Черными нитями

— Милая Эль, расскажи, как твой друг сумел стать королём? Я ему, конечно, не завидую, но любопытство меня гложет, — Дерит притворно вздохнул. — Когда же Кирия успела пасть так низко, что королём стал убийца? Что дальше, говорящая свинья?

Эль вздёрнула подбородок и, вложив в голос всю неприязнь, ответила:

— А лучше быть тем, кто прячется за спиной своего отца, а сам так ничего и не сделал за всю жизнь?

Дерит глянул с пренебрежением. На миг он снова отдалился и тут же оказался рядом.

— Кто бы говорил, милая Эль, кто бы говорил. Так что же ты мне расскажешь? Как мальчишка, который ничего не мог, кроме как рисовать дурацкие картинки во время уроков, стал королём? Как ноториэса могли выбрать?

— Он лучше тебя в тысячу раз!

Дерит рассмеялся и резко потянул Эль за собой. Она едва удержалась на ногах от неожиданности, но парень крепко держал её за руку. Он замер в углу зала у стены и навис над ней.

— Какая же ты дура. Влюбилась в ноториэса, что ли, серьёзно? А отец ещё хочет, чтобы я взял тебя в жёны, — Эль резко вздрогнула и подняла на Дерита глаза, полные страха. — Рассказывай, что знаешь.

Дерит смотрел на неё так же, как отец — как на пустое место, случайную ошибку. Даже собак он удостаивал более тёплым взглядом. Эль открыла рот, чтобы что-то ответить, и сразу закрыла, сжалась в комок. Ну а что тут ответить?

— Кто-то хотел найти своё место, или мне показалось? — хмыкнул Леми, подбираясь поближе. Эль глянула на его веснушчатое лицо с хитрой улыбкой, снова упрямо задрала подбородок и процедила сквозь губы:

— Милый Дерит, если ты сомневаешься в выборе Совета, созывай Народное собрание. Во главе Кирии всегда встаёт самый чистый из нас. — Леми помахал рукой перед носом, точно почувствовал что-то неприятное. — Кстати, о чистоте. Ты — дерьмо, и от тебя воняет.

Леми с одобрением махнул рукой. Эль дёрнулась, но Дерит только покрепче ухватил её за руку. Он мягко улыбнулся, будто готовился сделать комплимент.

— Милая Эль, где же ты набралась таких дурных слов?

— Дружок-ноториэс научил. А теперь отпусти, или я закричу. Может, меня сочтут сумасшедшей, но тебе косых взглядов тоже не избежать. Отец будет доволен таким?

Эль холодно посмотрела на Дерита. Скакать по саду с презираемым всеми ноториэсом было в сотню раз приятнее, чем танцевать с сыном великого рода. Если она и будет искать своё место, то не среди всей этой знати. Она — не одна из них, не стоило даже спорить с этим.

— Иди к чёрту, — процедил Дерит сквозь зубы и отпустил её руку. Эль резко дёрнулась и бросилась в толпу. Она тяжело выдохнула и нашла взглядом Леми. Демон улыбался открытой, искренней улыбкой, и от неё разом стало легче.

— Эй, — послышался обеспокоенный голос. Между парами ловко проскользнула Адайн и взяла её за руку. — Что этот маленький ублюдок тебе наговорил?

Эль пожала плечами.

— Ему не нравится наш новый король. Они с Рейном учились вместе и не ладили.

Адайн понимающе кивнула.

— Этот Дерит выглядит очень скучным. Надо его развеселить, — девушка хитро улыбнулась. Она сделала несколько шагов вперёд и встала за колонной. Дерит стоял в нескольких метрах от неё, скрестив руки на груди, и смотрел на танцующие пары.

Адайн сплела пальцы на одной руке, а другой повела из стороны в сторону. Сначала ничего не происходило, затем Эль увидела, что белые розы, стоящие в вазе на постаменте над головой Дерита, начали расти. Бутоны набухали, раскрывались, листья тяжелели. И вот уже ваза зашаталась, а затем полетела вниз. Дерит успел отскочить, но внутри была вода, и вся она вылилась на ноги У-Крейну. Гости уставились на него, а он стал медленно краснеть.

— Мы же семья, — Адайн улыбнулась, взяла Эль под руку и потянула за собой. — Идём, пока отец не хватился, — она обернулась к Дериту и шепнула: — Жаль, что он — кусок дерьма, симпатичный, всё-таки, парень.

— Адайн, — Эль покачала головой. Наверное, понять её мог только тот, кто вырос в Канаве.

Потянулись томительные минуты рядом с отцом. Он стоял в стороне и встречал равнодушным взглядом каждого, кто приближался к нему. Рядом суетилась церковная свита. Подходили члены великих, благородных родов, кланялись, задавали вопросы вежливости и исчезали.

— Адайн, — шепнула Эль девушке на ухо. — Я хочу найти Рейна. Поможешь мне?

Она охотно откликнулась:

— Конечно! Пора посмотреть, как поживает наш король.

Адайн, метнув на отца требовательный взгляд, капризно выпятила нижнюю губку.

— Отец, разве мы не должны представиться королю?

Он помедлил, а затем ответил:

— Да, милая.

Отец что-то шепнул церковнику, стоящему ближе всех, и тот нырнул в толпу. Через несколько минут он вернулся и зашептал в ответ. Я-Эльмон кивнул, покрепче ухватил трость и сделал жест, чтобы они шли за ним. Он уверенно пробрался через толпу, и Эль увидела Рейна.

Он стоял со скучающим видом, кивал то одному, то другому, улыбался. Эль хорошо выучила его улыбки и видела, что в этот момент в них не было ничего искреннего. И всё же Рейн в чёрном с золотом, с высоко поднятой головой, ледяным взглядом сейчас как никогда походил на настоящего короля. Ничего в нём не выдавало того парня, который растерянным возвращался из Чёрного дома и бесконечно проклинал себя за очередной день на стороне Инквизиции.

Эль сделал шаг вперёд, но Адайн схватила её за запястье и предостерегающе покачала головой. Отец, не обращая внимание на толпу, уверенно проложил себе дорогу к будущему королю. Они переглянулись и одновременно поклонились друг другу.

— Кир Л-Арджан.

— Кир Я-Эльмон.

Эль во все глаза уставилась на Рейна. И это тот парень, что пробирался к ней в комнату, сейчас стоял перед её отцом, стоял на месте будущего короля?

Зато она не поднялась, а только упала. Леми фыркнул.

— Даже маленькими шажками можно пройти большое расстояние.

Отец представил Адайн, её, обменялся с Рейном любезностями, как требовали правила, а затем хищно уставился на него и спросил:

— Кир Л-Арджан, когда же состоится коронация? Мы все с нетерпением ждём, что во главе Кирии встанет новый король — тот король, которого мы так долго ждали.

— Кир Я-Эльмон, вам ли не знать, что главное для короля — смирение. Прежде я должен пройти тридцать дней. Сегодня в полночь я удалюсь, а по возвращению каждый сделает то, что должен, — Рейн улыбнулся своей любимой многозначительной ухмылкой. Эль ненавидела её, потому что никогда не понимала, что он вкладывал в неё.

— Да, тридцать дней смирения, — повторил отец. — Порой это то, что необходимо каждому из нас.

Эль вздрогнула. Вир сказал, что Рейна ждало ещё одно перевоспитание. Она знала каждый рубец на его теле, который оставили инквизиторы в Чёрном доме — спустя годы те побелели, но так и оставались глубокими, широкими. И вот опять. А что поделать с теми рубцами, которые не остались на спине, но были гораздо глубже?