Черный Гиппократ

— Что вы этим хотите сказать? — поднял на него обиженные глаза «преподаватель».

Виталий Сергеевич спохватился:

— Нет, ради Бога! Не подумайте, что я хотел вас обидеть. Просто я хочу сказать, что одно какое-то явление воспринимается разными людьми по-разному. Один скажет: вот — достижение науки! А другой: смотрите, подлый эксперимент… Разве не так? Медицина, можно сказать, вся построена на эксперименте. Здесь так много неизведанного. Врачи часто идут в потемках. И чтобы помочь больному, приходится идти на известный риск. Главное — чтоб этот риск был оправдан.

«Преподаватель» был удовлетворен и не ответил.

Виталий Сергеевич продолжал:

— А Иванов именно такой человек. Он человек науки. У него это на лице написано. И вполне естественно, что на каждом конкретном случае он учится… и учит других. Так приобретается опыт…

Молодые ребята дремали под этот разговор. «Преподаватель» ушел в чтение. Нестеров задумался над тем, что ему тоже не очень нравилась обстановка в больнице — начиная с приемного покоя. Персонал какой-то нервный, неуравновешенный. Микроклимат, как говорится, холодный. Иванов — хмурый, Блох — вообще мрачный тип… Только дежурная медсестра оставила после себя благоприятное впечатление, позволила себе несколько добрых слов. Совсем молоденькая медсестричка, не успела еще загрубеть…

Заглянула в палату другая медсестра — та «увядающая роковая красавица»:

— На завтрак!..

Это относилось, пожалуй, только к «преподавателю». Он отложил книгу, сел, принялся нащупывать ногами тапки.

Медсестра, поразмыслив секунду в дверях, вошла:

— Этим мальчикам рано… Вам… — она кивнула Виталию Сергеевичу. — Сейчас принесут… А вам… — медсестра с интересом посмотрела на Владимира. — Нестеров?

— Да.

— Вам пока прописан голод… — она улыбнулась ему и вышла из палаты.

Владимир ни на что иное, как на голод, и не рассчитывал.

Виталий Сергеевич подмигнул ему со своего места:

— Фаиночка положила на вас глаз, молодой человек. Я вас поздравляю!.. Быть может, вколет вам лишний витамин…

Медсестра, действительно, скоро подошла к Нестерову с лотком. Нестеров мужественно принял полагающийся ему укол. Медсестра Фаина погладила его по плечу. У нее были зеленоватые, как у рыси, глаза. Но глаза рыси не показались Нестерову злыми. Взгляд медсестры был уверенный и немного насмешливый.

Фаина сказала:

— Готовьтесь, через полчаса поставлю вам капельницу…

Она вышла. Виталий Сергеевич прокомментировал:

— На меня она так не поглядывает. А если бы!.. Я бы согласился на две капельницы… Кстати, знаете, что в этой капельнице самое отвратительное?

— Что?

— Надо лежать неподвижно. Битый час лежать неподвижно…

Глава шестая

Лежа под капельницей, Владимир раздумывал над своим диагнозом. В диагнозе он не сомневался и потому не мог понять тактику Иванова. Разве что тот перестраховывался? Шел к правильному диагнозу методом исключения?.. Что ж, довольно надежный метод, но только напоминает движение по обходному пути, когда есть путь более короткий… Проведет дифференциальный диагноз и тогда примет решение… Пускай так! Он здесь — этот Иванов — хозяин положения, он задает тон, он в своем монастыре пишет устав. И этому уставу придется подчиниться… Конечно, Иванов прав: некоторые болезни маскируются друг под друга. Это происходит от обилия и запутанности нервных связей. Особенно в деле маскировки преуспевает язва: она может дать и картину стенокардии, и холецистита, и даже остеохондроза — равно как и нефрита. Причем в один день давать одну картину, а в другой — другую. Попробуй выйди на ее истинное лицо…

Быть может, метод исключения — очень даже оправданный метод? Для искомой болезни — своего рода презумпция невиновности? Что ж, каждый врач вправе иметь излюбленный метод. А пациенту остается довериться, подчиниться и ждать.

После капельницы начались обследования. Нестеров, еще какой-то старик и две девушки в страшненьких больничных халатах ходили с сопровождающей санитаркой по этажам клиники, по кабинетам. Санитарка указывала, кому у какого кабинета дожидаться очереди, истории болезни в руки не давала. Видно, была настрого предупреждена: больной не должен заглядывать в свою историю.

Нестерова основательно измучил эндоскопист — молодой грубоватый парень в халате с засученными рукавами. Можно сказать, эндоскопист вывернул ему все нутра. И не сказал ничего определенного.

У Нестерова едва повернулся одеревеневший язык:

— Ну, что, доктор?

Тот одарил Владимира колючим взглядом:

— Незначительные явления гастрита… Давайте следующего, — это уже адресовалось медсестре…

На УЗИ врачиха измазала его глицерином. Она поворачивала Владимира и так, и этак, пальцы ее были жестки и холодны, глаза темны, как омут…

Приговор последовал быстро:

— Камень в желчном пузыре — сантиметр на полтора. И еще мелочь. Надо оперироваться… Само не рассосется…

Нестеров попытался защищаться:

— Но ведь есть новые методики… Дробить ультразвуком…

— Пусть входит следующий… — устало велела медсестре врачиха.

Нестерова вывели в коридор. В кабинет УЗИ завели того старика. Санитарка где-то водила тех двух девушек в стареньких халатах… Нестеров вздохнул: с больными обращались, как с заключенными, ей-Богу!.. Верно говорится: больные мешают врачам работать…

Медсестра высунула голову из кабинета, бросила на стул рядом с Нестеровым его карточку. Врач уже сделала запись.

Владимир полистал свою карточку, прочитал результаты обследований… Про камень он уже слышал… Про почки… такой неразборчивый почерк. Но Владимир исхитрился прочитать, что почки в норме.

Тут пришла санитарка и молча отняла у Нестерова его карточку. Нестеров пожал плечами. Он был совершенно бесправен.

Но его успокаивала мысль, что предположения доктора Иванова не подтвердились. Значит, оставалось только решить вопрос с этим камешком, который сантиметр на полтора. Но ведь, действительно, есть же новые методики. Сейчас купировать приступ, а потом подлечиться, и камень раздробить…

Вернувшись в отделение, Нестеров почувствовал усталость. Сильной боли он не ощущал — лишь по-прежнему оставалось ощущение наболевшего места. Нестеров боялся совершать резкие движения, боялся, что это может ему повредить. Как и многие в этом отделении, Нестеров нянчился со своим животом.

Владимир был совершенно расслаблен и даже заторможен. Он знал — это действие атропина.

Владимир хотел упасть на свою койку и лежать, лежать… забыться. Он устал еще и морально.

Он уже примеривался, как ловчее сесть на постель, чтобы не особо потревожить наболевшее место, как вдруг ощутил, что низ живота у него полон. Владимир вспомнил, что не посещал еще в этот день туалета. И вышел в коридор… Да, это было действие атропина…

Туалет был совсем маленький для такого большого отделения. Всего две кабинки. Дверцы кабинок, само собой разумеется, были отломаны — лет пятьдесят назад, не менее, и с тех пор никто не порывался кабинки починить. Санитарное состояние тоже составляло желать лучшего.

Владимир остановился напротив пожелтевшего смердящего писсуара. Открыл «шлюз». Бедняга! Он мочился не менее, чем полчаса: из него лилось слабой струей, самотеком. Мочевой пузырь был расслаблен так же, как и желчный. Мускулатура пузыря дремала… Да, и это было действие атропина…