Черное озеро

– Нева, там Идэр готовит что-то, может, ты хотела бы присоединиться?

Дергаюсь, слыша своё имя. Имя, данное при рождении, потерявшее свой смысл во время многочисленных пыток и избиений.

Мален Распутин, любовь моя, я хочу сварить тебя заживо. Содрать твое лицо и затолкать его поглубже в глотку, отобедать на твоих костях и сбросить останки в канаву.

Кивнув, поднимаюсь на ноги и шагаю к накрытому зеркалу. Восточная девушка суетливо набросила кусок изъеденной молью тряпицы, когда я вошла. Облезлые кончики пальцев цепляются за шерстяные нитки, когда полотно соскальзывает с кованной рамы, обнажая зеркальную поверхность, устланную десятком трещин. Как паутина по углам.

Не только Распутин изменился внешне.

По началу не узнаю себя. Высокая и несуразно исхудавшая за время заключения, я отвратительна. Белые волосы обстрижены коротко и клочьями, от прежних кос остались лишь воспоминания и щетина.

Мален следит за мной, облокотившись на дверной косяк. С грустью смотрит как провожу ладонями по почти лысой макушке и не меняется в лице, когда прохожу мимо. Бесшумно. Как кошка.

Еще слишком рано. Держи себя в руках. Лучшая месть – подготовленная. Нет смысла бросаться на него с кулаками. Так я не смогу его одолеть.

Коридор окутывает полумраком и тело непроизвольно сжимается. Ноги деревенеют. Обхватываю предплечья руками.

Это не темница – без устали твержу себе.

– Княжна, мы можем поговорить?

Дёргаюсь от одного его голоса. Тягучего, словно мёд.

– Я не княжна. – шепчу, двигаясь мимо Распутина. Мален преграждает мне путь, уперевшись рукой в дверной косяк. Кухня близко. Чувствую запах хлеба. Свежего. Живот сводит от голода. Я готова сломать ему обе руки, отделяющие меня от долгожданного обеда, но не двигаюсь. Нельзя расходовать силы понапрасну, когда их и так почти не осталось.

– Госпожа Романова…

Поднимаю подбородок, чтобы видеть его бесстыжие серые глаза. Холодные, как лёд, и теплеющие всякий раз, когда я смотрю в чужое лицо родного человека. Заключение не смогло отнять его красоту. Лишь немного потрепать. Небольшая горбинка на носу и светлая кожа с узором вен. Его могли бы с легкостью принять за аристократа, если бы не полное отсутствие манер и говор деревенщины.И поступки морального урода. Правда, дворянство с лихвой способно перещеголять его.

– Ты сделал все, чтобы лишить меня этого статуса. Поговорить? Нам не о чем беседовать, господин Распутин.

Его плечи опускаются под грузом вины.

Страдай. Мучайся. Сгнивай заживо и сгори дотла в своём миловидном теле.

– Помните ту поляну, заросшую черникой?

Помню.

Каждое мгновение того дня. Каким теплым был июльский ветер, пробиравшийся в косы, заплетенные алыми лентами. Лучи полуденного солнца, скользящие по щекам, пробившись сквозь изумрудные кроны деревьев. Как мы дурачились, валяясь в сочной густой траве и тепло его губ, подаривших мне первый поцелуй.

Я помню всё, о чем так мечтаю забыть.

– Припоминаю лишь как изо дня в день ко мне прикасались чужие руки, пока вы мирно спали.

Лицо Распутина бледнеет, и он отшатывается. Криво улыбаюсь, стараясь сохранить спокойствие.

Мне не больно. Уже нет.

На кухню мы проходим молча. Маленькая комнатушка встречает нас теплым воздухом и потрескивающими дровами в печи. На полу красивая черноволосая девушка чистит грибы. В тусклом свете масляных ламп на ее шее мерцает несколько толстых золотых цепей, одна из которых увенчана массивной фигуркой Смерти.Черная служебная одежда и бронзовая кожа в сочетании выглядят жутко и привлекательно одновременно. Она поднимает голову и, кисло улыбнувшись, продолжает работу.

– Идэр, я тут привел княжну…

Идэр игнорирует его слова и продолжает молча заниматься своим делом. Прохожу мимо облезлой печи и усаживаюсь на стул. Распутин уходит, напоследок споткнувшись о порог.

– Он придурок. – мурлычет она, не отвлекаясь.

Они знакомы?

– Это точно.

Идэр откладывает нож и вытирает руки о полотенце. Кольца цепляются за ткань. Обсидиановые глаза прожигают во мне дыру.

– Наконец-то у меня появился достойный собеседник среди этих олухов.

Мы провели вместе несколько часов, пока солнце на востоке не окрасило небо в рыжий. Звёзды гасли за замызганным окном, но спать никто не шёл. Идэр. Она родом с Востока, из Такия. Выросла при Спасе на Крови, на северо-востоке, вблизи Змеиных Хребтов. Она высокомерна и ее дружелюбность сквозит фальшью. Наверное, темницы окончательно убили во мне всякое доверие. Идэр призналась, что состоит в длительных отношениях с Амуром, что не могло оставить меня равнодушной. Это имя было уже не понаслышке знакомо. Оно слышалось из каждой камеры, становясь байкой, что заключенные пересказывали друг другу изо дня в день. Каждый раз истории обрастали новыми деталями, начиная от того, что он не был убийцей вовсе и заканчивая его божественным происхождением и родством с Гневом, которому поклонялись военные и преступники. Я не представляла, как мог выглядеть самый искомый убийца, расправившийся с царевичем. Он, должно быть, стар и огромен, или же действительно посланник преисподней.

Но я сразу поняла, когда на кухне появился он.

Он совсем не такой, каким его рисовали россказни. Высокий и крепкий, но при том аристократично стройный. Тело охотника, принца, но не солдата с фронта. Шрамы, ставшие его отличительной чертой среди таких же моральных уродов, действительно отвратительны. Амур обходит стол и усаживается на плохо обструганную скамейку, закидывая ноги в ботинках рядом с собой, занимая все свободное место. Этот человек не нуждается в представлении.

– Елена, наслышан о вашей красоте. Прошу прощения, не удалось познакомиться раньше. Я был…занят. – Зверь спотыкается на последнем слове, ехидно улыбаясь. – Вы, как я посмотрю, тоже не теряли времени даром. Смелое решение. – Он крутит пальцем вокруг головы. Речь о мужской стрижке. Поганец знает, что заключенных обривают наголо, боясь распространения вшей.

Разумовский считает, что я – моя старшая сестра.

Идэр зло смотрит в нашу сторону, явно не впечатлённая вежливостью своего мужа. От воспоминаний о доме сердце предательски колет. Стараюсь не подавать виду, что меня удивляет оплошность Зверя. Кротко улыбнувшись, отвечаю:

– Приятно.

Несусветная ложь. Из-за него Распутин посетил мой дом. Кусочки рассказов Малена и всего, что я слышала, складывались воедино. Разумовский послал его выкрасть меня, но Распутин потерпел поражение и нас схватили на пристани.

– Вспомнишь лучик, а вот и солнышко. – Недовольно рычит Идэр, будто прочла мои мысли. Она откладывает размокшие грибы в сторону и принимается за чистку репы. Беловолосый парень проходит на кухню и встаёт у печи, загораживая собой выход. Амур скользит по нему взглядом, а потом обращается ко мне: