Черные молнии. Повелитель Ижоры

– Представь, Филик, – говорил отец. – Только представь: в моих подвалах сейчас одного только золота на миллионы долларов... На миллионы, Фил. А допустим, мы возвращаемся – и разом становимся миллионерами... Возможен такой вариант?

– А мы вернемся? – спрашивал я.

– Кто-то должен остаться здесь, – мрачнел отец. – Иначе все рухнет. Но подумай: ведь рано или поздно… рано или поздно мы все уйдем на покой. Кто-то раньше, кто-то позже. Нет ничего приятней, как вернуться в родные места… Туда, где все тебя знали бедным и никому не нужным – и вернуться богачом, Фил. Миллионером! Понимаешь, о чем я?

Я понимал. Я уже верил ему. Все, о чем он говорил, больше не казалось фантастикой – хотя бы потому, что мы сидели в самой настоящей альтернативной реальности, и даже та, которую я за семнадцать лет привык считать своей, уже не казалась такой уж совершенной и единственно возможной. Да, мой дом по-прежнему оставался в двадцать первом веке, в громадном и отвратительном спальном районе нашего туманного города. И там я был бедняком и лузером, у которого можно было запросто отобрать его единственную гордость – подержанный спикер, потому что больше отбирать было нечего… А здесь я стал молодым ярлом, сыном конунга и единственным наследником всей этой земли. И всех остальных земель, какие нам заблагорассудится открыть вместе с моим отцом, гениальным изобретателем. Если мы сами создали эту реальность, почему бы нам не выжать из нее все, что только можно?

– Верно, – подтвердил Ингвар. – А главное – никаких угрызений совести.

С этими словами он снова наполнил свой бокал. Глянул на меня – я помотал головой отрицательно. От этого вина у меня бурчало в животе.

Что и говорить – сегодня я увидел всю эту игру с новой стороны. Мне было слегка не по себе.

Я протянул руку и взял со стола стакан минералки.

– Правильно, не пей больше, – проговорил отец. – И не гуляй по ночам.

Делая вид, что смущен, я отвел глаза.

– Ты лучше готовься к экспедиции. Это будет для тебя еще одним испытанием. Если ты его выдержишь, то выйдешь на следующий уровень. Как ты думаешь, кого я вижу во главе нашей дружины?

Постучавшись, вошел сотник Корби.

– Привет тебе, молодой ярл, – чуть заметно улыбнувшись, сказал он.

– Виделись...

– Что нового на восточном фронте? – осведомился отец. – Как наши друзья-руотси? Отправились?

– Скоро отправятся. На Ладоге тихо. Ветер попутный.

– Теперь скажи: как успехи молодого ярла?

Корби помолчал пару секунд, раздумывая.

– Молодой ярл еще не готов, – произнес он. – Много торопится. Мало силы.

«Вот сука, – обозлился я. – Силы ему мало. Да я тебя завтра…»

– И не вздумай, – оборвал отец мои мысли, будто слышал. – Мой Корби здесь единственный, кому можно верить. А что торопишься – так это я и сам уже заметил.

Корби кивнул:

– Прости, мой конунг. Молодой ярл скоро будет готов.

– Да, сотник. И ты отвечаешь за каждый волосок с его рыжей головы.

Отец потрепал меня по затылку. Мне было и приятно, и неприятно. Я искоса взглянул на Корби и удивился в очередной раз: он улыбался. Улыбался мне, как любимому ученику. Снисходительно и ласково.

Он не знал, что два дня назад я применил его уроки в деле. Правда, стрелять пришлось в упор. Вряд ли учитель похвалил бы меня за такие успехи.

Я стиснул зубы и отвернулся.

– Ты все понял? – спросил меня отец. – Ты помнишь, что я тебе говорил? Впереди у нас много дел. Ты должен стать сильным.

«Я должен стать первым», – докончил я про себя.

За Корби захлопнулась дверь.

– Готовься, – снова сказал отец. – Будет весело.

Глава 4,

в которой веселье становится опасным, а кровь ценится на вес золота

Один за другим два внедорожника с прицепами пробирались по лесной дороге. В прицепах, прикрытые тентом, прятались легкие, должно быть, алюминиевые лодки с хищными обводами и полуторастасильными японскими моторами, подвешенными на транце. Вооруженные парни, одетые в камуфляж, крепко держались за поручни.

Под широкими покрышками джипов хрустели сухие ветки. Водители неслышно переговаривались друг с другом и еще с кем-то, пользуясь портативной рацией.

Конунг Ингвар вместе с Филом ехали в переднем «лэндровере»: конунг не пожелал, чтобы громадная туша катера всю дорогу болталась перед его глазами. Там же, на откидном сиденье, уместился и Ник. Его не хотели брать до последнего. Потом все же взяли – вместо неразлучных Яниса с Ториком, которым было приказано оставаться в ближнем дозоре.

Приказ отдал Корби. В этот день он отчего-то был молчалив и хмур. Сидя со своими ребятами во втором джипе, он рассеянно поглядывал по сторонам. Следил взглядом за тем, как ныряет на ухабах передняя лодка.

Вокруг тянулся древний, дремучий, безразличный лес. Где-то тут, – соображал Филипп, – уже должны начинаться окраины будущего Питера.

В нижнем течении Ижоры река делала прихотливый изгиб, ненадолго успокаивалась, а потом напрягалась для последнего толчка – и наконец изливалась в полноводную Неву. Там-то и было превосходное место для засады.

– Ждем тут, – приказал наконец конунг.

Обрывистые берега реки в этих местах ненадолго опускались, и дорога подходила к самой воде. Фил заметил масляные пятна на песке: понятно было, что пираты останавливаются здесь не впервые.

И точно. Все и без команды знали, что делать.

Захлопали дверцы, и ребята повыпрыгивали из джипов. Переговаривались вполголоса, словно боясь нарушить доисторическую тишину: и вправду этот мир казался необитаемым. Было тихо, только еле слышно плескалась река и о чем-то лопотали в зарослях потревоженные утки.

Фил осторожно втянул воздух носом. Пахло гнилым камышом и какой-то неясной тухлятиной, будто в прибрежных кустах кто-то сдох. Он оглянулся на отца: тот усмехался ободряюще.

– Воняет, – сказал он. – С прошлого раза осталось. Уж извини, видать, всплыл кто-то.

Филиппу стало противно. А Ник даже позеленел от ужаса.

– Летом тут всегда так, – добавил конунг. – Течением трупаков как раз на отмель выносит. Ничего… привыкайте, ярлы.

Катера-перехватчики были спущены на воду (для этого «лэндроверам» пришлось заехать по брюхо в реку). Тут же крепким пеньковым канатом их привязали к кольям, заранее вбитым в песок, и снова прикрыли сверху чехлами. Тем временем оставшиеся бойцы принялись раскладывать подальше от вонючего берега три армейские палатки. Они уже поставили две, когда из леса вышел еще один парень в камуфляже, высокий, стриженный под скобку. Лицом похожий на остальных, но постарше, даже с недавно пробившейся светлой бородкой.