Черный пиар

— Я же вовек от этого теперь не отмоюсь. Хорошо, что родителей нет в городе, если бы мама это увидела, у нее случился бы инфаркт. Все, в Андреевске мне отныне жить нельзя. Каждый встречный будет плевать вслед.

— Вот что, — деловито сказал Кравцов. — Я сейчас же еду бить морду этому журналюге Шпунько.

— Да оставь ты, — махнула рукой Лида. — Что ты этим докажешь? На следующий день появится новая статья с заголовком «Правда глаза колет».

— Боюсь, что следующего дня для этого Шпунько не наступит, — снова завелся Сергей. — Я вытрясу из него его подлую душонку, если завтра же не найду в этой убогой газетенке опровержения с извинениями. Неужели этот выродок считает, что может оскорблять мою жену, моего друга, позорить мое имя, и ему за это ничего не будет?!

С этими словами Кравцов выбежал из комнаты, хотя Гордеев и пытался безрезультатно его задержать.

— Поехали с ним, — шепнула Лида. — А то он и впрямь ненароком убьет этого несчастного Шпунько.

— Ага, несчастного! — возмутился Юрий. — Убьет и правильно сделает, я бы тоже убил.

— Не злобствуй, — она толкнула Гордеева в бок. — Пошли скорей, пока он один не уехал.

Вскоре машина Кравцова остановилась перед зданием редакции «Андреевского вестника». Сергей выскочил из автомобиля и устремился к входной двери. Гордеев с Лидой последовали за ним. Кравцов вихрем пролетел мимо охраны, схватил за грудки первого попавшегося человека и страшным голосом проорал:

— Где здесь сидит подлая собака по фамилии Шпунько?

— Третий этаж, восемьдесят седьмая комната, — заблеял от испуга случайный встречный.

Сергей немедленно отпустил руки и кинулся в указанном направлении, Юрий с Лидой еле поспевали за ним. Наконец Кравцов остановился перед дверью с латунной табличкой, набрал воздуха и что есть мочи пнул ее ногой. Дверь с жалобным скрипом распахнулась и с огромной силой влепилась в стену. Невысокий человек в джинсовой куртке вскочил из-за своего стола и негодующе уставился на посетителей. Не дав тому раскрыть рта, Сергей выступил вперед и, грозно глядя хозяину кабинета в глаза, спросил:

— Шпунько?

— Да! — непонимающе воскликнул тот. — А вы, я извиняюсь, кто будете?

Продолжить свою речь Шпунько не успел, потому что в тот же момент оказался поднятым в воздух мощными руками Кравцова, и только беспомощно болтал в воздухе ногами, не ощущая привычной опоры под подошвами ботинок.

— Что за безобразие?! — наконец получилось у него выговорить. — Кто дал право? Хулиганы! Я позову охрану!

— Зови-зови, — прошипел Кравцов, потряхивая Шпунько за шиворот. — И я свою позову. Посмотрим, кто кого?

— Да кто же вы, скажите? — чуть ли не плача, взмолился Шпунько.

— Кравцов Сергей Сергеевич. Имя о чем-нибудь говорит? А за моей спиной хладнокровная убийца Ермолаева и вместе с ней продажный заезжий адвокатишка.

Шпунько побледнел и как-то сразу осунулся, глаза тревожно забегали, он судорожно хватал ртом воздух и громко сглатывал.

— И мы, такой компанией, — продолжал Кравцов, — можем задушить тебя тут же, на месте, услуги адвоката даже оплачивать не придется, друган все-таки.

— Что вы от меня хотите? — жалобно просипел Шпунько.

— Я лично хочу тебя убить. В крайнем случае, покалечить. Но, может быть, у друзей моих есть еще какие-нибудь пожелания? Что делать с ним будем? — обратился Сергей к Гордееву.

— Я думаю, нужно узнать, кто заказал ему подобную похабщину. Не сам же он додумался? — ответил тот.

— Разумная мысль. Слышь, Шпунько, говори, по чьему приказанию ты эту пакость настрочил? — спросил Кравцов, все еще не отпуская коротышку из своих рук.

— Н-никто, — заикаясь и захлебываясь в судорожных рыданиях, отвечал журналист.

— Ах, никто? — взбеленился Сергей. — Ну ладно.

Кравцов подошел к окну, распахнул его и на вытянутых руках вывесил коротышку на улицу. Тот задергал ногами, как велосипедист, и заорал что есть мочи.

— Будешь говорить? — спокойно поинтересовался Сергей.

— Буду-буду! Только отпустите меня! — закричал Шпунько.

— Отпустить? — удивился до глубины души Кравцов.

— Нет-нет! — испугался еще больше журналист. — Втащите меня в кабинет, поставьте на ноги.

— Как скажешь, — усмехнулся Сергей.

Через секунду Шпунько на ватных ногах стоял на подоконнике. Неловко спрыгнув на пол, он стал судорожно ощупывать себя, как бы проверяя, жив ли он, и жалобно причитал.

— Ну, ты говорить будешь? — потерял терпение Гордеев.

— Ой, буду-буду. Только не трогайте меня. Я все расскажу, только отзовите своего приятеля, он меня убьет.

— Убьет, — подтвердил Юрий. — Если не начнешь рассказывать, то прямо сейчас.

— Так что вы хотите узнать? — немного успокоившись, спросил журналист.

— Мы хотим узнать, — медленно произнес Кравцов, — кто тебе, паскуде, заказал эту статью.

— Это все люди Ершова! — выпалил коротышка. — Я не виноват. Это они принесли материал. Я с самого начала не верил в эту информацию.

— А что ж писал тогда? — не выдержала молчавшая до этой поры Лида.

— Они пообещали много денег, если я напечатаю это. А если нет, сказали, что я потеряю работу.

— Понятно. Это все, что они хотели от тебя? — спросил Юрий.

— Нет. Они заручились моим согласием, что я напишу еще статью, если им потребуется, — с жаром докладывал Шпунько.

— Надеюсь, ты понял, что с тобой будет, если ты ее напишешь? — зловеще поинтересовался Кравцов, красноречиво поигрывая ножиком для резки бумаги.

— Понял-понял! Не сомневайтесь, — вскрикнул журналист, радуясь, что так легко отделался.

— И еще, — сказал Сергей, направляясь к выходу. — Завтра же на первой полосе должно быть опровержение, понял меня? Не будет — пеняй на себя. Уничтожу.

Кравцов кинул такой зловещий взгляд на Шпунько, что тот не сомневался в правдивости его обещаний.

Молодые люди вышли из редакции и сели в машину.

— Запугал бедного, — хохотала Лида. — Он теперь откажется от журналистской деятельности и уедет выращивать капусту.

— Пускай, там от него больше пользы будет. Ненавижу этих продажных тварей, которые за два рубля любого готовы с дерьмом смешать, опорочить честного человека ни за что ни про что, — все никак не мог успокоиться Сергей. — Он нас в глаза не видел, а готов обвинить во всех смертных грехах по приказанию хозяина, который денежку отстегнет. Ты о чем думаешь? — обратился Кравцов к притихшему Юрию.