Черный лед

Ей было плохо оттого, что он так близко к ней, почти навалился на нее, ей было плохо оттого, что она смотрит на него в упор, хотя он ее и не касался — он ясно это видел, но это его не заботило.

— Забудь обо всем, Хлоя, — тихо сказал он. — Или ты можешь не дожить до того, чтобы пожалеть об этом.

Глава 11

Хлоя смотрела на Бастьена. Она лежала навзничь на его кровати, в белье и в простыне, а меньше чем двадцать четыре часа назад она занималась с ним сексом. Черт… меньше чем двенадцать часов назад. Она понятия не имела, сколько сейчас времени.

И еще она не могла заставить себя двинуться, дотянуться до него и оттолкнуть. Его темные непроницаемые глаза сузились, когда он наклонился над ней, и на одно безумное мгновение она подумала, что он опять собирается ее поцеловать.

Но он не собирался. Оттолкнувшись от кровати, он выпрямился и отстранился от нее, явно закончив возиться с ее ранами.

— Пойду приму душ, потом подумаю, как достать тебе новый паспорт.

— Мне не нужен новый паспорт.

Бастьен покачал головой:

— Если ты полетишь под своим именем, ты никогда не попадешь домой. Я знаю, что делаю, Хлоя. А ты просто делай то, что я говорю, тогда у тебя будет шанс выбраться из этой переделки живой.

Она уставилась на него.

— Кто ты, черт возьми? — спросила она. — Что ты, черт возьми?

Его слабая усмешка не объяснила ничего.

— Не думаю, что тебе нужно это знать. Попытайся уснуть. Тебе понадобятся силы, чтобы все это зажило.

Подчиняться его приказам ей не очень-то нравилось, но она слишком устала, чтобы сопротивляться. Острая боль утихла, оставив по себе дергающую и ноющую пульсацию во всем теле, и в этот момент сон привлекал ее куда больше, чем истина.

— Хорошо, — неохотно сказала она.

— Что? Ты действительно с чем-то согласилась? Не верю своим ушам.

— Иди ты к черту. — Ее голос был еле слышен.

— Вот это другое дело, — вздохнул он. — Попытайся заснуть. Ругать меня будешь потом, когда проснешься.

Хлое казалось, что она должна немедленно провалиться в сон, но сон все не шел. На улице было пасмурно — если бы она попыталась восстановить в памяти последние несколько часов, она могла бы догадаться, сколько сейчас времени, но возвращаться в прошлое — это последнее, что ей хотелось бы сделать. Она не желала думать о том, что произошло вчера с того момента, когда она оказалась с Бастьеном в его машине. Не хотела вспоминать те мгновения жестокой, подавляющей силы, что пережила она в своей комнате; не хотела вновь испытывать боль и ужас, а более всего не хотела вспоминать, как тело Жиля Хакима обрушилось на нее мертвым грузом. В буквальном смысле мертвым.

Он пытал ее, он собирался убить ее, и она хотела его смерти. Раньше Хлоя считала себя пацифисткой, которая скорее умрет сама, нежели причинит вред кому-нибудь другому, но, когда дело дошло до ее собственной жизни и смерти, все ее благородные чувства испарились бесследно. Если бы у нее было оружие, она убила бы Хакима сама, да еще и получила бы от этого искреннее наслаждение.

Возможно. Сейчас она не знала, что было правдой, а что нет. Ей было слышно, как льется вода в душе. До нее доносился запах мыла, крема для бритья и слабый дразнящий аромат одеколона Бастьена. Нельзя было понять, что за оттенок у этого запаха — нежный, тревожащий, даже… эротичный. Ей не нравились мужчины, которые пользуются парфюмом.

Шум воды стих, и секунду спустя дверь ванной отворилась. Хлоя подняла взгляд и увидела, что Бастьен вышел в комнату совершенно обнаженный, даже полотенцем не обернув бедра. Она резко отвернулась, зажмурившись, и услышала его смех.

— Мужское тело тебя стесняет, Хлоя? — поинтересовался он.

Она проигнорировала его, продолжая крепко жмуриться и прислушиваясь к тому, как шелестит его одежда, как он натягивает трусы, как открывается дверь. Удивительно, но она почти заснула, когда вдруг кровать рядом с ней тяжело просела, и ее глаза раскрылись сами собой.

Бастьен оделся не полностью, но, по крайней мере, выглядел пристойно. На нем были брюки и рубашка, не застегнутая на груди. Странно: она уже занималась с ним сексом, но еще не знала, росли ли у него на груди волосы.

Нет, не росли. Его кожа была гладкой, золотистой… и она закрыла глаза опять, пытаясь отогнать видение.

Он подоткнул вокруг нее покрывало.

— Спи, Хлоя. Тебе нужно потерпеть эту мазь на себе еще четыре часа, а потом можешь ее смыть, но до тех пор должна просто лежать неподвижно, и пусть лекарство делает свое дело.

Хлоя хотела игнорировать его, но помимо воли ответила:

— Нет такого лекарства, чтобы так быстро залечить то, что сделал со мной Хаким.

— Может, так быстро и не получится. Но по крайней мере, исчезнет физическая боль. От тебя зависит, хочешь ли ты, чтобы осталась еще и боль душевная.

— Зависит от меня? — Она попыталась сесть, но Бастьен не слишком вежливо опрокинул ее обратно на постель.

— Именно от тебя, — твердо повторил он. — Ты молода, сильна и достаточно сообразительна, несмотря на все беды, в которые ухитрилась вляпаться. Если у тебя хватит ума, я думаю, ты выкарабкаешься.

— Какая чуткость! — съехидничала Хлоя.

— Простой здравый смысл. Он тебя резал. Он тебя жег. Но он тебя не насиловал.

— Нет, зато ты насиловал.

Бастьен выругался словами, которых она не должна была знать, даже прекрасно владея языками, — но она знала.

— Как бы ты ни убеждала себя, — помедлив, произнес он, — я, должно быть, на какое-то время оглох. Не помню, чтобы ты говорила «нет».

Хлоя не говорила, и они оба это знали. Она промолчала, и мгновение спустя почувствовала, что он встал с кровати. Она не заметила, что задержала дыхание, почти ожидая, что он опять ее коснется, и выдохнула только тогда, когда он отошел.

— Я вернусь через пару часов. Не открывай дверь, не бери трубку телефона, не подходи к окнам. Не думаю, что про это место кто-нибудь знает, но никогда нельзя быть уверенным, когда тебя ищет столько народу.

Хлоя отвернулась, демонстративно игнорируя его. Ей хотелось лишь, чтобы Бастьен ушел, исчез отсюда — если он скажет ей еще лишь слово, она закричит.

Хлоя услышала, как закрылась входная дверь, защелкнулся автоматический замок, и только тогда открыла глаза. В тускло освещенном номере она осталась одна. Наконец-то. В его постели.

Она осторожно, медленно приподнялась и села, опасаясь за свои раны, но боли не было. Что бы ни представляла собой эта зеленая дрянь, она, по крайней мере, сумела остановить боль, хотя бы на время. Она робко ощупала руку. Вещество образовало нечто вроде восковой корки над каждой полоской шрама, запечатывая ее, но корочка была гибкой и мягкой, и когда Хлоя откинула простыню и встала с кровати, она не почувствовала резкой боли.

Вероятно, в ней было нечто вроде радиоактивной примеси — когда он намазывал ее этой штукой, отчаянно пекло, и она ни на секунду ему не поверила. Но сейчас она чувствовала, что окрепла, а не ослабела, так что хотя бы за это стоило его простить. Достаточно окрепла, чтобы смыться отсюда куда подальше, прежде чем он вернется.