Чёрный столб

Мастер Али-Овсад лучше других переносил адский микроклимат, но и он признал, что даже в Персидском заливе было не так жарко.

– Верно говорю, инглиз?
– обратился он к Уиллу, вместе с которым много лет назад бурил там морские скважины.

– Верно, - подтвердил Уилл.

– Чай пить не хочешь? От жары хорошо чай пить.

– Не хочу.

– Очень быстро идет.
– Али-Овсад поцокал языком, глядя на бегущий Черный столб.
– Пластовое давление очень большое. Железо выжимает, как зубная паста из тюбика.

– Зубная паста?
– переспросил Уилл.

– А! Очень точное сравнение.

Из радиорубки вышел, шумно отдуваясь, полуголый Брамулья. Голова у него была обвязана мокрым полотенцем, толстое брюхо колыхалось. Вслед за ним вышел Штамм, он был без пиджака и явно стеснялся своего необычного вида.

– Ну что?
– спросил Уилл.
– Где "Фукуока"?

– Идет! Вечером будет здесь! Мы все испаримся до вечера! Штамм, имейте в виду, вы испаритесь раньше, чем я. Ваша масса меньше моей. Я только начну испаряться, а вы уже превратитесь в облако.

– Облако в штанах, - проворчал Кравцов. Он лежал в шезлонге у дверей радиорубки.

– На "Фукуока" к нам идет председатель МГГ академик Токунага, сообщил Брамулья.
– И академик Морозов. И должен прилететь академик Бернстайн из Штатов. Но пока они все заявятся, мы испаримся! Небывалый случай в моей практике! Я наблюдал столько извержений вулканов, Штамм, сколько вам и не снилось, но я вам говорю: в такую дьявольскую переделку я попадаю в первый раз!

– Все мы попали в первый раз, - уточнил Штамм.

– Брамульян, - сказал Али-Овсад.
– Пойдем чай пить. От жары очень хорошо чай.

– Что? Что он говорит?

Уилл перевел предложение мастера.

– Сеньоры, я никогда не пил чая!
– закричал Брамулья.
– Как можно брать в рот горячий чай - это кошмар! А что, он действительно помогает?

– Пойдем, сам посмотришь.
– Али-Овсад повел чилийца в свою каюту, и Штамм неодобрительно посмотрел им вслед.

Уилл тяжело опустился в шезлонг рядом с Кравцовым и навел - в тысячный раз - бинокль на Черный столб.

– По-моему, он искривляется, - сказал Уилл.
– Он изгибается к западу от вращения Земли. Взгляните, парень.

Кравцов взял бинокль и долго смотрел на столб. "Чудовищная, уму непостижимая прочность, - думал он.
– Что же это за вещество? Ах, добыть бы кусочек..."

– Кумулятивный снаряд [снаряд для направленного взрыва], - сказал он.
– Как думаете, Уилл, возьмет его кумулятивный снаряд?

Уилл покачал головой.

– Думаю, только атомная бомба...

– Ну, знаете ли...

Не было сил даже разговаривать. Они лежали в шезлонгах, тяжело и часто дыша, и пот ручьями катился с них, и до вечера было еще далеко.

На веранде кают-компании сидели полуголые монтажники, разноязычный говор то вскипал, то умолкал. Чулков в десятый раз принимался рассказывать, как его притянул столб и что бы с ним было, если б не подоспел Джим. А Джим, сидя на ступеньке веранды, меланхолично пощипывал банджо и хрипловато напевал:

Oh Susanna, oh don't cry for me,

For I came from old Savanna

With my banjo on my knee.

[О, Сюзанна, не плачь по мне,

Ведь я пришел из старой саванны

С моим банджо на колене (англ.)]

– Это что ж такое?
– раздавался быстрый говорок Чулкова.
– Вроде, я не намагниченный, а он, подлец, меня тянет. Притягивает - спасу нет. Сейчас, думаю, упаду на него - и крышка.

– Крышка.
– Американцы и румыны понимающе кивали.
– Магнетто.

– То-то и оно!
– Чулков растопырил руки, показывая, как он шел на столб.
– Тянет, понимаешь, собака. Хорошо, Джим меня обхватил и держит. А то бы тю-тю!

– Тью-тью, - кивали монтажники.

– Oh Susanna, - вздыхало банджо.

– Джим дыржалу Чулков, - пояснял Георги.
– Я дыржалу Джим. О! Георги показал, как он держал Джима.
– Инженер Кравцов дыржалу моя...

– В общем, дедка за репку, бабка за дедку...

– Потом держалу Али-Овсад.

– Али-Офсайт, - уважительно повторяли монтажники.

– Это же он скоро до луны достанет, - говорил Чулков.
– Ну и ну! Чего инженеры ждут? Дотянется до луны - хлопот не оберешься...

Коренастый техасец с головой, повязанной пестрой косынкой, стал рассказывать, как он восемь лет назад, когда еще был мальчишкой и плавал на китобойном судне, своими глазами видел морского змея длиной в полмили.

Пошли страшные рассказы. Монтажники - удивительное дело!
– отлично понимали друг друга.

Над океаном сгустился вечер. Он не принес прохлады. Пожалуй, стало еще жарче. В белом свете прожекторов столб, окутанный паром, казался фантастическим смерчем, вымахнувшим из воды и бесконечно бегущим вверх, вверх...

Люди были бессильны остановить этот бег. Люди жались к бортам плавучего острова, глотая тугой раскаленный воздух. Глубоко внизу плескалась океанская волна, но и она была горячая - не освежишься...

Брамулья лежал в шезлонге и смотрел на сине-черную равнину океана. Губы его слегка шевелились. "Мадонна... мадонна..." - выдыхал он. Рядом, неподвижный, как памятник, стоял Штамм. Он стоял в одних трусах, со свистом дыша и стесняясь своих тонких белых ног.

16

Дизель-электроход "Фукуока-мару" - дежурное судно МГГ - пришел около полуночи. Он лег в дрейф в одной миле к северо-западу от плота, его огни обещали скорое избавление от кошмарной жары.

Грузовой и пассажирский лифты перенесли людей с верхней палубы плота вниз, на площадку причала. Странно выглядела на ярко освещенном причале толпа полуголых мужчин с рюкзаками, чемоданами, саквояжами. Стальной настил вибрировал под ногами. Блестели мокрые спины и плечи, распаренные небритые лица. Кто-то спустился по трапу, тронул босой ногой воду и с проклятиями полез обратно.

Наконец пришел белый катер с "Фукуока-мару". Расторопные матросы перебросили трап, и тотчас по нему взбежала на причал худощавая блондинка в светлых брюках и голубом свитере. Те, кто стоял на краю причала, шарахнулись в сторону, - чего-чего, а этого они никак не ожидали.