся к Ней, и весь остаток дня ему уже ничто было неважно, кроме нее.

С ее появления в его жизни для него вообще не было ничего, важнее Её.

Он понимал это.

Он помнил их свадебную церемонию, помнил, как она под руку с Карлайлом прошла к алтарю и поклялась перед всем бессмертным миром, что будет верна своему супругу.

Она сдержала все клятвы, данные ею тогда.

А сдержал ли он, пригласив в свои покои Изабеллу?

А сдержал ли он, изгнав свою Королеву из замка вместе с их общим сыном?

Он понимал, что не сдержал…

И от этого становилось отчаянно больно.

Он помнил, как после свадьбы…они провели ту восхитительную ночь, от которой даже сейчас по телу пробегали мурашки.

Ее затуманенные вожделением глаза, ее полуоткрытые губы и стоны, которые он срывал с них.

Помнил то, как она выгибалась под ним и даже в том, как изящно делала это, оставалась невинной, физически уже таковой не являясь.

Он помнил каждое мгновение той ночи.

Помнил, как на утро они отправились в Прованс.

И помнил все их ночи, проведенные там.

Помнил то, как аромат сандала переплелся с тонким ароматом лаванды и стал всевластно царить в их с Нагайной особняке.

Помнил, как она ревновала, узнав о том, что Свон прибывает в Вольтерру.

Свон…

Зачем ты это сделал, Аро Вольтури?..

Зачем пригласил эту калленскую доску в свои покои, абсолютно зная, что она даже на сотую процента не сможет заменить Нагайну?

Внутренний голос убивал его, но он признавал свою вину.

Он признавал…

Но даже осознание вины не позволило неумолимым воспоминанием остановить свою бесконечную хронологию, и Аро продолжил предаваться им.

То, как Нагайна рассказала ему о том, что беременна.

Эта радостная и, казалось, невозможная весть стала еще одним смыслом его жизни на тот момент.

А потом, в начале сентября, Нагайна телепортировалась в свой иорданский замок, будучи беременной…

Дикий кошмар.

Дикая боль, которую ей пришлось пережить в том погребе от средневековых пыток собственного брата.

Выкидыш.

Исполосованное тело, окровавленные конечности, изрезанное лицо, чудовищные шрамы — улыбка, которую Андир сделал ей своим скальпелем.

И ушел.

Аро помнил, как спас ее…

Помнил, как ему самому стало страшно сознавать, что ей пришлось пережить.

Помнил еще б'oльшую боль после того, как узнал, что он потерял и сына.

Помнил зверское убийство Андира Нагайной на поле перед замком.

Да, он помнил.

Помнил всё.

— Ты убил моего ребенка!

Этот дикий крик Нагайны, когда она медленно и жестоко лишала брата жизни, Аро помнил до сих пор.

Тогда даже ему стало страшно.

Тогда и по его спине прошелся электрический разряд не ясного до сих пор страха.

Он помнил, как потом она упала в обморок, и он, взяв ее на руки, телепортировался со всеми обратно в Вольтерру.

Как он смывал с ее тела присохшую кровь, грязь и пыль.

Помнил, как потом Нагайна полностью восстановилась физически, но морально умерла.

А потом, спустя несколько месяцев, умерла и телом.

Кошмар.

Это был его конец.

Похоронив ее тогда, он похоронил и свою душу.

И эти горькие времена были несравнимы ни с одними другими временами.

И он помнил, как тогда, в начале апреля, она пришла к нему, воскреснув из мертвых.

Боже…

Он тогда не верил своему счастью, не верил ничему, кроме того, что она жива, что она снова с ним… Это так ослепило его…