Черный номер один

— Ты вообще офигел?

— А где ты была всё это время? Я взывал к тебе каждый день.

— Но я ничего не услышала.

— Конечно, ты никогда не слушаешь других. Эгоистичная и инфантильная.

— Так, ладно, давай на этом закончим.

— … а ещё безалаберная и бездарная.

— Рю?

— … никчемная тупица.

— Рю!

— … ни на что не способная дурочка!

— Вот всё, ты меня достал!

Я почувствовала, как на меня нахлынула волна Айур, и сделала то, что подсказывал мне её шёпот в голове:

— Сайто.

Клетка с Рю раскололась на части, а он сам, не успев сообразить, что происходит, шлёпнулся на камни пола.

— Ты что творишь?! — его негодованию не было предела.

— Ох, я, кажется, только что освободила тебя.

— А теперь проделай то же самое с решёткой нашей темницы. Давай же, быстрее.

Но я больше не ощущала приятного щекотания Айур. Мистическая сила вновь покинула меня. К тому же, было уже поздно.

— Эй, ты, Шакти! Бери с собой ящерицу и шагай наружу.

Ключ сделал несколько поворотов в руках охранника, решетка отодвинулась, и страж грубо схватил меня за плечи, вытолкнул прочь. И тут же ловкими руками поймал Рю, посадив его на цепочку, прикованную к своему плечу.

— Выходим, я сказал.

— Куда мы идём? — осмелилась спросить я.

— Не твоё дело, подстилка разбойников.

— Я не…

— Заткнись! — и он наотмашь ударил меня по щеке.

Я ощутила металлический привкус во рту. Блин, похоже на моей скуле появится синяк. Хорошо хоть зубы не выбил. Козел.

Мы вышли на улицу. Уже светало. То тут, то там расставляли свои прилавки торговцы оружием, пряностями, тканями, сладостями, орехами, винами, овощами и фруктами, мясом и яйцами, а также скотом. Вокруг оказалось столько диковин, что я хотела остановиться и осмотреться, но получила сильный пинок чуть ниже спины и чуть не упала.

Еле переставляя натёртые ноги, я брела вдоль вереницы белоснежных домов, украшенных разноцветными флажками, росписью и барельефами с невероятными животными. На стенах, ярко раскрашенных кистями неведомых художников, я видела очертания крылатых лошадей и демонов, похожих на ангелов существ, русалок, птиц, деревьев и сцены битвы между народами песка и воды, а также бесконечные сцены повержения драконов. Чем им так драконы-то не угодили? Дело Георгия Победоносца цветет и пахнет.

— Чего уставилась? — рявкнула на меня из окна непомерно толстая женщина в жёлтой чадре и тоге того же цвета.

Я лишь покачала головой и отвела взгляд. Женщина злобно заворчала и плюнула мне вслед. Потрясающе. Именно так и должны встречать единственную спасительницу мира аннэа. Великолепное гостеприимство. Всегда бы так.

От мрачных мыслей меня оторвал голос в моей голове:

«На суде говори лишь ложь, отрицай свою причастность к Шакти, скажи, что украла кадди и маску у одного из них, который хотел узнасиловать и убить тебя. Скажи, что видишь этого дракона впервые, и что у вас нет ничего общего. Иначе вам обоим конец. Сделай именно так, иначе погибнете».

Рю сидел тихо и понуро. Но изредка бросал на меня злобные взгляды, в которых тоска мешалась с отчаянием. Он был обижен на меня за то, что я не пришла и не спасла его. Но я правда ничего не слышала. Как будто работала какая-то глушилка.

Улицы, расположенные радиально, сходились в центре. Здесь раскинулась большая площадь перед дворцом, похожая на агору Древней Греции. В центре возвышалась П-образная виселица, рядом весьма оптимистично стоял топор, воткнутый в колоду. На виселице сидел ворон, каркнувший, глядя мне в глаза, и улетевший прочь. Из его клюва вывалился кусок падали.

Чуть дальше стояли импровизированные трибуны, на которых сидели светловолосые мужчины с длинными седыми бородами. Посередине возвышался помост с устрашающего вида мужчиной в белых одеяниях. Я поняла, что меня привели на суд. Невольно и нервно огляделась кругом. Площадь заполнилась народом. В толпе носились шутки и шепотки:

— Привели Шакти на казнь!

— Уж не ведьма ли она?

— Так это из-за неё у меня скисло всё молоко, и начался падёж коров?

— Барни, малыш, смотри, сейчас вон та тётя будет болтаться на верёвке. Это очень интересно!

— Смотрите, смотрите, с ней приспешник! Она точно ведьма!

— Сжечь, сжечь ведьму!

— Чёрный дракон! Сулит несчастье на 33 года! Убить его!

Я смотрела по сторонам в поисках хотя бы одного сочувствующего человека. Но людские взоры, исполненные ненависти, страха и жажды зрелищ, казались мне отвратительными.

Некто бросил в сторону виселицы алую розу. Взметнулись кровавыми брызгами её лепестки, воспарили над местом моей казни, а затем упали к моим ногам, сложившись в фигуру смерти с косой. Я моргнула, и увидела, что ошиблась. Лепестки просто лежали передо мной в случайном порядке. Я уже видела, как их края почернели, подверглись гниению, а затем начали рассыпаться прахом. Роза старела на глазах, как будто время внезапно ускорилось.

И тут я увидела его. Он стоял в толпе, не особо скрываясь, не и не отсвечивая, смотрел на меня двумя чёрными дырами вместо глаз, обещающими вечное забытье. Американская военная форма. Карабин за плечами. В руках — меч, чья тень, падающая на песок, исказилась, образовала всю ту же косу смерти. Охотник безмолвно смотрел мне в душу. Его лицо ещё больше осунулось, побледнело до цвета кости, выдающиеся вперёд чёрные жвала клацали друг о друга, создавая противный звук, нечто среднее между шорохом осыпающихся в песочных часах частиц, и безнадёжным стуком в запертую дверь того, кого преследовали во тьме скрытые там чудовища. Я поняла, что это он бросил розу. В голове играл похоронный марш, во рту появился привкус гнилых ягод.

«Пепел к пеплу, прах к праху», — пела перекладина виселицы.

«Умри, умри, умри», — качалась на ветру восьмишлаговая удавка.

Толстый мускулистый палач, обнажённый по пояс, чьё лицо прикрывала белая ткань с прорезями для глаз, ниспадающая до середины груди, неторопливо перекидывал из ладони в ладонь вынутый из колоды топор. В его безжизненных глазах зияла пустота. Я подумала, что так мог бы смотреть голем.

Судья начал зачитывать приговор:

— За вторжение в город Монфокон, за преступление колдовством, за ношение одеяний враждебной касты…

Мои мысли стали рассеянными. Я никак не могла осознать то, что он говорил. Я смотрела на палача, на блестящий на солнце топор, отражающий багровые блики мне в зрачки. Смотрела на качающуюся от ветра висельную петлю. В её тени мне чудились корчащиеся фигурки висельников. Они разевали рты в немом крике, просили пощады, дёргались и извивались в своём смертельном падении. Я воочию слышала хруст их позвонков. И жалела о том, что у меня больное воображение.

Мои руки стали холодными, кончики пальцев отнялись, тело сотрясала крупная дрожь, начинавшаяся в середине груди и доходившая до пят. Сердце то замирало, то начинало бешено биться. В желудке сжался тугой клубок змей, шипящих и пытающихся распутаться. Но тщетно. Меня затошнило.