Черный мел
Шрифт:
— Марк, уходи, а?
— О нет, уход автоматически означает проигрыш партии. А также потерю залога. — Марк снова постучал себя по губам. — Так о чем мы поговорим? Об Эмилии? Видел, как бедняжка Эм ковыляет по кампусу на костылях? У меня бы сердце разорвалось, если бы я, глядя на загипсованную ногу Эмилии, понимал, что все случилось из-за меня. Я специально навестил ее, мне хотелось выяснить, почему это случилось. О, я изображал бурное сочувствие! Сначала она сказала, что ей в глаз залетела мушка, и она невольно сняла ноги с педалей… А потом бедная старушка Эм расплакалась. Я сразу догадался: ей просто хотелось, чтобы с ней наконец-то кто-нибудь поговорил. Тогда-то она и призналась: никакая мушка не залетала ей в глаз, не насекомое стало причиной несчастного
LIV(vi).Домой Чад не пошел. Джолион велел ему идти домой, поэтому туда не пошел. Он вышел из бара и повернул к Питту.
Ему хотелось еще выпить, но бар в колледже открывался только в шесть. Вот Чад, оглядываясь через плечо, и поспешил к шестому подъезду. Даже если Джолион уже вышел из «Черчилля», если он быстро взбежит наверх, то времени ему все равно хватит.
Джолион снова забыл запереть дверь в свою комнату. Чад нашел бутылку джина, взял ее и быстро вышел. Проходя мимо холодильника на площадке, он прихватил бутылку воды, быстро спустился во двор, спрятался за кустами, воду вылил, а вместо нее налил джин. Потом он отправился на лужайку.
Выпив с полбутылки джина, Чад вдруг увидел на дорожке Эмилию. Она медленно ковыляла, но заметила Чада, остановилась и помахала, он улыбнулся в ответ и жестом поприветствовал ее.
Когда Эмилия подошла, Чад встал, взял у Эмилии костыли и помог ей сесть на траву. На ней была легкая маечка на бретельках, светлые волосы разметались по плечам.
Чад вздохнул:
— Извини, что долго не навещал тебя. Мы приходили в больницу. Тогда мне показалось, ты не хочешь иметь с нами ничего общего…
Эмилия неуверенно кивнула, щеки у нее порозовели.
— Мне нужно было побыть одной, — объяснила она. — Но теперь мне хорошо, в самом деле хорошо. А ты как, Чад?
Чад почувствовал озноб, от выпитого джина у него онемел кончик носа, но внутри кипел гнев.
— Я? Я просто на вершине мира.
Эмилия не знала, что сказать. Молчание стало неловким. Наконец она нарушила его:
— Ну и как идет ваша дурацкая Игра?
— Дурацкая? Разве можно так ее называть после того, что сказал нам Средний?
— Когда сказал? — спросила Эмилия.
— Перед тем… Ладно, не важно… — Если она забыла обстоятельства случившегося, значит, он — единственный, кому все известно. И выходит, что… Он выдернул пучок травы и швырнул его через
плечо. — Эм, ты ведь знаешь, я не имею права рассказывать об Игре.— Нет, имеешь. Мне ты можешь рассказывать обо всем.
— Особенно тебе.
Эмилия подняла на него глаза. Чад почувствовал, как его решимость ослабевает.
— Хорошо. Хорошо. Кое-что, наверное, в самом деле могу рассказать. Из Игры выбыл Джек. — Чад наклонился вперед. — И теперь нас осталось трое — Дэ, Джолион и я.
Эмилия сложила ладони вместе, переплела змейками длинные пальцы и охнула:
— Ничего себе! И почему выбыл Джек? — Она задумчиво прищурилась. — Ну, пожалуйста, Чад! Тебе придется все мне рассказать. Начал — так уж доведи дело до конца.
— Эм, я не имею права, ты и сама понимаешь. Но если хочешь, расспроси самого Джека. В конечном счете все там происходящее — глубоко личное дело и задевает самую сердцевину души.
— Значит, по-твоему, Джек ушел потому, что Игра задела самую сердцевину его души? — спросила Эмилия и прищурилась еще больше. — Как интересно! Прошу тебя, Чад, расскажи, я никому не проболтаюсь… — Эмилия приложила руку к груди. — Клянусь!
Чад наблюдал с интересом, как Эмилия осеняет себя крестом. Во рту у него пересохло.
— Мне очень хочется тебе рассказать, но не могу. Таковы правила. Просто не могу.
— Ну, Чад, ну пожа-алуйста! — Эмилия погладила Чада по голому плечу. — Прошу тебя, Чад! Ну пожалуйста!
Чад снова покачал головой. И вдруг Эмилия сказала:
— А разве ты меня не любишь?
Чад дернулся. Его переклинило, как Джолиона, ему казалось, он смотрит на Эмилию глазами Джолиона.
— Убирайся от меня к черту. — Чад сбросил со своего плеча руку Эмилии. — Господи, Эмилия, я тебя люблю? Не будь дурочкой. С тобой что-то не так? Когда я говорил о любви, я был пьян, помнишь? Пьян в стельку! — Он больше не кипел от злости, гнев его ослабевал. — Как ты могла забыть, ты ведь тоже поила меня виски… Люблю тебя? — Он фыркнул. — Эмилия, я не мог бы тебя полюбить. Во-первых, я тебя не уважаю. И знаешь, почему? — Чад облизнул губы и ущипнул себя за переносицу. Слова были готовы вот-вот политься из него потоком. Он так долго обо всем думал! — Хочешь знать, почему я тебя не уважаю? Потому что ты… никакая. Ни рыба ни мясо. Ты ни на чьей стороне, ты… — Он попытался найти другой эпитет, но не сумел. — Никакая, Эмилия. Совсем-совсем никакая.
Глаза Эмилии начали наполняться слезами. Она попыталась встать, но ей мешал гипс.
— Не волнуйся, — продолжал Чад, — я сам уйду. — Он встал и снова приложился к бутылке. С одной стороны, понимал: он перегнул палку. С другой стороны, его охватило огромное облегчение, будто от дуновения свежего ветра.
LIV(vii).Джолион оставил ухмыляющегося Марка в пабе, тот продолжал издеваться над ним до самого конца.
— Первое очко за мной. Как в теннисе: пятнадцать-ноль. Это на сто очков выше нормы… Джо.
Джолиону хотелось побыть в одиночестве. Он пошел в свою комнату, свернулся калачиком на кровати и заснул.
Он проснулся от легкого стука, повернулся и задумался, запер ли он дверь и нужно ли было ее запирать. Дверь начала медленно открываться.
Джолион увидел Эмилию, точнее, верхнюю половину ее туловища. Плечи у нее были голыми, если не считать кружевных бретелек маечки. Она не плакала, но, похоже, плакала совсем недавно.
— Джолион, ты не против, если я зайду?
Джолиону вдруг почудилось, Эмилия собирается устроить ему скандал из-за Дэ. Но нет, она сконфуженно щурилась.
— Конечно, входи, Эмилия, — пригласил он.
Эмилия с трудом втащила в комнату свои костыли, и Джолион с ужасом подумал о крутой лестнице и спросил:
— Господи, как ты сюда взобралась?
— Постепенно. Ко всему человек привыкает, — ответила Эмилия. — К тому времени, когда снимут гипс, у меня замечательно разовьются плечи.
После ее слов между ними повисло неловкое молчание. И вдруг Эмилия вздрогнула всем телом.
— Что с тобой? Тебе холодно? — забеспокоился Джолион. — На улице градусов двадцать…