Черный дембель. Часть 3

— … Я ему не нужна, Серёжа. Мешаю. На моё место он найдёт себе новую дуру. И породнится с другим партийным начальником. Или с тем же прокурором города. Развод он мне не даст. Но моего папу в городе ещё помнят. И не простят, если он сам меня…

— … Быть может, я всё выдумала, Серёжа: вообразила непонятно что после… всего этого и из-за уколов. Лекарства дурманят мозги. Но после уколов проходит и боль. А вечером он снова… и она вернётся. Я устала, Серёжа. Я очень устала и больше ничего не хочу…

Я доел котлету, отодвинул в сторону пустую тарелку. Опёрся поясницей на спинку стула. Поглаживал пальцем стенку гранёного стакана, на дне которого плавали в компоте сухофрукты. Смотрел на Маргариту Лаврентьевну. Заметил, что она говорила всё тише, словно засыпала или после каждого произнесённого слова лишалась сил. Да и речь её была невнятной: я понимал не каждую фразу.

Я отметил, что явившийся вслед за нами в столовую мужчина допил уже вторую чашку чая. Я изредка посматривал на него поверх плеча Марго. Видел, как он будто нехотя дожёвывал уже четвёртый или пятый кусок хлеба. Мужчину моё внимание не смущало — мы изредка бодались с ним взглядами. Обладатель приметной родинки между глаз дважды проиграл в дуэли взглядов: опускал глаза.

Марго замолчала — я посмотрел ей в лицо и сказал:

— Сегодня очень душно. Невыносимо. Мозг плавится от жары.

Потёр подушечками пальцев виски и заявил:

— Даже я плохо соображаю. Хотя не принимал сегодня никаких лекарств.

Взглянул на дно стакана — не решился проглотить сухофрукты, поставил стакан на пустую тарелку.

Произнёс:

— Я вижу ситуацию так. Ты очень устала, Марго. Тебе необходим отдых.

Постучал пальцем по столешнице.

— Придумала ты все эти свои страсти под действием препаратов…

Я прикоснулся пальцем к правому виску.

— … Или всё действительно так плохо — этого я не знаю.

Пожал плечами.

— Для меня это не имеет большого значения. Честно тебе об этом говорю.

Маргарита Лаврентьевна кивнула. В её взгляде я не заметил эмоций. Как не услышал их и в голосе Марго, когда та мне рассказывала историю своей жизни.

— Я понимаю, Серёжа.

— Ты должна отдохнуть, Марго, — повторил я. — Хотя бы пару дней. Без нервотрёпки, без лекарств, без страха. Придёшь в себя. И сама решишь, как заживёшь дальше.

Марго спросила:

— Отдохнуть? Где? Дома?

— Нет, конечно.

Я покачал головой.

Рамазанова бросила взгляд через плечо — на человека с родинкой между бровей. Снова посмотрела мне в лицо и вздохнула. Изогнула губы — изобразила улыбку.

— Спасибо, Серёжа, — сказала она. — Но это невозможно.

Выдержала паузу.

— Не впутывайся в это дело, Сергей Леонидович. На этот раз Прохоров тебе не поможет, как после дня рождения моей сестры. Наиль ещё тогда на тебя зуб точил…

Я вскинул руку — Марго послушно умолкла.

Сидевший за столом около входа в столовую мужчина насторожился.

— Твой муж не узнает, куда ты исчезла, — сказал я. — Возможно, не узнает и обо мне. Первое я тебе гарантирую. Вероятность второго не стопроцентная, но очень высока.

Маргарита Лаврентьевна покачала головой.

— Наиль меня везде найдёт…

— Ты ему льстишь, Марго.

Я усмехнулся, заявил:

— Буду с тобой честен. Ваши семейные разборки меня не интересуют. Да и к тебе я особо тёплых чувств не питаю.

Маргарита Лаврентьевна кивнула.

— Мне жалко мальчишек, — сообщил я. — Тех, что рыбачат на берегу. Не хочу, чтобы они видели утопленницу.

Рамазанова смотрела мне в глаза.

— Я помогу, тебе Марго.

Взглядом указал на человека с родинкой между бровей.

— Останешься сейчас с ним? — спросил я. — Или пойдёшь со мной?

— Куда?

— А разве это так важно?

Мне почудилось, что во взгляде Маргариты Лаврентьевны появилась пока ещё едва заметная тень надежды.

— Я… пойду с тобой, Сергей Леонидович, — сказала Марго.

— Тогда делай, как скажу, — велел я. — И пока меня ни о чём не спрашивай.

Глава 14

Мужчина с родинкой отвернулся к окну, когда я проходил мимо него. Будто его внезапно заинтересовала листва каштана, застывшая без движения за грязным оконным стеклом. Я поравнялся с его столом — уловил запахи чая, табачного дыма и алкогольного перегара. Не оглянулся: слышал постукивание каблуков Марго за моей спиной. Толкнул рукой дверь. Шагнул из относительной прохлады зала столовой на улицу. Ощутил, как на моём лбу вновь появились капли пота; вдохнул пропитанный пылью воздух. Отметил: улица рядом со столовой безлюдна, а по проспекту по-прежнему не ездили автомобили. Почувствовал, что Маргарита Лаврентьевна взяла меня за локоть — не стряхнул её руку. Я сверху вниз взглянул на походившее сейчас на маску лицо Марго. Подумал: «Нос и губы… немного другие. А в остальном — точная копия. Бывает же такое…»

От столовой я повёл Марго тем же путём, каким шёл сегодня к Калининскому мосту. Вот только проезжую часть мы пересекли в «неположенном» месте: напротив общежитий завода. Шли не спеша. Молчали. Не оглядывались. Проспект казался непривычно тихим: ни голосов людей, ни рычания двигателей — лишь из древесных крон звучало чириканье воробьёв, да из распахнутых окон временами доносились звуки музыки и голоса дикторов советского телевидения. Маргарита Лаврентьевна не смотрела по сторонам. И почти не моргала. Её глаза с крохотными чёрными зрачками сейчас походили на бледно-голубые стекляшки. Рамазанова едва ли не повисла на моей руке, то и дело шаркала ногами. Я не торопил её. И не отвлекал от размышлений. Изредка посматривал поверх её головы на окна домов, где отражались деревья, красные флаги и небо.

А ещё в окнах мелькало отражение шагавшего следом за нами мужчины — того самого: с большой родинкой между бровей. Мужчина не отставал от нас, но и не догонял. Он почти непрестанно курил, оставлял позади себя шлейф из табачного дыма. Взглядом сверлил мне спину между лопатками. Я вновь увидел его отражение, когда вёл Марго мимо витрин «Гастронома». Из приоткрытой форточки над моей головой донеслось пение Владимира Высоцкого. Звучала запись не лучшего качества: музыка и голос Владимира Семёновича сопровождались частым потрескиванием. «…Если друг оказался вдруг…» Я отметил, что эта песня в исполнении Высоцкого раздражала меня меньше, чем когда её хрипло пел Артурчик. Прошёл мимо вывески с надписью «КНИГИ» — мужчина с приметной родинкой на лице мелькнул и в витрине книжного магазина.

До входа в магазин «Обувь» я не дошёл: резко свернул в пронизывавший дом насквозь тоннель. Каменный арочный свод заслонил небо и солнце. Чириканье воробьёв стало тише. Я почувствовал под аркой дуновение ветерка (тот принёс запах бензина). Повернул голову, скользнул взглядом по украшенной царапинами и грязными пятнами кирпичной стене. Прислушался — топот шагов не различил. Пробежался глазами по сделанным белым мелом надписям, хмыкнул (советские граждане оставили на стенах вовсе не цитаты классиков марксизма-ленинизма). «…Пусть он в связке одной с тобой…» — пел у меня в голове воображаемый голос Высоцкого. В конце короткого тоннеля я увидел невзрачный фасад пятиэтажки, зелёные кусты и развешенное на верёвках между деревьями постельное бельё. Я высвободился из хватки пальцев Марго, легонько подтолкнул Рамазанову в спину.