Черное сердце

Он распахнул перед ней дверь и подвел к стоявшему у театра автомобилю.

– И, пожалуйста, – он серьезно посмотрел на нее, – зовите меня просто Монах. Здесь все меня так называют.

* * *

– Что случилось? – нежные пальцы пробежали по его руке.

Словно слепец, ощупывающий скорлупу, подумал он.

– Ничего. Абсолютно ничего.

Джой умоляюще посмотрела на него и начала стаскивать с него черную майку:

– Что происходит, Киеу? Пожалуйста, скажи.

– Я насмотрелся всяких нехороших вещей.

Дверь в коридор памяти вновь распахнулась. Я видел, как мучают мою сестру. Я видел, как она низко пала, работая шлюхой при юонах и их советских хозяевах. Для того чтобы выжить среди останков того, что когда-то было моей любимой Камбоджей, мирной, прекрасной страны. Да, я видел горе и смерти. Я видел, как ее вознаградили патриоты родной страны. Я был свидетелем того, во что она превратилась: обезглавленная, распухшая утопленница – изо рта и глазниц ее текла желтая, мутная речная вода.

О, Будда! Сейчас апсара танцует только для меня, она убеждает меня в чем-то, пальцы ее передают мне послание. Апсара говорит мне, что я должен сейчас делать. Что же? Став американцем, я позабыл смысл музыки и слов, я больше не могу понимать астральные танцы. Но неправда, что только наши боги, боги кхмеров, могут понимать послания своих слуг, это же неправда, апсара?

Он обнаружил, что идет обнаженный по пояс и кто-то ведет его за руку по коридору в спальню Джой и Макоумера. Похоже, отец сюда больше не заходит.

Где-то совсем рядом зашумела вода: это Джой наполняла ванну. Вскоре он почувствовал запах ароматических солей – сиреневой и хвойной, – которые Джой бросила в горячую воду. Потом Джой вернулась и помогла ему снять остальную одежду.

Он лежал в горячей воде, отдавшись нежным рукам Джой, а навстречу, на раздутом животе, ползла апсара. Апсара разговаривала с ним пальцами, плела паутину информации, которую он не чувствовал и не понимал. Но она все приходила и приходила к нему, она что-то ищет... Что?

Киеу пожал плечами, его стальные мышцы напряглись, а склонившаяся над ним Джой участливо шептала:

– Все хорошо, уже все хорошо.

Я была права когда умоляла не посылать Киеу туда, думала она, разглядывая его окаменевшее лицо. Глаза под полузакрытыми веками закатились, словно он спал и снился ему кинжальный пулеметный огонь.

Это Дел отправил его туда! Она впервые в жизни думала о муже с ненавистью. Дел с его проклятой одержимостью. Что было на этот раз? Кого или что ты должен был разыскать в Кампучии? Ответ на этот вопрос не имел для нее никакого значения.

Но, что бы это ни было, в этот раз из Камбоджи вернулась лишь тень Киеу, и этого она не могла понять. Сердце ее разрывалось, глядя на него, безучастно сидящего в горячей воде, от влажности платье ее прилипло к телу, но ей было все равно: сейчас ее заботил только Киеу, только его мысли и чувства имели значение.

* * *

Когда Атертона Готтшалка привезли в больницу Бельвью, Туэйт уже сидел в операционной. Начавшаяся кутерьма отвлекла его от размышлений. Он нетерпеливо поглядел на интерна, который обрабатывал рану на Мелоди.

– О Боже, – бормотал молодой врач, – вас, должно быть, полоснули ножом.

– Занимайтесь своим делом, док, – буркнул Туэйт.

– Мне придется сообщить в полицию, – огрызнулся врач, бинтуя рану, – у нас такой порядок.

– Считайте, что уже сообщили, – Туэйт помахал у него перед носом полицейским жетоном. Он успел позвонить в участок, воспользовавшись телефоном продавца книг на первом этаже.

С грохотом распахнулась дверь, и в операционную вкатили носилки, перед которыми бежал врач. Следом за ним быстрым шагом шел заведующий отделением, полдюжины полицейских в форме и столько же в штатском. За то короткое время, что дверь в коридор была открыта, Туэйт разглядел высыпавших из своих палат больных, сбившихся в кучу родственников и посетителей, целую толпу полицейских, которые, стараясь перекричать друг друга, что-то орали в свои рации.

– Кто доставил его? – сердито спросил заведующий отделением. – «Скорая»?

– Нет, – отозвался один из полицейских. – Машина спецподразделения. Это был самый быстрый способ.

– Кто с ним был? – хирург помог интерну переложить тело на операционный стол.

– Один из офицеров секретной службы, – полицейский поскреб затылок. – По-моему, его фамилия Бронстайн.

– Позовите его. И, ради Бога, скажите вашим людям, чтобы все вышли в коридор.

Наверное, очень хороший врач, подумал Туэйт. Никакой паники, все делает быстро, ни одного лишнего движения. Теперь он отдавал распоряжение медсестрам:

– Вызовите, пожалуйста, доктора Вейнгаарда. И, будьте добры, поторопитесь.

Сестра сломя голову бросилась по коридору. Из приоткрывшейся на секунду двери вновь донесся гул голосов.

Вернулся полицейский. Вместе с ним в операционную вошел долговязый мужчина с густыми темными волосами.

– Вы Бронстайн?

Мужчина утвердительно кивнул.

– Изъясняйтесь словами, – прикрикнул на него хирург, – мне некогда вами любоваться. – Он прощупывал вены на руках Готтшалка. – Потребуется плазма, – обратился он к одной из медсестер, – и анализ крови, немедленно. Возможно, потребуется полное переливание.

– Я Бронстайн.

– Какое счастье. Так это вы привезли кандидата?

– Всю дорогу я держал его голову у себя на коленях.

Хирург никак не мог вытряхнуть Готтшалка из его костюма и взялся за скальпель.

– Как он дышал?

– С большим трудом...

– Понятно. Вы слышали его дыхание?

– Он сипел как кузнечные меха.

– Кровищи-то! Похоже на рану в грудь.

– Пуля вошла прямо под сердцем, – пояснил Бронстайн. – Но крови почти не было.

– Входное отверстие под сердцем, все правильно, – хирург наклонился еще ниже. – Убийца промахнулся. Задень он сердце хотя бы по касательной, и вы увидели бы фонтан крови. Так, быстренько сюда электрокардиограф.

– Я видел, как пуля попала в него, – настаивал Бронстайн, – уверяю вас, она задела сердце.

– Если вы правы, я, пожалуй, закончу обход больных. Если вы правы, вашему дорогому кандидату больше некуда торопиться, значит, он уже покойник.

Он быстро и без труда рассек скальпелем одежду Готтшалка – вначале пиджак, потом рубашка и майка. Сейчас хирург напоминал повара, обрабатывающего кочан капусты.

– Так, посмотрим, есть ли пульс, – бормотал он себе под нос.

Отложив стетоскоп, он приказал интерну:

– Приготовьте рентгеновскую установку.

Прибежала медсестра, следом за ней шел еще один хирург. Доктор Вейнгаард. Это был пожилой человек с ухоженной бородой, в которой обильно серебрилась седина.

– Что тут у нас? – Он потер руки.

– Атертон Готтшалк, – мрачно сообщил ему первый хирург. – Только что подстрелили. Этот тип, – он кивнул в сторону Борнстайна, – говорит, что пуля задела сердце, но этого не может быть: он дышит.

– Позвольте и мне взглянуть. – Доктор Вейнгаард подошел ближе.