Черные люди

– Конечно, вернется. Приятных снов, Грейнджер, - он выпрямился, словно отпущенная пружина, и с триумфом в голосе крикнул: - мадам Помфри, я ухожу! Мисс Грейнджер пора спать!

– Нет, Малфой, что ты творишь! – воскликнула Гермиона.

– Я ушел! – крикнул он еще раз и вдруг замер.

– Молись, чтобы я не встала и не убила тебя прямо сейчас, Драко Малфой, - прорычала Гермиона, двигая здоровой рукой обездвиженную правую ногу к краю койки.

– Прекрати истерику, Грейнджер, и прислушайся. Она не идет.

Гермиона замолчала и вся обратилась в слух. За все годы, проведенные в Хогвартсе она усвоила, что мадам Помфри моментально возникает в дюйме от источника любого несанкционированного шума. А сейчас в Больничном Крыле царила гробовая тишина.

– Даже дождь не шумит, - прошептала Гермиона, и Малфой кивнул.

– Знаешь, что это значит?

– Да уж куда мне, - фыркнула она.

– Главное, что я знаю, - Малфой в два шага оказался у стены, наиболее удаленной от окон. Взмах палочки – и Гермиона взвизгнула, почувствовав, что койка пришла в движение и теперь неслась в ту же стену, у которой замер Малфой. От удара Гермиону тряхнуло, и она обрадовалась тому, что в стену врезалось именно изножье – обездвиженная нога все еще свисала с койки. Гермиона рвано всхлипнула – от резких перемещений и толчков у нее снова закружилась голова.

– Заткнись, - коротко приказал Малфой и отдернул ширму, которая отделяла комнату мадам Помфри от самого Больничного Крыла, чтобы увидеть, что самой мадам Помфри там нет. Малфой коротко выругался, глядя на выбитый из окна кусок стекла и на лужу блестящей, черной, словно смола, воды.

========== Глава 8 ==========

– Но почему мы ничего не услышали? – удивилась Гермиона, но Малфой лишь махнул на нее рукой и навел палочку на окно, бормоча заклинания. Гермиона не расслышала, какие именно, но готова была поклясться, что там было не только простое «Репаро».

– Малфой, я задала вопрос, - настойчиво повторила Гермиона.

– Отлично, Грейнджер, я готов на него ответить. Пусть Черные блуждают по замку, пусть утаскивают с собой невинных детишек – великая Грейнджер задала чёртов вопрос.

Гермиона почувствовала, как кровь прилила к щекам.

– Прости, - пробормотала она, и Малфой, надменно фыркнув, отвернулся от нее.

Он вернул ширму на место и принялся накладывать заклинание за заклинанием, словно запечатывая комнатку мадам Помфри. Половина чар была невербальной, а из тех, что Малфой произносил вслух, Гермиона не знала ни одного, отчего она чувствовала себя еще хуже.

По мере того, как Малфой накладывал заклятия, в Больничное Крыло возвращались звуки. Не желая отвлекать его от – очевидно, очень важного – занятия, Гермиона погрузилась в раздумья. Теперь в её мыслях не было ни Рона, ни Гарри, ни Джинни. Все помыслы обратились к той мертвенной, давящей тишине, что царила здесь несколько минут назад. Она вернулась к догадке, которая посетила ее во время последнего разговора с Джинни. Происходящее было более чем странным, и Гермиона с горечью начала перебирать в памяти последние эпизоды. Теперь, в отличие от того момента, когда они обсуждали это с Джинни, она могла объяснить, в чем заключается странность. К сожалению, единственным человеком, с которым можно было поделиться своими догадками, был Малфой. Гермиона в который раз прокляла абсурдность происходящего и вздохнула. Оставалось дождаться, пока Малфой закончит со своими заклятиями, и задать ему вопросы. И – драккл его дери – она была настроена не отступать, пока не услышит внятных ответов.

Наконец, с заклятиями было покончено, и Малфой повернулся к Гермионе, смерив ее таким взглядом, словно не может решить: убить ее сейчас или отложить это на неопределенный срок. От одного этого взгляда все мысли, вопросы и догадки улетучились из головы, уступив место животному страху. Гермиона, изломанная и обездвиженная, лежала на больничной койке, и ни одна живая душа не знала, что они с Малфоем здесь. Воображение живо нарисовало картину, как Малфой убивает ее, а затем трансфигурирует тело в какую-то пустую склянку. От этих мыслей Гермиону начало трясти, что, впрочем, не укрылось от взгляда Малфоя.

– Трясешься, как осиновый лист, Грейнджер, - хмыкнул он. – Чего-то испугалась?

– Нет, - ответила она, искренне надеясь, что ее голос не слишком сильно дрожит.

– А, хваленая гриффиндорская смелость, - Малфой желчно улыбнулся. – Я вижу, что ты боишься, Грейнджер. Потому что мы тут одни, твоих друзей нет. Никто тебе не поможет.

– А еще я обездвижена, - закончила за него Гермиона, окончательно потеряв лицо.

– Уверена? – казалось, Малфоя происходящее невероятно веселило.

Гермиона шевельнула одной рукой, затем другой – той, которую миг назад считала обездвиженной, затем согнула ноги, повернулась, свешивая их с койки и, наконец, села. Голова тут же закружилась и картинка поплыла перед глазами.

– Изволь улечься, Грейнджер, - выплюнул Малфой. – Вряд ли наша обожаемая директор будет рада, если я доставлю тебя к ней в таком виде.

– Ты отправишь меня к МакГонагалл? – Гермиона не верила своим ушам.

– Я надеюсь, это просто последствия сотрясения, - он фыркнул, не скрывая презрения. – Если ты действительно настолько отупела, я буду разочарован. Ты, должно быть, решила, что я сейчас буду тебя убивать. Поспешу тебя огорчить: какие-то первокурсники видели, что я заходил в Больничное Крыло, так что твое чахлое тельце будет на моей совести.

– И как ты доставишь меня к МакГонагалл? – спросила Гермиона, снова укладываясь на койку.

– Отлевитирую, - он пожал плечами и без предупреждения взмахнул палочкой. Матрас, на котором лежала Гермиона, поднялся в воздух и понесся по направлению к выходу. В дверном проеме она стукнулась головой о косяк, от чего на глазах выступили слезы.

– Больно!

– Нос зачесался, - невозмутимо сообщил Малфой, явно наслаждаясь происходящим, но тут же чихнул, от чего рука его дрогнула, и матрас врезался в стену.

– Будь здоров, - проворчала Гермиона, потирая ушибленное плечо.

Малфой напрочь проигнорировал и ее слова, и ее ушиб.

Гермиона вернулась к мысли о том, что все же стоит задать Малфою свои вопросы, тем более, что за разговором, пусть бы даже и с ним, замок казался не таким страшным.

– Я заметила одну странность, - начала Гермиона, жестикулируя уже двумя руками. – Когда несчастье случилось с Роном, он кричал так, что разве что стекла не трескались. То же самое было и с Асторией. И с Джинни, и – я склонна полагать – с Гарри. Даже кошка Филча верещала. А сейчас мы даже не слышали, как раскололось стекло. То же самое говорила и Джинни во время нашей последней беседы: она проходила неподалеку от того коридора, где случилось несчастье с Асторией как раз в тот момент, и тоже не услышала ни звука.

– Ну-ну, продолжай, - в голосе Малфоя послышалась насмешка.

– Мне кажется, что их крики слышат только те, кто видят преображение.

– Ревоплощение, - бросил Малфой, и Гермиону поразило то, с каким спокойствием, даже равнодушием он об этом говорит.

– Хорошо, ревоплощение, - согласилась она. – А из того, что мы не слышали звона разбитого стекла перед ревоплощением мадам Помфри следует, что полная тишина наступает незадолго до ревоплощения.

– Начала правильно, - бросил Малфой. – Разбитое стекло было частью ревоплощения. Именно поэтому мы и не услышали его звона.