Черными нитями

Она вышла в коридор. Адайн проскользнула между Рейном и стеной и выразительно глянула на разбитую губу и синяки.

— Красавчик ты, Рейн, всё-таки.

Эль прошла мимо, отвернувшись. Когда голоса девушек затихли, она юркнула в комнату. Рейн зашёл следом и уставился на неё тяжёлым взглядом

— Я, конечно, прихожу поздно, но не настолько, чтобы не рассказать мне такое. Что вы задумали?

Эль упрямо вздёрнула подбородок и ответила:

— То, что я и говорила. Для всех я — дочь главы Церкви, мы должны воспользоваться этим.

Рейн склонил голову набок и продолжил молчаливо смотреть.

— Да, я ходила в «Три желудя», — призналась Эль, отводя взгляд. — Я знаю, что ты не доверяешь Виру, я тоже. Но он знает, что делать.

Рейн со вздохом опустился в кресло. Девушка осталась стоять.

— Ну и что же? Зачем тебе это, Эль? Неужели недостаточно того, что делаю я?

— Того, что ты делаешь! А также Адайн, Ката, Вир. Почему я должна оставаться в стороне?

Эль вздохнула и опустилась на кровать.

— Рейн, я всегда была никем, а теперь даже имя потеряла. Я хочу сделать хоть что-нибудь и попробовать найти своё место, наконец. Ты показал мне, какая сила есть у каждого, так дай мне воспользоваться этой силой.

— Я понимаю тебя, — Рейн медленно кивнул. — но это может быть опасно. Ты не нужна Я-Эльмону, ему незачем держать тебя при себе. Он жесток и способен на многое.

— Я знаю. Поэтому я каждый день виделась с Адайн и рассказывала об отце. Она сможет управлять им.

Рейн фыркнул.

— Девчонка из Канавы будет управлять главой Церкви? Посмотрим. Вот только если у Адайн не получится, она сможет постоять за себя, а ты? Я не хочу, чтобы ты рисковала, но я не смогу приглядывать за тобой.

Эль снова вскочила и упрямо вздёрнула подбородок.

— Думаешь, я не знаю, какая у отца тяжёлая рука? А что он ещё может мне сделать? Теперь я смогу ответить. Рейн, тебе не нужно приглядывать за мной, — девушка опустила плечи и протянула с грустью в голосе: — Приглядывать…

Она серьёзно произнесла:

— Рейн, если бы я пыталась посчитать, сколько раз ты сказал слова «долг» и «должен», сбилась бы со счёту. Скажи, а зачем ты сам ввязался во всё это? Неужели ты думаешь, что так раздашь долги, которые себе придумал?

Рейн подался вперёд, сцепил руки в замок, положил их на колени и уставился на Эль.

— Придумал? А может, это просто ответственность? Что ты мне предлагаешь? Оставить родителей, лишившихся всего из-за меня, или опять бросить Кая? Я виноват, и я же исправлю это. Вот и всё.

«Кто падал сам, тот и встанет сам», — вспомнился холодный голос отца. Рейн едва сдержал тяжёлый вздох.

— Нет, конечно же нет! — торопливо воскликнула Эль. — Я предлагаю только подумать о себе. Ты учил меня слушать своего демона — своё сердце, а сам? Я знаю, что хочу поддержать Вира, потому что я везде чужая, а это место — единственное, которое предложили. А ты? Зачем тебе-то всё это?

Рейн устало вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Я вступил в Инквизицию, думал, так смогу обрести хоть что-то. Не обрёл и потерял ещё больше. Я не хотел всего этого, а всё равно делал. Идея Вира безумна, знаю, но она стала для меня единственным шансом перестать набирать новые долги, вспомнить о долге перед собой и вернуть то, что я отнял у других.

Эль покачала головой.

— Рейн, так ты всегда слушаешь Аста?

Он уверенно ответил:

— Да. Я делаю ошибки, но каждый раз — от сердца. Даже Инквизицию я когда-то считал правильным решением. Почему ты спрашиваешь об этом? Почему ты не рассказала раньше, что хочешь вернуться к Я-Эльмону? Так когда вы?..

Эль вздохнула и потупила взгляд.

— Я не сказала потому, что знала: ты не поймёшь меня. Ты не умеешь принимать помощь от других. А не надо взваливать всё на себя, ты не один. Я не останусь в стороне — я решила.

Девушка помолчала и добавила:

— Знаешь, за последнюю неделю я о многом разговаривала с Виром, Катой и Адайн и о многом думала.

Думала она! Рейн хотел прокричать: почему это она ходила к ним и ничего не рассказала? Он промолчал и только поджал губы, хмуро посмотрел.

— Рейн, скажи, почему ты был со мной? Потому что меня нужно спасать?

Он непонимающе уставился в ответ.

— Ты хочешь обо всех позаботиться, всех защитить. Ты готов подставлять себя под удар, чтобы откупиться от того, что делал в Инквизиции. И тут я — непонятая, презираемая отцом, одинокая — ну как не защитить, ну как не помочь? Разве не это удержало тебя?

Рейн открыл рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. А отвечать-то, собственно, нечего. Весь этот дом под красной черепицей строился из кирпичиков, протянутых теми, кто нуждался в помощи. И чувство ответственности за них удерживало кирпичики лучше самого прочного цемента.

Эль подняла глаза и добавила:

— Мы нашли друг друга, когда нуждались в ком-то или чём-то. Сейчас у нас появилась цель, так нужно ли продолжать быть «нам»?

Рейн почувствовал себя глупым мальчишкой перед матерью. Аст подобрался поближе и беспомощно всплеснул руками.

— Рейн, ну скажи честно: а если бы я была сильнее, если бы была целой, наполненной и не нуждалась в другом, я бы понравилась тебе? Я больше не хочу, чтобы меня спасали. Я хочу сама найти себя и спасти.

Рейн провёл рукой по лицу и быстро произнёс:

— Глава отделения позвал меня на вечер к Я-Эльмону и приказал следить за церковниками. Я думал, что ты сможешь рассказать что-нибудь о своём отце. Я пытался разговорить тебя, чтобы собрать обвинения против Я-Эльмона и заслужить повышение.

Рейн выдохнул. Эти слова давно просились с языка.

— Я знала это. — Рейн удивлённо посмотрела на девушку, и она ответила спокойной улыбкой. — Анрейк приходил ко мне и всё рассказал. Я шла в театр и знала, что выкрикну тебе в лицо, что всё знаю, но не смогла. Ты спас меня. Ты слушал меня. Как можно было уйти от парня, который пошёл на рынок, чтобы купить занавески, как мечтала мама, и пояс из собачьей шерсти для старой служанки? — Эль невесело рассмеялась. — Я ведь тоже не была честна с тобой. Мирта вынудила меня поспорить, что я познакомлюсь с практиком и приглашу его на свидание. Я боялась: откажусь — опять посмеются и оставят одну.

Рейн покачал головой и махнул рукой. На языке крутилось: «нет», «остановись», «не надо». Так было бы правильно сказать, но нечестно.

Он точно знал, что Эль, такая понимающая, слушающая, такая близкая, нужна ему. А ещё знал, что эта «нужда» была неправильной, ведь появилась она из-за одиночества и тоски по прошлому, и скоро могла стать опасной.

— Я тоже это знал. Мы что, сыграли в заранее проигранную игру?

Он уставился на Аста. Демон взъерошил волосы и грустно улыбнулся.