Чёрные очки (aka "Проблема с зелёной капсулой")

— Не болтайте вздор, — без всякой враждебности прервал его профессор Инграм. — Конечно, он старается это делать, как и мы все. Но исполнить свой долг не означает доискаться до истины — иногда это подразумевает прямо противоположное. Я не говорю, что существует полицейский заговор против Марджори Уиллс. Я знаю, что это не так, хотя мне жаль, что племянница моего друга не может даже пройтись по Хай-стрит, не рискуя тем, что дети станут бросать грязь ей в лицо. Какие реальные усилия были предприняты с целью решить проблему отравленных конфет? Почему они был и отравлены именно в лавке миссис Терри? — Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — Суперинтендент Боствик придерживается утешительной доктрины, что маньяк есть маньяк и тут ничего не поделаешь. И чтобы подкрепить обвинение против Марджори, он ссылается на аналогичное дело — ничего себе аналогичное! — Кристианы Эдмундс.

Майор Кроу воздержался от комментариев.

— Аналогичное? Никогда еще не существовало двух дел, более отличающихся друг от друга по самому важному пункту — мотиву. Кристиана Эдмундс была безумной, если хотите, но у нее имелся мотив, не менее основательный, чем у большинства убийц. Эта молодая леди в 1871 году в Брайтоне по уши влюбилась в женатого врача, который отнюдь ее не поощрял. Она безуспешно пыталась отравить стрихнином его жену. Это обнаружили, ей отказали от дома, ничего не оставалось, как в бешенстве удалиться. С целью доказать, что она была невиновна и что в городе орудует другой отравитель, Кристиана Эдмундс замыслила отравить шоколадные конфеты в кондитерской лавке, целясь в кого попало. Ну и где же тут аналогия? Разве Марджори в чем-то обвиняли? Где мотив? Напротив, ее жених, прибыв в Содбери-Кросс и услышав, что о ней говорят, подумывает сделать ноги.

Выражение лица профессора Инграма в этот момент можно было бы назвать «ангельски убийственным», что подчеркивал хруст накрахмаленной рубашки. Он засмеялся и добавил более спокойно:

— Ладно, задавайте ваши вопросы.

— Была ли мисс Уиллс с кем-нибудь помолвлена раньше? — неожиданно осведомился Эллиот.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Была или нет, сэр?

Инграм снова бросил на него беспокойный взгляд:

— Насколько я знаю, нет. Мне кажется, Уилбер Эммет влюблен в нее. Но его красный нос и — прошу прощения — непривлекательная внешность едва ли рекомендовали бы его Марджори, даже если бы Маркус поощрял его намерения. Надеюсь, я могу рассчитывать на конфиденциальность?

— Мне говорили, — бесстрастно заметил майор Кроу, — что Чесни отваживал всех ухажеров от визитов к ней.

Профессор заколебался.

— В каком-то смысле это правда. То, что он именовал «кошачьими концертами», нарушало его размеренную жизнь. Он не то чтобы отваживал их, но...

— Меня удивляло, — промолвил майор, — что этот парень так легко заслужил одобрение, когда они находились за границей.

— Вы имеете в виду, — напрямик спросил профессор, — что моему другу не терпелось сбыть племянницу с рук?

— Я этого не говорил.

— Не говорили, но думали. В любом случае вы не правы. Маркусу нравился молодой Хардинг — у парня есть перспективы, да и его преувеличенное почтение к Маркусу тоже могло сыграть роль. Но почему мы это обсуждаем? Что бы ни было правдивым или ложным в этом мире... — рубашка профессора Инграма опять хрустнула, — абсолютно ясно, что Марджори не имеет отношения к убийству своего дяди.

Снова показалось, будто в комнате изменилась температура. Эллиот вернул себе инициативу.

— Вам известно, сэр, что об этом думает сама мисс Уиллс?

— Ну и что она думает?

— Что кто-то оглушил мистера Эммета, сыграл его роль и воспользовался отравленной капсулой.

Инграм с любопытством посмотрел на него:

— Это кажется наиболее вероятным объяснением, не так ли?

— Следовательно, кто-то подслушал план, который мистер Чесни и мистер Эммет обсуждали после обеда в этой комнате? Стоя у двери или у окна?

— Понятно, — пробормотал профессор.

Склонившись вперед, он положил пухлые руки на колени и раздвинул локти, как крылья. Лицо приняло странное туповатое выражение, какое появляется у толковых людей, когда они пытаются привести в порядок свои мысли. Потом Инграм улыбнулся.

— Понятно, — повторил он. — Теперь позвольте мне задать вопрос вместо вас, инспектор! — Профессор сделал гипнотизирующий жест. — Ваш следующий вопрос: «Где были вы, Марджори и Джордж Хардинг, между четвертью десятого и полуночью?» Потом вы спросите: «Где находились вы все во время представления?» И наконец: «Мог ли кто-нибудь из вас, зрителей, выскользнуть в темноте и сыграть роль зловещего пугала в цилиндре?» Вы это хотите знать, верно?

Майор Кроу прищурился.

— Да, — ответил он.

— Честный вопрос, который заслуживает честного ответа, — кивнул профессор Инграм. — Я готов поклясться перед любым судом в мире, что никто из нас не покидал комнату во время представления.

— Хм. Не сильно ли сказано?

— Нет.

— Вы знаете, насколько здесь было темно?

— Отлично знаю. Во-первых, учитывая лампу «Фотофлад», горящую в соседней комнате, не так темно, как вы, кажется, думаете. Во-вторых, у меня имеются другие соображения, которые, надеюсь, подтвердят мои компаньоны. Фактически мы можем их спросить.

Он встал с кресла и указал, словно фокусник, в сторону коридора, когда вошли Марджори и Джордж Хардинг.

Эллиот окинул взглядом жениха девушки.

В Помпеях он лицезрел только затылок Хардинга и сейчас, видя его полностью, испытывал смутное раздражение. Джорджу Хардингу было не больше двадцати пяти или двадцати шести лет. Поведение его казалось искренним и естественным — он двигался так же непринужденно, как кот среди безделушек на буфете. Джордж был довольно красив — на южноевропейский лад: черные вьющиеся волосы, широкое лицо и темные выразительные глаза. Подобную внешность Эллиоту было трудновато примирить с его добродушными манерами. Вероятно, он везде был желанным компаньоном и знал это.

Затем Хардинг увидел через открытую дверь в кабинет тело Маркуса Чесни, и его лицо сразу стало озабоченным.

— Не могли бы мы закрыть эту дверь? — спросил он, взяв Марджори под руку. — Я имею в виду, вы не возражаете?

К его очевидному удивлению, Марджори освободила руку.

— Все в порядке — мне это не мешает, — сказала она, глядя на Эллиота.

Он подошел к двери и закрыл обе створки.

— Марджори передала мне, что вы хотите меня видеть, — продолжал Хардинг. — Буду рад помочь, чем смогу. Пока лишь могу сказать, что это чертовски скверная история и... ну, вы понимаете!

Было бы несправедливо подчеркивать дурное впечатление, которое произвела на Эллиота эта речь и сопровождающие ее жесты. Для майора Кроу и суперинтендента Боствика слова Хардинга прозвучали вполне искренне.

Эллиот указал на стул.

— Вы мистер Хардинг?

— Верно, — отозвался молодой человек, выглядевший дружелюбным, как щенок, старающийся угодить хозяину. — Марджори говорит, вы хотите, чтобы мы все рассказали о происходившем здесь, когда... ну, когда бедный старикан окочурился.