Чёрный Яр, 13

Женька насупилась и защёлкала мышкой. Её рецессивного инстинкта самосохранения хватало на то, чтобы не пререкаться с начальством. Хотя очень хотелось.

Подумаешь! – хотелось фыркнуть Женьке. – Да я меньше всего на свете мечтаю делать карьеру на жалком поприще офисного планктона! Я сплю и вижу – бежать отсюда! Бежать так далеко и долго, чтоб и не вспомнить потом о похороненных в вашей унылой конторе пяти годах моей бесценной жизни!

Бежать… Как часто и горячо мечтала она об этом, взвешивая свои возможности, раздираемая противоречивыми стремлениями – и не находила сил на это безумство. Она ненавидела себя за это и жалела, она оправдывала себя и обвиняла… Женька давно мучилась на этом распутье. Мучилась и в неустроенности личной жизни. Ещё немного, – говорила она себе, – ещё немного – и решимость моя вырастет, вызреет, удобренная безысходностью. Её станет так много, что наполнит она меня по самые уши, она будет так крепка, что ей можно будет гвозди гнуть. И вот тогда…

Но время шло. А с решимостью по-прежнему был полный тухляк…

– Женечка, – Варфоломеевна доверительно склонилась к ней, изобразив на лице глубочайшее участие, – я вот думаю… Если работа эта тебе так мммм… неприятна, может, стоит попробовать себя в другой сфере, той, что тебе ближе? Ты же раньше занималась каким-то творчеством вроде? Ты молода ещё, не поздно рискнуть и всё поменять.

– Не могу, Ирина Варфоломеевна, – не отвлекаясь от правки приказа откликнулась Женька, – кандалы жмут.

– Что же это? Честное купеческое слово? – хохотнула довольная своим остроумием коллега.

– Ипотека.

От приоткрывшейся двери пахнуло крепким парфюмом, стоимостью более двух Женькиных месячных зарплат. В этом, в общем-то, и была его основная и единственная прелесть. Вслед за парфюмом на пороге возник стильный деловой look в безупречных локонах. Look звали Вероникой.

– Дамы, – заявила она, – шеф передумал ехать не чествование мелиораторов. Делайте приказ об отмене приказа о выделении сувенирки.

– Женя! Ты услышала? – строго осведомилась начальница.

Женя вздохнула и закрыла окно с недоправленным документом. Всё, как обычно: сначала ты выполняешь глупое поручение, потом ненужное распоряжение, потом бессмысленное требование – и так весь день. И каждый день. Изо дня в день. А дни складываюся в недели и месяцы. В годы. И у этих лет появляется привкус пресной паровой диеты язвенника…

Закрытый документ обнажил рабочий стол с анимированной заставкой суетливого курятника.

– Нравится? – спросила Женька заглянувшую ей через плечо Веронику.

– Ну… – растерялась та, – как бы… Неожиданный выбор. Куры… Я вообще-то щенков люблю. У меня на заставках всегда такие милые щеночки. Сейчас няшного чихуахуа поставила – такой пуся! Хочу себе купить. Даже в список покупок внесла. После зимних сапог. Думаю, его же надо после, чтобы под цвет. А то если сейчас, непонятно какого брать.

– Безусловно, – согласилась Женька. – Завидую твоему чувству стиля.

Вероника улыбнулась ей снисходительно.

– А куры… – пожала плечами. – Тоже хочешь завести что ли? – на её взгляд, она очень тонко подковырнула эту странную Женьку.

– Нет, – ехидно ухмыльнулась та, – курятника мне и здесь хватает, – и покосилась на коллег, со злым удовлетворением замечая, как нахмурилась начальница и поджала тонкие губы Варфоломеевна.

* * *

– Слушай, братан, – Кащук навалился на стол локтем, стараясь придвинуться как можно ближе к собеседнику – лицо к лицу – так, ему казалось, степень доверительности будет безусловной. – Ты же понимаешь…

– Какой я вам братан? – поморщился маленький, тщедушный следователь. Он нахмурил рыжие, почти невидимые на розовом лице брови. Вся эта пастель не смягчала общего неприятного впечатления: большой крючковатый нос придавал узкому лицу нечто хищное, а бесцветные глазки смотрели на мир холодно и настороженно. – Обращайтесь по форме…

– А! Усёк, – примиряюще-успокаивающе Кащук выставил перед собой короткопалые руки. – Не дурак. Ты ж понимаешь, гражданин следователь, что я тут не при делах. Дядьку этого замочили за херову кучу времени до того, как я у него засветился. Так?

– Может и так. Только это ничего не доказывает, – служитель закона откинулся на спинку кресла, не оценив стремления к доверительности. – Что вам мешало убить его три дня назад, а сегодня вернуться за чем-нибудь?

– Ёптыть! Зачем?

– Вам виднее, гражданин. Что вы искали в ящиках серванта? И участковый, и гражданка Тырлыковская подтверждают, что застали вас за этим занятием.

– Застали?! Пусть докажут! Застали они… Ни хрена они не видели! Ничего я там не искал! Ты слышь чё, – если я у вас под подозрением, то эту мымру Тырлыковскую тоже в список подозреваемых вноси, гражданин следователь! Она ещё раньше меня в доме была. Может, укокошила соседа, потом выждала три дня и понеслась за участковым, дура. Чего смотришь? Вноси-вноси, говорю тебе!

– Успокойтесь, гражданин! – розовое лицо следователя побагровело. Видимо, профессиональная выдержка по молодости лет давалась ему непросто. – Я не нуждаюсь в ваших советах по ведению дела! Кого подозревать – решат факты. Сейчас мы разбираемся конкретно с вами. Ответьте, пожалуйста, откуда вы знаете убитого и что делали в его доме?

– Откуда знаю? Да я этого мудака впервые увидел уже дохлым! Кореш попросил заехать. Узнал, что я буду в вашем мух… городе, заедь, говорит, к дядьке моему, передачку завези… Обычное дело, б…

– Обычное, – согласился следователь. – Зачем вы в город приехали?

– Так это… У вас тут нефтебаза и порт демонтируются. Ну, типа, фирма моя выиграла конкурс на демонтаж. Вот, привёз договора… ну, и вообще…

– Документы покажите.

Кащук как-то нервно дёрнул углом рта, потёр ладони о джинсы и полез в сумку для ноутбука. Выудил оттуда папку.

– «Санрайсойлстрой Лимитед АСК инжиниринг», – продиктовал себе следователь, записывая название на полях косо торчащего из-под клавиатуры документа. – Проверим…

– Проверяйте, ага, – буркнул Кащук. – Чего думаешь там нарыть? Фирму по устранению деревенских дядек?

– Что нарою – всё моё, – так же буркнул его оппонент, но тут же опомнился и вновь постарался придать своему узкому лицу выражение нейтральное и суровое. – Как зовут вашего друга, племянника убитого?

– Да, б, чего я у него – паспорт спрашивал?

– Вы не знаете как зовут ВАШЕГО ДРУГА? – с нажимом уточнил полицейский.

Кащук заёрзал:

– Да не друг он, приятель, так…Серёга что ли. Фамилию не спрашивай, не знаю.

– На передачу я могу взглянуть?

Смуглое, хомячье лицо допрашиваемого совсем поскучнело. Без всякой надежды на избавление он кинул взгляд за зарешеченное окно, потом с тоской посмотрел на дверь. Дверь вздрогнула от толчка и распахнулась.

Спасение вползло в кабинет, переваливаясь по-утиному на искривлённых артрозом ногах. Габариты необъятной тётки заполонили маленький кабинет, а её фырканье, фуханье и сиплое, одышливое дыхание заглушили все посторонние звуки.