Чернильные души

Мысли ускакали дальше, и Радик понял даже без подсказок Александры, что эту информацию никак нельзя передавать дальше. Если хоть кто-то узнает, что не только люди, но и материалы могут подвергаться повреждениям из-за этих теней, дни чернильных будут сочтены. Стоит этой тени войти в дом… Радик рвано вдохнул. Он наконец-то понял, почему эти огромные существа ходили по улицам мимо домов, не делая попыток пройти насквозь. Они знали, конечно же, они знали! Но значило ли это, что они все, даже пугающий крокодил, старались уберечь живых людей от этих разрушений? Радик вконец запутался. А когда он снова посмотрел на асфальт, то понял, что ошибся. Там было выведено «Hi».

Он не сразу понял, почему по-английски, неужели тот, кто отвечает за разговор, иностранец? А потом сообразил. Писать «привет» было бы слишком долго и, как вариант, тяжело.

– Я сейчас! – Радик махнул рукой. – Никуда не уходи!

Когда-то в больнице решили сделать ремонт и даже закрыли многие стекла и другие хрупкие элементы фанерой. Но ремонт затягивался, больница выглядела непрезентабельно во всех этих заплатах, и их покрыли белой и светло-зеленой эмалью. Так эти заплаты стали постоянными, а про ремонт и думать забыли. Но Радику это было на руку.

Он пробрался сбоку к пристройке, в которой, кажется, был гардероб для посетителей. Сейчас, вечером, посетителей больше не пускали, а гардероб зиял темными окнами и светился заплатами. Одну такую заплатку Радик и отодрал от двери и поспешил обратно. Бросил прямо на корявые буквы в асфальте и ткнул пальцем.

– Тут сможешь написать? – и замер, ожидая ответа.

Расчет оказался верным.

Гладкая чуть блестящая краска лопалась словно от жаркого солнца или сырости, по виду сразу и не поймешь, складываясь в слова.

«Близко не стой. Опасно. Пятна. Как ты?»

Он собирался ответить, мол, всё хорошо, Соня, и с бабушкой твоей тоже, но слова продолжали появляться:

«Как мама, папа?».

– Андрей? – неверяще уточнил Радик и получил короткое «да».

Доска кончилась, но Радик помедлил, прежде, чем отправиться за второй. Он почти не вспоминал о брате, пытаясь изгнать его из памяти после того, как узнал о способе продления жизни. Словно услыхав его мысли – лишь бы это не было так в действительности, хотя кто знает эти тени! – Андрей торопливо дописал прямо поверх прочих изломов краски:

«Хоспис. Помогал. Не убивал».

– Правда? – Радик рассердился на себя за то, как это прозвучало. Жалко и в то же время с надеждой. Ответа он не ждал, но на новой доске, только что отодранной от двери пристройки, первым делом появилось «Да».

– Много не пиши, я за третьей доской сейчас не пойду, – предупредил Радик, пытаясь не разреветься. Если он прав, и в этом медведе и Андрей, и Соня, и непонятно кто еще, то хорош он будет, вот так взяв и разревевшись! – Соня тоже тут?

Появившийся плюсик заставил его улыбнуться, но потом он спохватился, что так и не ответил про родителей. Похоже, Соня не рискнула делиться их семейными проблемами с его братом. Ну и молодец. Не та эта тема, чтобы вот так душу открывать. Но ему придется. Он никак не меньше должен брату, про которого думал куда хуже, чем стоило.

Ощущение было… странное. Он говорил в пустоту, словно сам с собой, и в то же время чувствовал себя в центре аудитории, забитой людьми. От этого делалось жутковато. И если бы не Соня и Андрей, он бы не сумел продолжить.

Зверь, а с ним Соня и Андрей еще молчали, когда опустошенный собственным рассказом Радик принял решение. Пока он говорил, он всё время думал про то, что ему написал Андрей в самом первом сообщении. «Опасно. Пятна». Получается, для него прикосновение станет не сердечным приступом, а заражением? Так?

– Я не смогу еще раз так застудиться и пережить это, – совсем тихо произнес он. – И светить в глаз фонариком – этого недостаточно. Я хочу… заразиться.

«Нет!» – тотчас выцарапалось на доске – Андрей. «Не надо!» – а это вступила Соня. Радик уже мог различать, когда кто из них пишет, и вместе с этим пониманием в нем проснулась ревность. Как тогда, с Эдиком. Он не говорил Соне, старался как можно реже вспоминать про того смазливого хлыща, как будто это могло уберечь их с ней хрупкие отношения, но как же он ненавидел этого Эдика. Раз за разом Соня уходила к нему, а Радик, пытаясь её вернуть, совершал всё новые ошибки.

И он точно знал одно. Если бы Эдик не был заражен этими пятнами, он никогда бы не познакомился с Соней и не привлек её внимание. А теперь, когда подтвердилось, что за исчезновением пятнистых не наступает смерть, Радик не мог перестать думать, что Соня там, там же, где Андрей, где Эдик, где Суббота. Он должен быть рядом или наоборот, вытащить её оттуда в нормальный мир. Иначе зачем это всё?

– Я хочу, чтобы вы меня заразили, – твердо произнес Радик. – Хочу видеть вас и понимать. И я хочу помочь. А если не смогу, то что я теряю? У меня больше никого не осталось тут.

«Нет, – теперь это писала Соня. – Тяжело. Нет сил».

Короткими словами с большими промежутками она объясняла как могла. И Радик понял. Дело не в том, что ей было тяжело писать на этой эмали. Просто весь этот могучий медведь, который – и Радик это отлично помнил, возвышался выше крыш, тратил на такое простое дело столько энергии, что едва мог двигаться дальше. А одиночка, наверное, и вовсе выбился бы из сил и рассыпался. Одиночки долго не живут.

– Я не передумаю, – пообещал Радик и поднялся. – И это… нас обоих выписывают уже, лучше приходите к дому, а не сюда. Только не очень близко… стойте у угла к парку, чтобы Александра снова не отправилась в больницу.

Александре он рассказал всё без утайки, и с облегчением понял, что бабушка Сони его поддерживает. Конечно, он для неё совсем чужой, и за любой шанс вернуть внучку она должна была хвататься без раздумий, но Радику хотелось думать, что дело в другом. В том, что он прав.

Осталось убедить в этом Соню и Андрея. И если кого-то одного он бы с легкостью убедил, то сразу двоих – это было сложнее.

Идея пришла ему в голову через несколько дней, когда он почти отчаялся и размышлял, куда податься, чтобы не торчать в квартире с медленно выздоравливающей чужой бабушкой.

Он дошел до условленного места, остановившись рядом с длинной щелью в тротуаре. «Коммунальные службы будут недовольны, – он ухмыльнулся своим мыслям. – Или кто занимается состоянием асфальта? Будут искать виноватых, класть новый…»

– Если это не сделаете вы, то меня заразит кто-то другой, – отвлекшись от своих мыслей, произнес он. – Я больше не буду прятаться, и после наступления темноты пойду бродить по городу. Как быстро я наткнусь на кого-то? На слона или на крокодила?..

Он замолчал, надеясь, что этого будет достаточно. На асфальте ничего не появлялось, и он уже собирался было продолжить свои уговоры, больше похожие на угрозы, как почувствовал мягкое прикосновение к губам.