Черное сердце
Шрифт:
Мама склоняет голову набок и улыбается Лиле:
Не могла бы ты на минутку оставить нас вдвоем?
Конечно,
отвечает Лила. — Разумеется. — Она выходит и закрывает за собой дверь.
Мама притягивает меня к себе. Перчаток на ней нет, и ее ногти впиваются в кожу на моем горле.
Какого черта вы с братом затеяли? Зачем с федералами якшаетесь? — Шипит она, тихо и злобно.
Отшатываюсь; шея ноет.
Я вас не такими воспитывала,
говорит мама. — Более умными. Вы же знаете, что с вами сделают, если выяснят, кто вы? Будут использовать против
В ушах у меня неприятно звенят слова Лилы о том, что Даника слишком умна, чтобы связываться с Барроном. Наверное, мы все в одних вещах умники, а в других — полные идиоты. Но федеральное правительство — это вам не плохой бойфренд. Если мама узнает, что оно от меня требует, то, пожалуй, изменит мнение о нем. Глядя на нее, бледную и яростную, зарывшуюся в кучу одеял, я как никогда раньше полон решимости избавиться наконец от Паттона.
Баррон способен о себе позаботиться.
То есть ты это не отрицаешь,
говорит мама.
А что плохого в том, чтобы стремиться наладить свою жизнь?
Мама смеется:
Увидишь, как она наладилась, когда тебя прихватит за задницу.
Кошусь на дверь:
А Лила… она знает?
Никто не знает,
говорит мама. — Подозревают только. Потому я и не хотела тебе сообщать об этом небольшом происшествии. Не хотела, чтобы ты приходил сюда — ты или твой брат. Здесь небезопасно. Один парень тут говорил, будто ты связан с какими-то агентами.
Ладно,
говорю я. — Мне пора. Рад, что ты в порядке. Да, я был в ювелирной лавке. Оказалось, путь тупиковый, но одну вещь все-таки узнал. Папа заказал две подделки. И, кстати, мне бы очень помогло, если бы ты сразу сказала, что это именно он встречался с Бобом.
Две? Но зачем ему делать…,
мама не договаривает — кажется, сама находит очевидный ответ. Ее обманул собственный муж. — Фил ни за что бы так не поступил. Никогда. Твой отец не был жадным. Он даже не хотел продавать камень. Бриллиант был нужен в качестве страховки на тот случай, если нам понадобятся деньги. Наш пенсионный фонд, если можно так выразиться.
Пожимаю плечами:
Может, он разозлился из-за твоей измены. Может, решил, что ты недостойна ничего хорошего.
Мама снова смеется, на сей раз совершенно беззлобно. На миг она становится похожа на саму себя.
Ты никогда не слышал о обольщении в корыстных целях, Кассель? Думаешь, твой отец ничего не знал?
При помощи обольщения в корыстных целях мама зарабатывала на хлеб с маслом с тех самых пор, как умер отец. Найти мужика побогаче. Наложить на него чары, чтобы он влюбился. Забрать его денежки. Из-за одного не слишком удачного мошенничества мама даже сидела в тюрьме, хотя все обвинения с нее были сняты после апелляции. Даже не думал, что она занималась подобными вещами и при жизни отца.
Смотрю на нее, открыв рот. — Так что, папа знал про вас с Захаровым?
Мама фыркает:
Ты такой наивный, Кассель. Ну конечно, знал. И потом, мы же заполучили камень, правда?
Ну да,
пытаюсь избавиться от мыслей о том,
что сделала мама. — Так что же отец собирался с ним сделать?Не знаю,
ее взгляд скользит мимо меня; она созерцает трещинки на отштукатуренной стене. — Наверное, у каждого мужчины есть свои секреты.
Бросаю на нее долгий взгляд.
Только не очень много,
улыбается она. — Ладно, иди, поцелуй мамочку.
Когда я выхожу из комнаты, Лила ждет в коридоре. Она стоит, прислонившись к стене, напоминая модернистскую картину, которая стоит больше чем дом моей матери со всем его содержимым. Руки Лилы сложены на груди.
Достаю телефон и делаю вид, будто переписываю с визитки, которую дал мне врач, его телефон. Там написан просто номер, без имени, поэтому называю контакт «Д-р Доктор».
Надо было тебе сказать,
в конце концов произносит Лила.
Да, надо было,
отвечаю я. — Но мама умеет убеждать. И она заставила тебя дать слово.
Некоторые обещания не стоит выполнять,
Лила понижает голос. — Наверно, глупо было думать, что я смогу просто уйти и исчезнуть из твоей жизни. Мы связаны друг с другом, так ведь?
Ты не приговорена к тому, чтобы быть со мной,
сухо говорю я. — Инцидент с моей матерью уладится, ты поговоришь с Даникой и тогда…,
делаю неопределенный жест рукой.
Тогда я более или менее исчезну из ее жизни.
Лила издает резкий смешок. — Наверно, теперь я понимаю, каково тебе было — я повсюду следовала за тобой, умоляла обратить внимание, навязывалась тебе — словно я была твоим наказанием. Кажется, я даже испортила твои отношения с Одри — ну, когда вы пытались помириться.
По-моему, я их сам испортил.
Лила хмурится. Сразу видно, она мне не верит. — Но почему, Кассель? Почему ты говорил, что любишь, потом попросил Данику надо мной поработать, чтобы все мои чувства к тебе пропали, а потом опять завел речь о любви? Зачем ты пришел сюда и целовал меня, прижав к стене? Может, просто голову мне морочишь?
Я… нет! — Хочу сказать что-то еще, как-то оправдаться, но Лила неумолимо продолжает:
Ты был для меня лучшим в мире другом, но потом вдруг из-за тебя я стала животным в клетке, а ты вел себя так, будто тебе на это плевать. Знаю, у тебя забрали воспоминания, но тогда-то я об этом не догадывалась. И ненавидела тебя. Желала тебе смерти. Потом ты освободил меня из неволи, и, даже не успев с этим свыкнуться, я была вынуждена отчаянно в тебя влюбиться. А теперь, когда вижу тебя, все эти чувства обрушиваются на меня одновременно. И я так больше не могу. Может, ты был прав. Может, было бы лучше, если бы я вообще ничего не чувствовала.
Не знаю, что ответить. — Прости,
вот и все, что мне удается выдавить.
Нет, не надо. Я не требую извинений,
шепчет Лила. — Хотела бы, чтобы этим все ограничивалось, но нет. Я сейчас хуже любого психа.
Вовсе нет,
говорю я.
Лила смеется:
Не пытайся меня обмануть.
Хочется ее обнять, но мешают ее сложенные на груди руки. Вместо этого направляюсь к лестнице. Подойдя к ступенькам, останавливаюсь и оглядываюсь на нее. — Что бы ни случилось, что бы там я ни чувствовал, во что бы ты ни верила — надеюсь, ты всегда можешь считать меня своим другом.