Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945
Шрифт:
– Вокзал взят! Я только что получил донесение: полроты Улкийая обошли привокзальную площадь у железнодорожного переезда и движутся к нам на помощь.
Вскоре прибывает около сотни солдат. Они движутся гуськом, перебежками. Ползут вдоль стен, используя малейшее укрытие – дерево или постройку. Впрочем, противотанковые ружья Дегтярева наносят потери, их жертвами стали несколько эсэсовцев.
Финский лейтенант Улкийай вваливается, запыхавшись, в наш окоп.
Он не без труда выдыхает:
– Атаковать надо немедленно! Наступление на фабрику ведет весь полк, затем –
Через пятнадцать минут начинаем продвигаться к фабрике. Красные осознают, что мы пришли в движение, и встречают нас длинными очередями из своих тяжелых станковых пулеметов.
Как бы то ни было, нам удается метр за метром продвигаться вперед, но с большими потерями. Жду каждую секунду, что меня поразит осколок железа, который разрешит все тактические проблемы наступления в обстановке уличного боя.
Вокруг меня долбят стены пули, посылая в воздух кусочки кирпича и штукатурки. Вспоминаю вдруг ковбойские фильмы детства, когда со свистом пролетают пули, за которым следует благозвучное завывание. Сейчас же я не слышу свиста пуль. Неужели русская сталь обладает способностью убивать в тишине?
Вот огромные деревянные раздвижные двери. За ними внутреннее помещение фабрики. Вижу несколько чанов большой емкости и какое-то число ржавых металлических ящиков.
В первом ангаре сейчас нет обороны. Отлично. Значит, русские отступают.
Осторожно продвигаемся вперед. Вверху огромная стеклянная крыша, но нет ни единого целого стекла. Наступаем на участок битого стекла.
Вдруг – страшный взрыв. Деревянные двери перед нами сорваны с петель. Грохот второго взрыва, затем третьего.
Тяжелое орудие русских, должно быть, нацелено на ангар.
Солдаты бросаются плашмя на землю. Огонь русских усиливается. Отовсюду на нас осыпаются камни, куски бетона и осколки металла.
Надо либо отступить и уйти, либо продолжать двигаться вперед. Если мы остановимся там, где находимся, то рискуем быть погребенными под развалинами ангара, который явно собирается обрушиться на нас сверху.
Я лежу животом на битом стекле, а крохотные осколки, которые взрывом поднимаются вверх, жалят мое лицо. Провожу рукой по щеке. Она вся в крови.
Улкийай подает команду, подняв руку.
– «Викинги», вперед!
Яростный бросок сокращает дистанцию между нами и советскими солдатами до ста метров. Эти свиньи все еще стреляют, и перекрестный огонь их стрелкового оружия наносит нам большие потери.
Пятьдесят метров, тридцать, двадцать, десять.
Красные раздеты по пояс и пронзительно кричат.
Гранатами по первой батарее. Удары прикладами карабинов, автоматные очереди, ужасный грохот, глухие взрывы. Пыль, жара. Внезапный рывок. Гранаты. Лежащие в крови тела. Разбитые лица, вспоротые животы. Снова очередь. Гранаты…
Трупы множатся. Автоматами и кинжалами мы овладеваем помещением и зачищаем его.
Неожиданно я замечаю, что русский, которого мы приняли за убитого, начинает снова стрелять. С гримасой агонии на лице он гибнет от автоматной очереди.
Проходящий
мимо солдат кричит мне:– Убьем всех. Никаких пленных!
Из его рта, перекошенного от бешенства, выделяется пена, как у сумасшедшего. Взрыв гранаты в метре от этого солдата заставляет его прекратить движение, он падает.
Растянувшись на земле, выдыхает:
– Ублюдки! Они меня достали…
Он пытается опереться на один локоть, но поток крови, вылившейся в рот, гасит его последние возгласы.
Меня вдруг охватывает страх, заставляющий внутренне напрячься. На этот раз хочу остаться там, где стою. Нет никакой возможности двинуться дальше.
В адской пыли носятся раскаленные осколки и камни – непреодолимый барьер.
Вижу перед собой гимнастерку цвета хаки. Стреляю первым. Желтое лицо, перекошенное страхом и злобой, медленно оседает к моим ногам.
Я неистово пинаю ногами перекошенное лицо снова и снова.
Все еще слышу выстрелы противотанковых ружей. Неужели нет способа подавить их?
Вдруг начинается глухой гул, который заставляет дрожать землю. За ним следует нарастающий грохот 75-миллиметровых орудий. Это признаки того, что танки здесь. Они прибыли вовремя. Выбита из строя половина атакующих сил.
В нескольких местах образуются бреши, когда бронированные монстры таранят стены. Они мелькают всюду в облаках пыли. Страшная вибрация, как в землетрясение.
Через час фабрика в наших руках. Русских, которые могли бы рассказать, как была захвачена фабрика по изготовлению джема, не осталось.
1 августа. После серьезного боя у Батайска в нескольких километрах от Ростова-на-Дону путь к дальнейшему наступлению был открыт.
Мы движемся на юг по окаймленным фруктовыми деревьями дорогам, которые постепенно поднимаются к подножью гор Кавказа.
Флаги со свастикой развеваются от Воронежа до Дона, и мы ведем наступление по всему фронту. Летняя кампания проходит успешно.
Эсэсовцы, оголенные до пояса, поют в своих грузовиках песню о танках:
Весь мир, где кости изъедены червями,Трепещет перед нашим наступлением!..Их кожа загорает на ярком солнце, энтузиазм, переполняющий сердца этих людей и заставляющий их петь, неописуем.
В каждой деревне, которую мы проезжаем, крестьяне долины реки Ея машут нам руками. Они, видимо, несколько смущены внезапно появившейся лавиной немецких войск, двигающейся в сторону Кубани.
Оборонительные линии русских прорваны, и нам следует воспользоваться этим успехом для дальнейшего наступления.
Быстрее, еще быстрее.
Впереди Кавказ, затем Грузия и Турция.
А за Евфратом – Сирия и Египет, где сражаются дивизии Африканского корпуса Роммеля.
Каким величественным эпосом станет наш поход, если из Причерноморья немецкие танковые дивизии дойдут до Каира и пирамид!
Верховное главнокомандование, очевидно, воодушевлялось этой идеей, когда направило большую часть группы армий «Юг» в сторону турецкой границы.