Чёрный столб

Уилла в каюте не было.

Дверь камбуза была распахнута. Кравцов побежал туда. Ну, конечно, торчит у плиты, помешивает ложкой в кастрюле...

– Какого дьявола вы возитесь тут?
– заорал Кравцов, не помня себя от ярости.
– Сейчас же ложитесь!

– Гречневая каша, - тихо сказал Уилл.
– Я не представлял себе, что она так медленно разваривается.

Кравцов помолчал, глядя на синие круги под глазами шотландца.

– Ложитесь, - повторил он.
– Я сам доварю ее.

– Вам следовало стать тюремным надзирателем, а не горным инженером, проворчал Уилл и вышел на веранду.

Кравцов снял с плиты чайник и налил чаю Уиллу и себе. Он сделал несколько глотков - и поставил кружку на стол. Отсюда, с веранды, было видно, как ползла внутри вышки обсадная колонна, скорость се заметно возросла.

Кравцов побежал к вышке. Но, когда он включил резак, вместо острого синего жала высокотемпературной плазмы вспыхнуло широкое, ленивое, коптящее пламя.

Кравцов выругался и отошел с резаком назад под яркий свет лампы, чтобы посмотреть, в чем дело. Но едва он сделал пять шагов, как резак в его руках исправно выбросил плазму.

Что еще за новости?..

Он поспешил к трубе, наставил резак, но плазма опять превратилась в простой огонь. Кравцов нервно крутил ручки вентилей, дергал шланги - ничто не помогало.

– Я ожидал этого, - раздался голос за его спиной.

– Послушайте, Уилл, если вы сейчас же не ляжете...

– Потушите резак, он не будет работать.

– Почему?

– Самоподъем ускоряется, и магнитное поле колонны возросло. Ионизатор резака вблизи скважины отказывает. Нейтрализация, понимаете?

– Что же делать?
– Кравцов выключил резак и швырнул его на палубу.

– На складе есть газовые горелки.

– Старье, - пробормотал Кравцов.

– Другого выхода нет. Надо резать.

Они взобрались на тележку и поехали в склад. Баллоны, с газами пришлось вытаскивать из дальнего, заставленного разным инвентарем угла. Уилл вдруг глухо застонал, сел на ящик. Кравцов оставил баллон, подбежал к шотландцу.

– Ничего... Сейчас...
– Уилл трясущейся рукой вынул из кармана стеклянную трубочку, положил под язык белые горошины.
– Сейчас пройдет. Поезжайте...

Кравцов погнал нагруженную тележку к буровой. Лихорадочно, до крови сбивая суставы пальцев, он вталкивал баллоны в гнезда рампы, навертывал соединительные гайки.

Газовая резка шла куда медленнее. Нескончаемо тянулось время, и нескончаемо тянулись из устья скважины новые и новые метры трубы.

Семь метров в минуту!

Он кромсал трубу как попало и уже не оттаскивал отрезанные куски, только отскакивал, когда они с грохотом рушились на мостки. Гудело, не переставая, голубое пламя, и горелка дрожала в его руках, и резы шли вкривь и вкось.

Час прошел? Или сутки? Время остановилось. Гудящее пламя - и грохот отваливающихся кусков труб. Больше ничего. И еще только одна мысль в отупевшем мозгу: "Сам ее добью... Сам..."

Он не видел, как приплелся Уилл и стал следить за давлением, переключая рампу с пустых баллонов на полные.

Он не слышал рокота воздушных моторов. Не видел, как возле плота сел на неспокойную воду белый гидросамолет и как надувные красные шлюпки с людьми в брезентовых плащах направились, прыгая на волнах, к причалу.

Чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо.

– Убирайтесь!
– рявкнул он из последних сил и дернулся.

Рука отпустила плечо, но не исчезла. Она выхватила у Кравцова горелку, а другая рука мягко отстранила его.

Кравцов поднял голову и тупо уставился на жесткое, в морщинах, лицо с черными усиками над губой.

– Али-Овсад?..
– проговорил он, с трудом ворочая языком.

7

В те дни во многих газетах мира появились сообщения собственных корреспондентов из Манилы, Джакарты и Токио, подхваченные затем провинциальными газетами.

"Вести с Тихого океана: ожила стодвадцатитысячефутовая скважина, заброшенная еще во время прошлого МГГ".

("Нью-Йорк герольд трибюн").

"Загадочное явление природы. Недра выталкивают бурильные трубы из сверхглубокой скважины".

("Таймс").

"Подвиг советского инженера. Сутки напряженной борьбы на плавучем острове в Тихом океане".

("Известия").

"Мастер Али-Овсад приходит на помощь".

("Бакинский рабочий").

"Схватка русского и шотландца с морским дьяволом".

("Стокгольм тиднинген").

"Кара господня за дерзкое проникновение в глубь Земли".

("Оссерваторе Романа").

"Мы встревожены: это опять около нас".

("Ниппон таймс").

"Настало время вешать ученых и цветных".

("Джорджия он сандей").

8

Кравцов посмотрел на индикатор и, сморщившись, поскреб шею под левым ухом. Бороду он сбрил сегодня утром, но привычка осталась. Десять метров в минуту... Скоро вся обсадная колонна выползет наружу...

Четыре бригады, сменяясь, резали и резали трубы, еле справлялись с бешеным темпом подъема. Плот был завален кусками труб; автокран беспрерывно грузил их в самосвалы, а у причала трубы перегружались в трюмы транспортного судна под голландским флагом. Это судно было по радио зафрахтовано президиумом МГГ в Маниле. Туда же, в Манилу, срочно прилетели два представителя Геологической комиссии МГГ, и судно, приняв их на борт, форсированным ходом направилось к плоту. Сразу по его прибытии началась погрузка.

К Кравцову вразвалочку подошел мастер Али-Овсад. Жесткая, дубленная ветрами и зноем кожа его лица лоснилась от пота.

– Жалко, - сказал он.

– Да, жарко, - рассеянно отозвался Кравцов.

– Я говорю: жалко. Такой хороший труба - очень жалко.
– Али-Овсад поцокал языком.
– Джим!
– крикнул он белобрысому долговязому парню в кожаных шортах.
– Давай сюда!

Джим Паркинсон спрыгнул с мостков и пошел по трубам, размахивая длинными руками. Несмотря на свою молодость, Джим был одним из лучших монтажников техасских нефтяных промыслов. Он остановился, балансируя на трубе, и с улыбкой посмотрел на Али-Овсада. Тень от зеленого целлулоидного козырька падала на его узкое лицо, челюсть ритмично двигалась, пережевывая резинку.