Черный дембель. Часть 3
Шрифт:
— Я тут прикинул, мужики, и понял: всех вас не убью.
Я разочаровано скривил губы.
Сказал:
— Как ни крути, хоть один из вас, но сбежит.
Покачнул обрезом — ушастый вздрогнул, отшатнулся.
— Двоих пристрелю, — сообщил я. — Третьего догоню и сверну ему шею. Но четвёртый…
Я демонстративно вздохнул. Переложил обрез в левую руку.
Его стволы по-прежнему целили в ушастого.
— Четвёртый свалит, — сказал я. — Это без вариантов.
Махнул правой рукой.
— Поэтому валите отсюда, мужики.
Пальцем поочерёдно указал на всех своих противников, кроме ушастого — на того смотрели оба дула обреза.
—
Пожал плечами и пояснил:
— Арестовывать мне вас пока не за что. А зачистить вас всех не получится. Поэтому обойдусь без лишнего шума. Зачем портить сон советским гражданам? Им утром предстоит коммунизм строить.
Будто в ответ на мои слова в окне на пятом этаже (над рестораном) вспыхнул свет. Это заметил не только я — посмотрел вверх и обладатель серой кепки.
— Исчезните, мужики, — сказал я. — Я вас отпускаю.
Уточнил:
— Пока… отпускаю. Запомните мою доброту. И держите языки за зубами.
Добавил:
— Оставьте меня наедине с моим ушастым приятелем.
Обрез в моей руке дёрнулся в сторону подельников ушастого.
Те снова замерли, не шевелились.
— Мужики, у вас ко мне есть вопросы? — спросил я. — Что непонятно?
Мужчина в кепке медленно поднял руки на уровень своего лица. Сверкнул золотой коронкой. Указал острым концом заточки в небо, на котором блестели россыпи звёзд.
— Всё понятно, — хрипло ответил он. — Мы уходим.
Он кивнул своим подельникам. Трое мужчин одновременно сошли с мест и повернулись ко мне спинами. Они неторопливо зашагали в соседний квартал, в направлении трамвайной остановки.
Дёрнулся и ушастый.
Но тут же застыл, когда обрез взглянул ему в лицо.
— С тобой я ещё не закончил, — сказал я.
Сместился в сторону — чтобы видеть и ушастого, и его подельников (шагавших к улице, где скоро загромыхают по рельсам трамваи). Стоял молча, пока мужчины не скрылись за домами.
И лишь тогда я посмотрел ушастому в лицо и скомандовал:
— Раздевайся.
Бандит вскинул брови и переспросил:
— Чего?
— Что слышал, — ответил я. — Одежду снимай. Всю. Бросай её на асфальт.
Ушастый растеряно заморгал.
— Ты ничего не попутал, мент? — спросил он.
Я сместил вниз и в сторону стволы обреза — будто лазерной указкой показал ними на левую кисть ушастого.
— На счёт три стреляю, — заявил я. — В твою левую руку. Будешь пальцы по всему кварталу собирать. Если сможешь ходить. Раз…
— Да ты чего?! Мент!
— Два, — произнёс я. — Выстрелю. Клянусь. Представь, как жопу будешь подтирать. Если выживешь.
Я положил указательный палец на спусковой крючок. Ветер прокатил по дороге мимо моих ног скомканную газету. Я всё же заметил на небе луну — она выглядывала из-за крыши пятиэтажки по адресу Красный переулок дом два.
Ушастый спрятал левую руку за спину, взмахнул правой.
— Ладно, ладно! — затараторил он. — Не гони, мент! Опусти ствол!
Я вдохнул.
— И!..
Ушастый вжал голову в плечи.
— Раздеваюсь! — сказал он. — Всё! Хватит! Стоп!
Бандит левой рукой расстегнул поясной ремень…
Я наблюдал за тем, как ушастый бросал на асфальт одежду. Не прислушивался к его бормотанию. Поглядывал по сторонам: высматривал на дороге свет фар и случайных прохожих.
— Готово, — сообщил ушастый.
Он стоял около окон ресторана, прижимал к паху неподвижные пальцы правой руки. Заметно
вздрагивал при каждом порыве ветра. В тёмных стёклах витрин отражались его покрытая синими узорами спина с острыми лопатками и тощие ягодицы.— Часы снять? — угрюмо спросил ушастый.
Я покачал головой.
Ответил:
— Не нужно. Я ведь тебя не граблю. Я тебя воспитываю.
Пояснил:
— Хочу, чтобы ты поумнел и поумерил свой пыл. В следующий раз ты так легко не отделаешься. Я тебя посажу, имей это в виду.
Махнул обрезом, зевнул.
— А теперь проваливай, — сказал я. — Молись, ушастый, чтобы мы с тобой больше не встретились.
Ушастый поспешил за своими дружками. Громыхал по асфальту каблуками ботинок (обувь, как и часы, я у него не отобрал). А вот одежда бандита осталась на тротуаре около ресторана «Московский». Я ногой собрал её в кучу; выждал, пока разукрашенный похожими на синие вены рисунками бандит скроется за поворотом в конце квартала. И лишь тогда положил на его свитер обрез, туда же побросал прочие элементы одежды ушастого и Светочкино полотенце. Связал у свитера рукава, превратил его в пахнущий потом и тройным одеколоном узел. Взглянул на окно ресторана — заметил там своё отражение. Поправил воротник рубашки, рукой зачесал набок чёлку.
Покачал головой и пробормотал:
— Не было печали, так вот черти накачали. Теперь я точно на пробежку опоздаю.
Подхватил с асфальта узел с обрезом и с одеждой. К трамвайной остановке я не пошёл. Направился в противоположную сторону: туда, где город пересекала полноводная сейчас река Волчья.
Заметил, что на небе у горизонта уже алела тонкая полоса утренней зари.
Я вышел на проспект Мира неподалёку от пятиэтажных общежитий тракторного завода (именно здесь первого мая и седьмого ноября собирались колонны от тракторного завода для прохождения праздничных демонстраций). По проспекту проносились пока немногочисленные автомобили. Они рычали моторами; дребезжали кузовами и подвесками, когда попадали колёсами в выбоины на асфальте. Мимо меня в направлении Калининского моста проехала гужевая повозка (пегая лошадь лениво помахивала хвостом, отстукивала подкованными копытами по асфальтному покрытию дороги монотонную дробь).
Тротуары и здесь выглядели безлюдными. Горожане в воскресное утро спали — не вставали на утреннюю дойку, как деревенские жители. Я скользнул взглядом по серым угрюмым фасадам общежитий — насчитал на них всего четыре окна, за которыми горел свет. Свернул вправо; помахивая свёртком, зашагал к мосту. Никто не шёл мне навстречу, не звучали шаги и голоса у меня за спиной. По левую руку от меня чередовались с фонарными столбами высаженные в ряд каштаны, шелестевшие на ветру зелёной листвой. В воздухе витали запахи пыли, цветущих трав, зелёной листвы и выхлопных газов.
Около реки чувствительно похолодало. Начало апреля в Новосоветске было вполне весенним временем: от снега в городе не осталось и следа, распустилась листва — через пару недель зацветут каштаны. Но по утрам в городе ещё чувствовалось дыхание зимы. Особенно прохладно было на рассвете около Волчьей реки, которая сейчас активно доставляла талую воду из северной части страны в южное море. К поросшим камышом берегам я не свернул, хотя туда вело множество проложенных городскими рыбаками тропок. Я зашагал к видневшемуся впереди мосту, у которого и заканчивался проспект Мира.