Чернила для мыслей, ром для души или "Дневник писателя"

– Конечно не против.
– Заверил его я.

– Дело в том, что меня заставили подписать документы о неразглашении того, что произошло с нашим отрядом. Так что, если вдруг надумаешь писать об этом, поменяй немного историю и не называй имен.
– Проницательно попросил он.

– Что ж, замётано. Можешь быть уверен - я буду аккуратен. Не против, если я буду периодически вклиниваться с вопросами?
– Согласился я.

– Валяй. Я пробыл на фронте не так долго, на самом деле. Чуть меньше года. Все как обычно, папа военный, семья свято верит в долг перед родиной. Вот меня, дурака молодого, и занесло на волне патриотизма на войну. Сам пришел в пункт проситься.
– Начал он.

– Насколько я помню, год назад от патриотических настроений у большинства людей уже ничего не осталось. Как же это тебя угораздило?

– Вспоминая то время, спросил я.

– Сам не знаю, окружение у меня такое было. Как бы тяжело не приходилось, мы все верили, что так поступать правильно. Да и мне едва восемнадцать лет стукнуло на тот момент, что я вообще понимать мог?
– Постарался объяснить он.

– Понятно, продолжай.
– Попросил я.

– С самого начала, как я попал на фронт, после учебки, я был сильно разочарован. Так как мои представления, совершенно не совпадали с реальностью. Большую часть времени мы проводили, стоя на посту. Не происходило вообще ничего. Подъем, обед, тренировки, отбой, периодически вахта. Как самого настоящего идиота, меня это не устраивало и раздражало. Я никак не мог понять, где же война? Пара выстрелов с обеих сторон за целых три месяца и больше ничего.
– Произнес он.

– Но где-то же шли боевые действия, или на тот момент везде было затишье?
– Спросил я.

– Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Сам не знаю. Возможно где-то и шли, но мне об этом никто ничего не говорил. Еще больше в то время раздражало то, что хоть и было затишье, все равно были огромные проблемы со снабжением. Кормили плохо, обмундирование старое, многим приходилось самим покупать себе форму, а поставки продуктов всегда задерживались. Но с командиром нам повезло. Он не давал расходиться негативным настроениям среди своих подчиненных и старался сделать все возможное, чтобы наладить ситуацию.
– Ответил Миша.

– Какие люди были с тобой в отряде? Все такие же новобранцы, как и ты?
– Задал я еще один вопрос.

– Нет, к счастью. Были и вроде меня ребята, но в основном отряд состоял из бывалых вояк. Многие были военными по профессии. И так сложилось, что практически не было людей, попавших туда не по своей воли. Все были патриотами, за счет чего мы легко нашли общий язык.
– Сказал он.

– Что же произошло дальше?
– С интересом спросил я.

– В один момент, все изменилось. Со штаба просто пришел приказ, что-то вроде - отступайте в таком-то направлении, вас не тронут. Вопросов на войне не задают, поэтому мы сорвались и без какого-либо боя, отдали позиции. Но то ли там на верхах друг друга недопоняли, то ли что, но на нас все же напали. Благодаря все тому же командиру, который всегда старался держать ситуацию под контролем и был настороже, нас и не перебили всех, как котят.
– Поморщившись, продолжил Миша.

– Я не ослышался? Ты считаешь, что все действия нашего штаба были заранее согласованы с врагом?
– Немного шокированный подобным, спросил я.

– Нет. Я не знаю, во что верить. Не хочу кидаться такими словами. Ты забываешь, что я обычным рядовым был и все, чем приходилось довольствоваться - слухами, гуляющими по отряду.
– Неуверенно ответил он.

– Понял тебя, постараюсь позже разузнать о таких слухах подробнее. Но что же произошло? Тебя ранили во время нападения?
– Спросил я, ожидая других подробностей.

– К счастью - нет. Тогда я обошелся сильным испугом, впервые попав под огонь. Рассказывать об этом не могу, слишком тяжело. Погибло несколько наших, было страшно настолько, что подкашиваются ноги и сильно тошнит. Но, понимая, что, если ты не будешь выполнять приказ, тебя просто прихлопнут, находишь в каких-то закромах своей души остатки мужества и сквозь панику пытаешься выжить. Никаких красивых картинок, как в кино. Только вонь, кровь, блевота, грохот выстрелов, слезы и боль. Даже мысли о родных и близких, которые тебя ждут, посещают уже после боя, а не во время.
– Немного уйдя в себя, ответил Миша.

Мне стало немного не по себе от таких слов, произнесенных скорее на эмоциях. Не думаю, что он хотел бы углублять в подобное. Да мне и не нужно, на данный момент в моих планах не было расписывать в книге тему переживаний солдата на войне. Для этого мне предстояло бы отправиться туда самому, а не писать с чьих-то слов. Уверен, что только так это было бы честно.

Дав ему немного отойти от этих мыслей и помолчав, я попросил продолжить.

– После пережитого, я перестал спрашивать о том, где же война. Поняв, что вот она, здесь. Только не такая как раньше. Информационная на всех уровнях, от СМИ до таких вот недопониманий. И чтобы кто не говорил, она действительно продолжается, люди гибнут.
– Скомкано сказал Миша.

– Это уж точно. Что было после того, как вы отбились?
– Спросил я.

– Снова затишье. К счастью, оно протянулось довольно долго. Проблемы со снабжением остались, но уже не так волновали меня. Понемногу зрело непонимание, на что же выделяются огромные суммы с бюджета, если в итоге добрую половину запасов нам поставляли волонтёры? Но такие вопросы на службе не приветствуются.
– Задумчиво ответил он.

– Как же ты получил такое ранение?
– Удивленно спросил я.

– Сразу оговорюсь, что целиком и полностью понимаю, что виноват в этом только человеческий фактор. Глупо перекладывать эту вину на государство или командование. Но дело было так. В один момент, после амнистии, на фронт стали массово завозить бывших заключенных. Не знаю уж, насильно ли или им самим не было куда податься. Сам ведь понимаешь, что это в большинстве своем за люди. Вот и к нам в отряд попало несколько человек. К моему удивлению, многие из них были вполне адекватные, в какой-то мере даже интеллигентные люди. Но оставшаяся часть, быстро найдя общий язык, стала пытаться мутить какие-то движения, то пытаясь своровать запасы, то наводя страх на жителей местных поселений, силой отбирая у них еду, алкоголь и вещи, под предлогом нужд армии.
– Тяжело вздохнув начал Миша.

– Я уже слышал нечто подобное, тогда прокатилась очередная волна недовольства от живущих недалеко от фронта граждан.
– Припоминая несколько сюжетов с новостей, сказал я.

– Еще и ко всему этому, наш командир сильно заболел и его отправили на лечение. Прислали вместо него довольно молодого парня, который выглядел так, словно закончил военную кафедру при университете и больше никогда не вспоминал о чем-то, что хоть как-то может связано с войной. Естественно, на какое-то время в отряде воцарился настоящий хаос. Разделившись на группы, он начал разваливаться изнутри. Недоверие друг к другу на фронте равносильно смерти, так мне кажется.
– Уверенно произнес он.

– Хочешь сказать, что получил ранение в ходе стычки среди отряда?
– Удивленно спросил я.

– Это сложно назвать стычкой. Просто однажды, хорошенько хряпнув алкоголя, а может и покурив чего, та самая компашка зэков решила развлечь себя спором, кто же дальше сможет закинуть гранату. Возвращающийся с туалета обратно в барак, один из старичков отряда, услышал об их намерениях и принялся бить тревогу. Находящиеся же в совершенно неадекватном состоянии зэки, все-таки успели бросить в случайном направлении один снаряд. Упал он хоть и не очень близко к нашему бараку, но осколками зацепило несколько подорвавшихся на шум человек, среди которых был и я. Один парень погиб сразу, еще двое примерно в таком же состоянии, как мое.
– Закончил Миша свой рассказ.

– Такого итога я не ожидал.
– Пораженный тем, что услышал, сказал я.

– Никто не ожидал. Дело тут же замяли, не давая ходу. Представь просто, если бы где-то подобная информация всплыла, что бы началось? Поэтому и прошу если и описывать эти события, то только в художественной форме, иначе концы сразу найдут.
– Тихо попросил он.

– Естественно. Я услышал тебя. И спасибо, что поделился. Мне есть над чем подумать, а тебе, надеюсь, стало хоть немного полегче.
– Я и вправду был ему благодарен.