Черный Камень

Это еще откуда?

— Какой обед, бабка? Э… то есть, Василиса.

— А я и на рынок уже поспела, — бодро отрапортовала изба. — Мясца купила, картошечки, морковки, еще там кой–чего.

Не свихнуться бы. Дом, покупающий сам продукты. Пипец.

— Хм… А деньги где взяла? Или тебе бесплатно дают?

— Дык в сундучке нашла.

Я рванул к сундуку, открыл — бли–ин! Вместо вчерашней сотни на дне лежали несколько медяков. Подлетевший Диоген тихо ахнул.

— Бабка!

Молчание.

— Василиса! Тебе кто позволил чужие деньги брать?!

— То есть как это чужие? — возмутилась она. — В сундуке моем лежали, между прочим.

Та–ак, похоже, пора наводить порядок, а то приколы искусственного интеллекта меня скоро отсюда выживут.

— Запомни, в этом доме все мое! И сундук, и буфет, и все, что в них хранится. Я монстров в лесу бью, рискуя жизнью. Я эти деньги и вещи своей кровью зарабатываю. Я, а не ты! Уяснила?

Изба закряхтела, горестно вздохнула (при этом пол ощутимо качнулся) и ответила:

— Ладно, ладно, не шуми. Поняла я. Не буду больше. Как лучше ж хотела.

— Ценю. Но когда вздумаешь что–то купить, спрашивай разрешения.

Огонь в печи между тем погас, и от нее пошел упоительный запах.

— Все, обед готов. Забирай.

Я пригляделся и заметил внутри закопченный чугунок. Потянулся к нему и отпрянул — жарило оттуда нехило.

— Ухват возьми, — подсказала Василиса.

С непривычки, конечно, пришлось повозиться, но зато через пять минут я уже за обе щеки уплетал душистые наваристые щи. Е-мое, вкуснотища–то какая! Кажется, сроду таких не пробовал! Даже Диоген, примостившийся у края тарелки, подобрел и сказал:

— Молодец, Василиса. Но денег больше не бери!

Блин, еще один охотник до моих медяков.

Наевшись от пуза, я разобрал лут — сегодня ничего интересного в нем не было, — скинул деньги в сундук, еще раз строго–настрого приказав Василисе их не трогать, и завалился на печь. От нее шло такое приятное тепло, что меня разморило в две минуты. Не, все–таки живая изба — это вещь!

Проснулся я от удара о стену. Приоткрыл глаза — печь, на которой я лежал, ходила ходуном, словно палуба корабля. Одновременно раздался вопль Диогена, спавшего на буфете, и хлопанье крыльев. Видимо, тоже долбанулся.

— Василиса! — заорал я.

Печка вздрогнула, выпрямилась и замерла.

— Ась?

— Что ты творишь?

— Ничего, милок. Видал, какие цветочки вокруг распустились? Вот, собираю.

— Совсем обалдела, — проворчал с буфета филин.

Выругавшись, я бросился к окну. А ну как она в поле убрела? Фу–ух, вроде нет, знакомый плетень, слева Светкин дом. И на том спасибо.

— Слушай, Василиса, ты с цветами завязывай. Когда мы с Диогеном дома, стой, не шевелясь. Да и когда нас нет, тоже особо не дергайся.

— Да вы больно долго спите. Завтрак давно готов.

Умывшись, я взял ухват и достал из печи чугунок. Так, что тут у нас? Ух ты, каша! Ни фига себе! С детства не ел.

Каша получилась на редкость удачной. С маслицем, горячая, вязкая, вкусная! А вот Диогену она не понравилась. Он клюнул и скривился совсем по–человечески.

— Тьфу, гадость!

И свалил к буфету за булкой.

— Чего-о?! — возмутилась изба. — Да как у тебя язык повернулся такое брякнуть?! Нахал!

— Башкой надо думать, что готовишь, — не остался в долгу Диоген. — Хотя откуда она у тебя? И головы–то нет, одна крыша.

— Ну, знаешь ли…

В результате поднялась такая ругань, что пришлось вмешаться.

— Тихо! Устроили тут! Что бы я больше такого не слышал! А каша очень даже ничего, просто не в твоем вкусе, Диоген.

Дверь тихонько скрипнула, и ввалились Серега с Лешкой.

— Мир дому сему. Поставил–таки избушку на ноги? Что это у вас шум на полдеревни?

— Да вот, распустились… Привет. У меня каша на завтрак, хотите?

Мужики удивленно переглянулись и бросились к столу.

Пару минут спустя они уже уплетали за обе щеки.

— Откуда дровишки? — с полным ртом поинтересовался Сергей.

— И не спрашивай, — я устало махнул рукой.

Он отцепил от пояса дубину и протянул мне.

— Зацени.

Я взял ее в руки: нехилая булава была облеплена острыми железными шипами.

— Решил свою долю на оружие потратить, — пробубнил Серега.

— И правильно, — похвалил я и направился к двери. — Пойду за Светкой.

Спустился по лестнице и сладостно потянулся. Эх, хорошо! Тепло, кругом природа, на площади мелодично звонит колокол, по улицам тянутся запоздалые телеги с товарами.

Едва я сделал шаг, как избушка меня окликнула:

— Цветочки–то возьми, а?

И протянула когтистую куриную ногу, в которой был зажат букет. Изнутри раздался многоголосый вопль. Я в сердцах плюнул, схватил цветы и припустил к Светке.

Открыв дверь и увидев букет, она неуверенно взяла его.

— Спасибо.

— Не бойся, со мной все в порядке. Леха с Серегой у меня сидят. Пошли скорее, а то, чую, весь завтрак сожрут.

Светка засмеялась, подхватила суму и вскоре уже присоединилась к нахваливающим кашу мужикам.

Наконец все насытились, и мы двинулись в лес. Я рассказал о вчерашней охоте на котов, и было решено идти к ним.

Однако на первом же монстре стало понятно, что мы поторопились. Акустическая волна подействовала на всю группу, Светка завизжала и упала в траву, не пытаясь лечить даже себя, не говоря уже о других. У Лехи, который попробовал кинуть шар, свело руку. В результате сгусток огня улетел в сторону, попал в другого кота, и тот заорал громче первого. Мы оказались под атакой сразу двух тварей, и пока Диоген лечил меня, Серега задергался в диком припадке. Филин выбивался из сил, пытаясь привести в чувство каждого из нас.

Кое–как мы справились с двумя вопящими котами, но Света решительно заявила:

— Нет уж, народ, здесь я не останусь. Давайте мочить кого угодно, но только не этих придурков.

Поразмыслив, все с ней согласились и пошли искать других мобов. Долго рыскать не пришлось, буквально через полсотни метров сбоку раздался шорох, и Леха встал как вкопанный.

— Ты чего? — не понял Серега.

— Офигеть, — прошептал Лекс, указывая вниз, на землю. И вдруг закричал: — Рубите скорее, больно!