Черный Клан. Трилогия
Шрифт:
— В каком смысле?
— В прямом. Незримой стеной он разделил людей и драконов…
— Зачем? Люди и драконы не враги!
— Ты так считаешь?
— Конечно! Они… — Я вспомнил все, что мне втолковывал Грег, и уверенно провел аналогию: — Ну как родители и дети. Зачем Закон, если есть любовь?
— Молодец, — одобрительно покивал Анхель. — Умный мальчик, ухватил самую суть! В том-то и дело. Все на свете вырождается, это непреложный факт. Место любви неизбежно занимает равнодушие. А от него до вражды — один шаг. Потому и нужен Закон.
— Да откуда он взялся, этот Закон?
— Это я дал его миру Эверн, — сказал Анхель со спокойной гордостью. — Пока мир ему
— Так это с твоей подачи она меня туда затащила?!
Хризолитовые глаза Анхеля блеснули.
— Я хотел, чтобы ты своими глазами увидел стальных драконов и то, во что они превратили свой мир. Словам бы ты не поверил.
— Но зачем?! Посеять во мне ненависть к Грегу? Но ведь это ты хотел погубить мой мир, приведя в него стальных драконов! Ты хоть представляешь, что они могли с ним сотворить? Ты же целитель! Разве ты не осознаешь, что собирался погубить целый мир?!
— Мой мир — Эверн, — ответил Анхель. — Его я хочу защитить. Мне пришлось выбирать. Я выбрал меньшее зло.
— Ты опять врешь! — Я почувствовал, как подступает бешенство. — Ты не выбирал между двумя мирами! Признайся: ты попросту выбрал свою личную безопасность!
— Ну, строго говоря, моя ценность выше любого отдельно взятого мира, — заявил Анхель, словно констатируя общеизвестный факт. — Миров много. Я один.
Меня аж замутило. С глаз словно сдернули пелену, все лукавое обаяние Анхеля вдруг исчезло. Я смотрел на травника, и с каждым мгновением его самодовольное лицо казалось мне все более отвратительным. И это золотой дракон, венец эволюции! Он оскорблял собой саму реальность!
— Да ты просто урод, — вырвались у меня странные слова. — Ты больной! В тебе какое-то ужасное искажение…
Анхель улыбнулся неожиданно милой и доброй улыбкой, как будто я сказал ему комплимент:
— Я долго ждал этого момента. Наконец-то твоя истинная натура себя проявила!
— О чем ты?
— Послушай себя! Ты говоришь не как хищник. Хищник бьет, потом думает. А ты хочешь исправить искажение. Болезни могут быть исцелены, только смерть необратима. Я догадываюсь, зачем ты меня искал. Тебя послал Черный, несомненно. Но пойми: ты — золотой дракон, Алексей. В этом нет никаких сомнений. Ну взгляни правде в глаза — неужели ты реально смог бы убить меня?
Я зажмурился. Даже смотреть на Анхеля было мучительно. Он оскорблял собой ту самую гармонию, о которой так много болтал!
— Ты считаешь, что я не в порядке, хочешь помочь мне стать иным? — слышался его голос. — Я не возражаю, только рад. Оставайся, и я научу тебя, как это сделать…
— Замолчи, — прошептал я.
Меня тошнило. Что-то происходило со мной, нечто быстро менялось внутри. Беззвучным щелчком включилось периферическое зрение… По рукам побежали струйки знакомого жгучего жара, и, протыкая рукава, наружу полезли шипы…
Улыбка застыла на губах травника.
— К чему эти ложные трансформации? Ты не сможешь причинить мне вред, — продолжал он уговаривать меня, но в его голосе зазвучало нечто напоминающее неуверенность… если не страх. — Подумай о последствиях! Ты такой же, как я…
— Нет, — прорычал я, чувствуя, как вырастают когти на лапах. — К счастью, не такой! Я черный дракон из Черного клана!
Анхель попятился.
— Я не мог ошибиться, — резко произнес он. — Значит, ты сам избрал свою судьбу. Я давал тебе много шансов, мальчик! Но на мою доброту ты каждый раз отвечал тупостью и злобой! Кусал дарящую руку! Но если ты уже искажен, тебе нет никакого смысла жить. Золотой дракон, избравший темный путь, во имя гармонии должен быть уничтожен!
Завершить
трансформацию я не успел.На меня напала Стоножка.
Секунды замедлились, как в кино. Я смотрел, как Стоножка висит в воздухе — а на самом деле в прыжке летит на меня, неестественно широко распахивая пасть, — и в голове неспешно проплывала мысль. Нечто из прошлого, из неизвестно каких ассоциаций — то ли прочитанное, то ли услышанное в разговоре и, кажется, связанное с собаками: «Одну руку придется отдать…»
Время внезапно ускорилось, но за миг до того, как тварь вцепилась мне в лицо, я успел вскинуть руку и вбил кулак в распахнутую пасть. Зубы сомкнулись. Я увидел, как в кожу глубоко входят острые загнутые клыки. Боли в первый миг не почувствовал — только сильнейший рывок. Меня толкнуло и развернуло так, что я упал на колено. Стоножка захлестнула меня туловищем и обвила, словно железным обручем, — я чуть не задохнулся. Но еще сильнее были ужас и омерзение. Я рефлекторно попытался скинуть мерзость, освободиться от нее, но она впилась в меня как клещ. В упор на меня смотрели глаза насекомого — никакого разума в них и в помине не было. Какая там кошка! Меня снова окатило ужасом. В очертаниях морды, носа и лба мне почудилось лицо младенца.
Потом нахлынула жгучая боль в боку, в руке, и стало не до эмоций. Я не понимал, почему еще в сознании. В ушах стоял ноющий, звенящий гул. Все тело вибрировало, как под током.
Стоножка вдруг дернулась раз, другой, перестала впиваться в меня когтями и начала хлестать меня туловищем.
Тут я потерял равновесие и упал на бок. Сумасшедшая бестия билась и металась, как щука на крючке. Словно в агонии…
Я вдруг понял, что так и есть. Яд! Мои шипы ядовиты! Так же, как и у нее! Она насадилась на мои шипы, ей меня не отпустить! Они загнуты внутрь, они застряли у нее в горле! Яд против яда!
Меня охватило торжество, свирепая радость.
— Ага! — заорал я. — Ну что, посмотрим, кто ядовитее?!
Стоножка метнулась так, что я вслед за ней покатился по дорожке. Проехавшись лицом по гравию, разодрав кожу и набрав целый рот песку, я принялся колотить по земле рукой с висящей на ней Стоножкой. Получи, на что напоролась!
Наконец я ощутил, что зубы твари разжимаются, втянул шипы, отшвырнул ее и откатился в другую сторону. Да так и сел там, опираясь на руки и глядя, как корчится Стоножка, конвульсивно сворачиваясь в кольцо, словно от ужасной боли. Она уже не видела меня и не пыталась искать. Ее занимали только свои ощущения.
Я с трудом поднялся на ноги.
Звенящий гул в ушах понемногу стихал. Стучала кровь в висках. Особой боли я уже не чувствовал — то ли шок, то ли работали печати. Вся дорожка была в черных пятнах. Я сперва не понял — яд? Потом сообразил — кровь. Драконья кровь — моя и ее.
Стоножка все еще дергалась в черной луже, которая натекла у нее из пасти. Живучая тварь. Но это были уже предсмерные судороги. Она затихла, потом вдруг резко выгнулась — и опала, сразу став похожей на оторванный от пальто воротник из грязно-серого меха.
«Мертвый дракон возвращается в свою стихию», — подумал я, глядя на серое тело на сером гравии. С каждым мигом оно становилось все меньше, словно впитывалось в землю. Впрочем, возможно, у меня темнело в глазах. Потом мне почудилось, что рядом появилась тень убитого Стоножкой травника. Я мигнул и понял, что это не настоящий травник, а Анхель, бледностью в самом деле напоминающий призрака. Он опустился на колени рядом со Стоножкой, провел ладонью от головы до хвоста.
— А не надо было кусать меня за руку, — сказал я, глядя на его пассы. — Укусила бы за ногу, и кто знает? Может, все бы сложилось по-другому…