Чёрный фимиам

– Как же он тебя смирил, а?

Вместо ответа пленница только теснее вжалась в стену.

– Это было нетрудно, – спокойно ответил Кьен Тао.

– Слышал, у вас на родине, в саворрийских землях, на дерзких рабов надевают обручи покорности. Уж не это ли вы предприняли?

Кьен Тао рассмеялся.

– Упаси, луноликая богиня, зачем мне такие сложности? Она достаточно умна, чтобы понять: дерзость не пойдёт на пользу. Я прав? – он посмотрел на Киргу, а та сразу встала на колени и поклонилась, касаясь лбом пола.

– Да, господин.

Судья покачал головой, возвращаясь на диван, а обитатель роскошных покоев поставил на стол перед гостем тяжёлый ларец.

– Здесь множество диковин, некоторые из них, уверен, вас заинтересуют, но сначала… – саворриец положил перед собеседником небольшой свёрток. – Девять семян дерева-змеи из Варданских джунглей. Если садовнику удастся их вырастить, ваш сад будет оставаться самым красивым садом Миль-Канаса много лет. Дерево-змея оплетает строения, как лиана, растёт быстро, как трава, цветёт обильно, как олеандр, плодоносит каждый год сочными сладкими ягодами, а по прочности не уступает дубу.

– Надо же… – протянул судья, разглядывая свёрток. – И сколько стоит такая диковина?

– Нисколько, – покачал головой саворриец. – Я не могу обещать, что семена взойдут и, тем более, что им подойдут погода и почва Дальянии. Хотя если ваш садовник так хорош, как о нём говорят… Но всё равно с моей стороны будет обманом взять деньги за такой ненадежный товар.

– А вы многое про меня узнали! – рассмеялся и погрозил пальцем судья. – И про сад, и про страсть к заморским растениям.

– Об этом в Миль-Канасе известно всем, а хороший торговец не пропустит полезного знания. Поэтому городские сплетни нам всегда интересны, – улыбнулся в ответ Кьен Тао. – Кстати, о сплетнях. Город крайне взбудоражен последним боем, все разговоры – о нём. Удовлетворите мое любопытство: почему мечники храма так хотят найти победителя? Говорят, за него даже объявили награду.

– Так и есть, так и есть, – покивал собеседник. – К сожалению, интерес мечников – это интерес Храма. А интерес Храма – это дела Храма. Городские власти принимают волю государя далера и его брата и следят за её исполнением. Не оспаривают и не обсуждают. Поэтому, увы, ответа на ваш вопрос у меня нет.

– А я-то решил, что ловят его за убийство… – протянул обитатель покоев.

– Нет, – отмахнулся судья. – Железный Лоб умер только к вечеру. Значит, убийства на круге не было. Боец чист перед законом. Собственно, потому награду объявил Храм, а не стража.

– Тогда это прекрасно! – оживился саворриец. – Не затруднит ли вас сообщить мне, если вдруг этого человека схватят и доставят в тюрьму? За такую услугу я буду крайне благодарен.

– Непременно сообщу, – покивал гость. – Но вынужден предупредить: мечники не держат тех, кого схватили, в городской тюрьме. Если они поймают чужака, то препроводят в Храм.

– Тогда, возможно, вы знаете здравомыслящего человека в Храме, с которым я мог бы побеседовать? – не собирался отступать собеседник.

Гость посмотрел пристально:

– Откуда такой интерес к простолюдину, дерущемуся на кругах?

– Я много странствую, и частенько мои путешествия крайне опасны, потому сильный доверенный человек в них очень полезен. Я бы хотел нанять его.

– Понимаю, понимаю... Знаете, при Храме есть служитель по имени Иджен. Найти его можно в людских. Он – старший над слугами, следит за запасами и всяческими суетными делами. Уверен, сей достойный муж с удовольствием послушает ваши рассказы о дальних странах, почти наверняка что-то купит. Ну и может поспособствовать в делах. Он очень скромный человек, живущий только нуждами обители.

– Благодарю, – саворриец, наконец, коснулся крышки ларца, стоящего всё это время на столе. – Но я отнял слишком много вашего драгоценного времени пустыми разговорами. Прошу, смотрите товары, выбирайте. Как первому покупателю в этом славном городе предложу вам самые приятные цены.

* * *

Сингур дремал под мерный шелест листвы за окном. Он словно отдыхал за все долгие годы неволи, когда спать ему или нет, решал кто угодно, кроме него. А ещё ничего не снилось. Но самое странное – не было приступов боли, неизбежных после фимиама. Не было изматывающей муки, когда казалось – гнутся и ломаются кости, рвутся жилы, лопается кожа.

Впрочем, он знал почему. Просто скоро придёт его время.

Когда фимиам подбирался близко к сердцу, тело делалось менее чутким к страданиям. Казалось, будто становится лучше. Но это всегда было началом конца. И пусть. Не такое уж плохое завершение жизни. Главное – успеть сделать необходимое.

На миг в голове Сингура промелькнула мысль, что Нелани может обмануть, оказаться самой обычной воровкой, слабой на передок. Но тут же перед глазами возникла тонкая, ровно мерцающая изумрудная нить, тянущаяся на улицу, и мысль ушла.

Нужно придумать, как устроить Эшу. Времени осталось мало, следовало торопиться. Вот только именно теперь торопиться было нельзя.

Он размышлял обо всём этом в ленивой полудреме, когда на улице послышались уже знакомые лёгкие шаги. Летящую беспечную походку Нелани было сложно спутать с чьей-то другой. Вот скрипнула калитка, дрогнули ветви винограда над входом, хлопнула дверь дома.

– Я бегать – он валяться! Я носить тяжесть – он валяться! – возмутилась шианка, заходя в комнату. – Я прийти – он даже не открыть глаза!

Она подошла к кровати и бросила рядом с Сингуром тяжёлый свёрток:

– А ещё он съесть вся еда!

Съел, конечно, не только он. С утра они оба были голодными, как бродячие псы. Но Нелани решила про это не вспоминать.

Сингур с трудом разлепил веки и посмотрел на свёрток. Плотная дерюга, обвязанная пеньковым шнуром и скреплённая восковой печатью Лароба. Печать целехонькая.

– Я идти за еда – кормить лентяй, – продолжала Нелани, – скоро быть назад.

Сингур ещё раз посмотрел на сверток и спросил на шианском:

– Похоже, тебе уже доводилось передавать разное из рук в руки?

– Я тебя не понимать! Какие передавать? Я возвращаться с еда, а ты меня радовать, или я сердиться!

Она подхватила корзинку и отправилась прочь, оставив после себя медленно гаснущий изумрудный след.

Когда женщина вышла, Сингур сломал восковую печать и развязал верёвку.

Ткань расползлась. С тихим стуком сверток рассыпался, являя взгляду сорок сложенных стопкой толстых золотых монет с чеканкой далера. И на вес, и на зуб – никакого обмана. Да и вряд ли Лароб решился бы на хитрость. Особенно посмотрев на Сингура в деле. Кому захочется, чтобы человек, способный убить лучшего бойца города одним ударом, пришёл к тебе ночью.