Черные ножи

Чтобы не пугать прохожих и не привлекать излишнее внимание со стороны, я повел детей дворами. Конечно, без лишних взглядов не обошлось. Одна тетка даже подняла крик на весь двор, грозясь всеми возможными карами, и требуя, чтобы подобные голодранцы не шлялись рядом с честными людьми. Но тут из подъезда вышел мрачный мужчина в телогрейке, оглядел представление, подошел к кричащей бабе, что-то негромко сказал ей, и та, мгновенно замолчав, тут же ретировалась. Я благодарно кивнул спасителю, тот склонил голову в ответ и вернулся в подъезд, из которого вышел. Мельком я заметил синие наколки на его пальцах, видно, бывший сиделец.

Таким маневром за три четверти часа мы добрались до здания школы №48, в которой я уже однажды бывал по приглашению, и где располагался, помимо прочего, обком ВЛКСМ во главе со Светловым, на которого-то я и возлагал основные надежды.

На нашу процессию все смотрели с интересом, но, к счастью, никто не препятствовал проходу по этажу вплоть до знакомого мне кабинета.

Повезло, первый секретарь был на месте, и Пташкина тоже сидела на соседнем стуле, и еще трое парней и одна девушка находились в кабинете. Все они что-то горячо обсуждали ровно до того момента, пока в комнату не ввалился я, все еще держа Аньку за руку. Остальные остались в коридоре, но дверь была открыта нараспашку и все были на виду.

Светлов, только что с энтузиазмом что-то рассказывавший своим соратникам, замер, глядя с неким восторженным изумлением на нашу шайку.

— Это я, Буров, — сообщил я всем собравшимся, — а это дети. Живут на улице. Надо бы их накормить и устроить. А одного подлечить, у него перелом запястья.

Анька всхлипнула и подтвердила:

— Очень кушать хочется!

Надо признать, в Светлове я не ошибся. Не прошло и четверти часа, как дети были накормлены — еду собирали все, кто мог, кинув клич по всему зданию, — а раненным в драке занялись врачи, сообщив, что это даже не перелом, а сложный вывих, и заживет всего за какие-то пару-тройку недель. И то ладно.

Мы же с Евгением отошли в коридор, пока шла суета, и завели разговор. Я понимал, что в этот раз мне так легко не выкрутиться, сейчас я нахожусь в роли просителя, а значит, чем-то придется жертвовать.

— Где ты их нашел? — Светлов смотрел прямо в глаза.

— На помойке подобрал, — честно ответил я. — Устрой их в детдом, иначе пропадут…

— Мест нет! — дернул лицом секретарь. — Совершенно! Все дома переполнены, в каждом живет на триста процентов больше нормы. Там всего не хватает: кроватей, белья, мыла, продуктов. Никто не рассчитывал на такое число эвакуированных! Детей разбирают по семьям, но срочно найти места на восемь человек практически нереально.

— И что мне им сказать? — удивился я. — Идите, дети, обратно на улицу в свой заброшенный дом? И ищите, кого бы еще на гоп-стоп взять?

— А что, — оживился Светлов, — они пытались?

— Не пытались, это я к слову, — отмахнулся я и тут же решил зайти с другой стороны: — Мне тут Исаак Моисеевич обещал на днях публикацию в «Челябке», репортеры придут… я бы заодно и рассказал о том, как работает наш обком комсомола, как он занимается беспризорными детьми, помогает им устроиться в жизни, несмотря на все трудности… и все такое прочее… под личным руководством товарища первого секретаря!

Я даже подмигнул в финале своей речи, но потом подумал, что слегка перебрал с намеками. Но Светлов, на удивление, расцвел и заулыбался.

— Буров, это хорошо, но я бы и так помог… от души! Это же дети! Есть у меня один вариант, новый детдом в Миассе, там вроде бы еще оставались места…

Миасс — это сотня километров до Челябинска, отличный вариант. А там совсем неподалеку, всего в десятке километров, озеро Тургояк, на котором я провел когда-то пару незабываемых недель. Чистейшая вода уровня Байкала, великолепная природа, Серебряный пляж и мыс Тура, на котором я ставил палатку. Еда с костра: в основном тушенка с гречкой, приготовленные в котелке, но вкуснее я не ел ни на одном курорте, ни в одном самом расхваленном дорогущем отеле… летом детям там будет очень хорошо! А зима… зима рано или поздно окончится.

— Бывал я на Тургояке, ходили туда в поход с друзьями… прежде, — поделился я со Светловым. — И до острова Веры доходили…

Он с энтузиазмом поддержал, видно сам любил те края:

— А знаешь ли ты, что полуостров Веры — уникальное место, названный именем отшельницы, жившей на нем в землянке много лет. А до этого на острове обитали последователи Емельяна Пугачева, скрываясь от врагов. Но вот что интересно — пещера, где жила Вера, была построена два-три тысячелетия назад, она просто нашла ее и обжила. А потом на острове обнаружили старую каменоломню — сколько веков ей, никто не знает…

Я слушал с интересом, многое становилось понятнее. А тут вспомнил кое-что еще, давно забытое:

— Пытался я там фотографировать… ничего не вышло, все кадры с острова оказались засвечены.

Светлов улыбнулся.

— Не ты первый! Это местная аномалия. Конечно, снимки время от времени получались — иначе ненаучно, но у многих пленка тоже была в засвете. Почему? Я слышал много версий. Давным-давно остров был святым местом, религиозным центром. Туда приходили поклоняться богам, там проводились жертвоприношения. Благодаря своей структуре и исполнению, весь комплекс артефактов острова мог напоминать внешне древним людям этакую авестийскую мировую ось — дорогу из материнского чрева в мир, и дальше, в космос. А еще, ты знал, что остров Веры находится на пятьдесят пятой широте, как и другие удивительные места — Стоунхендж, Нью-Грендж, Ахуновский кромлех*. Некоторые ученые даже думают, что Тургояк появился пятнадцать миллионов лет назад! Представляешь! Время! Дыхание бесконечности! Это ведь стык двух древних континентов — Европы и Азии!

*А так же Аркаим, открытый в 1987 году.

Я видел, что в Светлове пропадает талант историка и археолога. Он горел этим делом, многое знал, был настоящим энтузиастом. Ему бы, как Индиане Джонсу, шляпу на голову, да хлыст в руку, и бежать по темным, мрачным коридорам заброшенного храма в поисках древних сокровищ…

— Так что будем делать с моей… хм… бандой? — вернулся я к актуальной теме.

Светлов глубоко вздохнул, чуть помрачнел, возвращаясь мыслями в текущий день, и сказал:

— Сейчас позвоню кое-куда. Жди!..

Ожидание затянулось. Пока Светлов что-то согласовывал и утрясал, звоня то по одному номеру, то по другому, переругиваясь, договариваясь, споря и даже слегка угрожая, я следил за моими малолетними бандитами, втайне опасаясь, что они не выдержат и дадут деру из этого учреждения. Но дети сидели смирно, скушав все, что им принесли и ждали.

Пташкина — та самая неприятная девица с луковкой на затылке вместо прически, сильно удивила меня. Она умудрилась разговорить девочек, а потом, одну за другой, отводила в душевую комнату — холодная вода была в доступности, а теплую как-то оперативно нагрели, и возвращались они оттуда счастливыми и довольными. Все же простой душ меняет человека до неузнаваемости.

Остальных я как-то не успел запомнить, но когда после короткой помывки Пташкина привела обратно Аньку, я не нашел слов. Грязное личико теперь блестело чистотой, хотя сама девочка еще слегка дрожала от коридорных сквозняков. Зато волосы уже не торчали колуном, а были насухо вытерты и обмотаны полотенцем опять же из местных запасов. И главное, девочка улыбалась расслабленной, спокойной улыбкой. Она словно позабыла на время обо всех трудностях, проблемах, и просто ценила короткий момент счастья.