Чёрному, с любовью

— Нет! Чёрт подери. Мири…

Он повысил голос от раздражения, смешанного с какой-то беспомощностью.

— Мири, тогда мы были не в состоянии помочь кому-либо. Ни Нику. Ни Энджел. Ни Ковбою. Никому.

Я нахмурилась, невольно стискивая зубы.

Я покачала головой, но он заглушил меня.

— Мы были не в состоянии! — рявкнул он. — Мири… связывающиеся видящие не просто так уединяются. Это потому что они не могут находиться в обществе других людей. Это потому что от них нельзя ожидать рационального поведения. От них вполне можно ожидать безумных, беспечных, безрассудных поступков. И уж точно они не в состоянии руководить кем-либо. Из-за нас погибло бы ещё больше людей.

Он легонько тряхнул меня за руку.

— Ты этого не делала. Ты не забирала Ника! Ты не похищала его… и не отдавала вампирам. Черт, да это я позвонил Брику! Я привёз Брика на остров! Если хочешь винить кого-то, вини меня!

— Ты спросил у меня, — я уставилась на него, кусая губу, хотя было адски больно, хотя я уже ощущала вкус крови. — Ты спросил у меня, можешь ли ты позвонить Брику. Я сказала да.

— Мы пытались направить к нему помощь…

— Мы прекрасно вернулись к работе, — сказала я, и мой голос прозвучал громче, грубее голоса Блэка. — Когда Ярли и Мэнни пришли к нам на том пляже, мы были в порядке, Блэк. Это было непросто, но мы прекрасно смогли возглавить команду…

— К тому времени мы завершили бл*дскую связь! — взорвался он, крепче стискивая мою руку. Он понизил голос, но его тон всё ещё напоминал рычание. — К тому времени мы закончили, Мири! Мы всё ещё были слегка одурманенными и чокнутыми, но мы смогли вернуться в реальность, как только осознали, что в этом есть необходимость. Ты не сделала ничего плохого, док! Разве ты не понимаешь? Ярли и остальные не позволили бы нам отправиться в джунгли в таком состоянии. Они, наверное, выстрелили бы в нас обоих транквилизаторами… и были бы правы!

Когда я не ответила, он отпустил мою руку и положил ладони на свои бедра.

Выдохнув, он щёлкнул языком и посмотрел на тёмное поле.

— Бл*дь, Мири… я сомневаюсь, что мы вообще нашли бы их без Ника. У нас ушли бы недели, учитывая то, что говорила мне Кико. Брик и Дориан смогли их почуять. Они охотятся на людей как на еду. Они могут отслеживать их такими физическими путями, которые недоступны нам. Они обошли все помехи этой чокнутой горы и просто следовали за своими желудками, мать их.

На мои глаза навернулись слёзы.

Они пришли из ниоткуда, ослепив меня. Дыхание застряло в моей груди и горле, я задыхалась. Я так и стояла там, всхлипывая и согнувшись над бёдрами, когда Блэк подошёл ближе и обнял меня.

— Gaos, док… мне так жаль, — боль рябью прокатилась по его свету, отразившись в его голосе. — Мне так, так сильно жаль, — он крепче прижал меня к себе, вливая этот свой жар в мою грудь. — Я сделаю всё, что ты захочешь, Мири. Что угодно. Ты хочешь вернуться в Европу?

Стиснув зубы, я покачала головой.

— Мы бы его не нашли, — сказала я, заставив себя сделать вдох. — Мы бы его не нашли, так что это не имеет значения. Нет смысла.

Мой голос прозвучал мёртвым, но слова казались правдивыми. Я знала это. Я знала, что мы его не найдём, хотя и не понимала, откуда мне это известно.

— Мы не найдём Брика, пока он не захочет быть найденным, — сказала я. Я знала, что повторяюсь, но как будто не могла остановиться. — Мы не найдём Ника, пока Брик не позволит. Или пока он не скажет, что он с ним сделал.

Блэк кивнул.

Я чувствовала, что он согласен со мной.

Я также чувствовала, что та боль в его свете усилилась.

Я понимала, что он, как и я, верил в худшее относительно Ника.

Он просто не хотел говорить это.

Стоя там, я позволила себе прильнуть к нему светом и телом.

Я старалась открыться для боли, или как минимум открыться для самого Блэка.

Я знала, что до осмысления всего этого мне ещё очень далеко, и не только потому, что когда я в последний раз чувствовала себя так, я открылась именно Нику. Ник стал первым, кто утешил меня после гибели моей сестры Зои. Моей сестры Зои, которую тоже убили вампиры. Без Ника я бы не выжила.

Руки Блэка стиснули меня ещё крепче.

Я чувствовала в нем любовь, мучение из-за Ника, печаль из-за того, каким беспомощным он ощущал себя в этой ситуации, из-за того, что он никак не мог помочь мне почувствовать себя лучше.

Ещё через минуту он отпустил меня.

Я смотрела, как он делает шаг назад и вытирает слёзы с глаз. Сама я всё ещё не сумела выдавить из себя настоящих слёз. Я пару раз плакала в душе, пока мы были в Европе, но не слишком долго.

Никогда недостаточно долго.

Прочистив горло, Блэк мотнул головой в сторону дороги.

— Пошли, — сказал он грубовато. — Я хочу иметь хороший вид, когда встанет солнце.

Мы находились в западной части города.

Мы не увидим отсюда рассвет — во всяком случае, не слишком хорошо.

С другой стороны, Блэк не говорил «рассвет». Он сказал «хороший вид», так что я предположила, что это не имеет значения. Впереди будут какие-то хорошие виды, даже если мы находились не в той части города, чтобы видеть, как солнце поднимается над кромкой мира.

Что бы там Блэк имел или не имел в виду, я не спорила.

Когда он повернулся и побежал, я просто последовала за ним.

***

Мы наблюдали, как свет поднимается над краем Лэндс-Энда, где находился каменный лабиринт, который начинался за лесистой беговой дорожкой, петлявшей вокруг музея Почётного Легиона.

Мы стояли на песчаном утёсе с видом на океан, прямо там, где океан сходился с бухтой Сан-Франциско и мостом Золотые Ворота. Слева от себя я видела ещё больше утёсов. Я знала, что сразу за ними находятся Сатро Батс, Клифф-Хаус, а затем Оушн-Бич.

Справа от себя я видела более каменистый берег с мостом Золотые Ворота вдали — он отражал свет раннего утреннего солнца.

Глядя с утёсов на бьющие волны, мы просто стояли и ничего не говорили, пока вокруг нас проступал пейзаж.

Я слышала птиц, чьи песни становились громче вместе с восходящим солнцем, смотрела на морских котиков, уже готовых принимать солнечные ванны на камнях. Белые завитки пены поднимались и опадали, разбиваясь о подножье утёсов лишь для того, чтобы откатиться и повторить всё вновь.