Чернила и кость

— Ненужных нарушений?

— Это рабочее место. Моя крепость одиночества. Нарушишь мой покой, и я брошу тебя на съедение собакам. — Он прищуривает темные глаза. — Понятно?

— Все, что мне нужно делать, это молчать? Мне больше ничего не нужно делать?

— На сегодня ты сделала достаточно. — Его губы дергаются в сардонической ухмылке, он протягивает руку и касается внутренней стороны моего бедра. Я задыхаюсь, когда мои мышцы дрожат под кончиками его пальцев. — Если только ты не чувствуешь себя особенно… пылкой.

Я натягиваю цепи, отчаянно пытаясь избавиться от него.

— Убери от меня свои руки.

— Не беспокойся обо мне, Котенок. На самом деле, рядом со мной — самое безопасное место для тебя. — Он вскакивает на мой подиум и целует меня в щеку. — Забредешь слишком далеко, и неизвестно, в какой позиции окажешься.

Я отодвигаюсь от него. Это что, угроза? Неужели люди, которыми он себя окружает, настолько бесчеловечны? Я с трудом сглатываю, понимая всю глупость своего молчаливого вопроса.

— Я сделаю все, что ты захочешь, чтобы твоя свора грязных псов держалась от меня подальше, но знай, что Джай придет за мной.

Череп рассмеялся.

— О, я рассчитываю на это.

Отдав мне свою рубашку, Череп тащит меня через весь дом. Насыщенный землистый запах его одеколона витает вокруг меня, когда хлопчатобумажная ткань касается моей кожи. Честно говоря, я даже не уверена, что это хлопок. Что бы это ни было, оно дорогое. Больше, чем моя месячная арендная плата. Ткань спадает с моих плеч и касается бедер.

Неприятное чувство пробегает по моей коже, когда я смотрю на разрушения от набега Джоэла в поисках Моники. Кровь пятнает пол, и пули пронзают мрамор. Пыль осела, и я чувствую, как она прилипает к ступням моих ног. Мужчины слоняются по фойе и топают большими черными ботинками, у них винтовки и пуленепробиваемые жилеты. Даже если они работают на Черепа, даже если они одноразовые души, которые съеживаются у его ног, они все еще под командованием. Они все-таки пугают меня до чертиков.

Я натягиваю черную рубашку на свою задницу, пока Череп ведет меня через свой компаунд, одна рука на моей пояснице, другая сжимает поводок. Я сглатываю, и мое горло сдавливает тонкая кожа.

— Я же сказала, что не причиню тебе никаких хлопот, — говорю я, искоса поглядывая на его белую майку-борцовку. Тонкая ткань облегает широкую грудь, достаточно плотно, чтобы разглядеть под ней чернильные линии. — Так ты можешь снять ошейник?

Мы подходим к широкой мраморной лестнице, его люди не обращают на нас никакого внимания.

— Нет, не могу. — Он качает головой.

— Почему же?

— Потому что я тебе не доверяю. — Череп смотрит на меня сверху вниз, его рука давит мне на спину. — И, кроме того, это немного сексуально. Может быть, когда вернется Моника, я попрошу его надеть.

— Ты ее не вернешь. — Я тяну на себя цепь, но Череп толкает меня вперед. Я не настаиваю на этом.

— Ты говоришь так уверенно.

— Джоэл так просто не сдастся. — Я неохотно поднимаюсь с ним по лестнице, сжимая зубы, когда он скользит рукой по изгибу моего зада. — Почему эта девушка так много значит для тебя? Ты любишь ее?

Он усмехается.

— Мне плевать на девчонку. Это принцип. Дело в том, что Джоэл Стоун предал меня. — Череп оглядывается через плечо. — Я спас ему жизнь, а он ударил меня ножом в спину.

— Ты спас ему жизнь?

— Он был на тропе войны. Он пришел ко мне, когда жаждал крови, и я дал ему цель. Как оказалось, он ценит киску выше верности, выше семьи.

— Ты не его семья, — замечаю я.

— И ты тоже. — Я стискиваю зубы. — Суть в том, что Моника не принадлежала ему. Она принадлежит мне.

— Ты не можешь владеть людьми.

— Тридцатидвухмиллиардная индустрия торговли людьми не согласится с тобой.

— Меня беспокоит, что ты знаешь, сколько зарабатывает такая отвратительная преступная организация в год. — Я отстраняюсь от него. — Чисто из любопытства, в какое еще презренное дерьмо ты вляпался? Убийства, изнасилования, наркотики, торговля людьми…

Череп резко поворачивается ко мне, и я отшатываюсь назад, прижимаясь спиной к холодным мраморным перилам. Он наклоняется к моему лицу.

— Рэкет, спекуляция, незаконные азартные игры, подпольные бои, уклонение от уплаты налогов, вооруженное ограбление — честное слово, Эмили. Ты мне надоела. — Он крепче сжимает поводок, его угроза звучит громко и ясно.

— Как ты можешь так пренебрегать человеческой жизнью?

— Ха. — Его темные глаза блестят. — Человеческая жизнь. Ты говоришь так, будто это драгоценный товар.

— Так и есть.

Отступив назад, Череп с легкостью снимает с себя белую борцовку. Я стараюсь не смотреть на его тело, но оно прямо у меня перед носом. Татуировки… черепа, лица… они покрывают каждый дюйм его тела, идеально сглаживая подъемы и впадины мышц.

— Ты слишком много болтаешь, — говорит он, натягивая поводок. Я вскрикиваю, когда он толкает меня вперед и хватает за шею. — Выплюнешь такое еще раз, и я сломаю тебе челюсть, поняла?

— Что выплюну?

Я фыркаю, и Череп сует свою майку мне в рот. Задыхаюсь, когда чистая сухая ткань касается задней части моего горла. Прикусив губу, я хмуро смотрю на него.

— Ах, — вздыхает он, довольный собой. — Намного лучше.

Череп ведет меня вверх по лестнице, на второй этаж, в комнату, расположенную в самой северной части компаунда.

Его спальня.

Я стараюсь не паниковать, когда он бросает поводок и закрывает за мной дверь.

— Здесь ты и останешься, — говорит он, натягивая свою белую майку, предварительно вытащив у меня изо рта. — Прямо у меня под носом.

Я осматриваю комнату. Лучше, чем я думала, может быть личное пространство Черепа. Стены великолепного красного цвета, отделка насыщенного шоколадного цвета. Я смотрю на огромную кровать с четырьмя столбиками в центре комнаты, и мой желудок сжимается.

— Ты же не думаешь, что мы будем спать в одной постели?

— Если ты предпочтешь, я всегда могу попросить Лору постелить газету в ванной.

Я лучше повешусь на небоскребе за соски, чем буду делить постель с этим монстром.

— Газета звучит прекрасно.

Черные глаза черепа вспыхивают.

— Как хочешь. — Он чешет подбородок, не сводя с меня глаз. — Лора!

Я вздрагиваю, потом сглатываю.

— Да?

Мое внимание переключается за плечо Черепа на длинноногую блондинку, что выходит из ванной, ее тело едва прикрыто узким шелковым халатом. Она прислоняется к дверному косяку, позволяя халату соскользнуть с стройного плеча и обнажить левую грудь.