Черта с два!

— А… — Денис задумался, время от времени поглядывая на меня. — У пацана знакомого отец тоже художник, так он рассказывал: чертей батяня гоняет и все болтает с кем-то. Вовка говорит, все художники чокнутые, а если еще и талантливые — спасу нет, полные шизики.

Я фыркнула, покачала головой и ответила:

— Не переживай, я, наверное, не очень талантливая, чертей не гоняю, и вообще…

— Да я без обиды, просто к слову, — сообщил Денис, продолжая ко мне приглядываться, словно хотел убедиться, что я сказала правду и особых отклонений от нормы у меня не наблюдается. Я посмотрела на часы.

— Пора.

— Я с тобой…

— Нет, сиди в машине.

Через пять минут в моих руках была увесистая пачка фотографий, точнее, двадцать четыре штуки. Фотографии я решила сделать в двух экземплярах, рассчитывая на то, что дубли могут пригодиться. Я вернулась в машину, пленку аккуратно смотала и, убрав в футляр, спрятала в сумке. Место не самое надежное, позднее я надеялась подобрать для нее тайник. Потом стала тщательно рассматривать фотографии. На них абсолютно не было ничего такого, за что человек в твердом рассудке мог бы убить другого человека. Компания из пяти мужчин, двое почти всегда на переднем плане, на четырех фото промелькнули две женщины. Помещение, где делали фотографии, судя по интерьеру, бар или кафе. Изучив буквально каждый сантиметр очень придирчиво и дотошно и по-прежнему не заметив ничего мало-мальски подозрительного, я пришла к выводу, что если пленка имеет какое-то значение, то вовсе не потому, ЧТО на ней изображено. Дело, видимо, было в том, КТО фигурировал на этих кадрах. Я вглядывалась в лица мужчин, ни одного из них ранее видеть не приходилось. Трое были довольно молодыми ребятами, возможно, слишком серьезными для дружеской пирушки. Из тех, что на переднем плане, один был мужчиной лет сорока — сорока пяти, лысоватый, с умным и приятным лицом. Почти на всех фотографиях он широко улыбался своему другу: тот был много моложе, лицо симпатичным не назовешь, скорее примечательным, резкие черты, насмешливый взгляд, а на верхней губе очень неприятный шрам, придающий лицу нечто зловещее. Женщины тоже наводили на размышление: макияж и манера одеваться указывали на то, что это представительницы древнейшей профессии Денис лез под руку, пыхтел как паровоз и силился кого-нибудь узнать.

— Ну и что? — наконец спросил он, глядя на меня с таким видом, точно ожидал, что я сию минуту открою ему какую-то страшную тайну. Ни одной тайны на примете у меня не было.

— Ничего, — пожала я плечами. — Но разгадка в этих самых фотографиях.

— Дай-ка я еще раз посмотрю, — проворчал Денис, сгребая снимки себе на колени. На одном он задержал взгляд. — Вот этого парня я знаю, — убежденно заявил он, — то есть не знаю, а видел. У него «Фольксваген» длинный такой, он живет около рынка. Я ему машину мыл. Крутой. Вовка говорил, бандит. Пушку у него я своими глазами видел.

— А этот, со шрамом? — на всякий случай спросила я.

— Не-а. Этого не видел.

Я призадумалась: если на фото бандиты (где один, там и другие) и проститутки… то почему тогда два милиционера предположительно из-за этой пленки убивают человека? Уж, верно, не из-за того, что запечатлены на ней скромные бандитские посиделки. Выходит, кому-то из этих двоих главных действующих лиц пленки быть среди этой публики не положено. Возможно, старший — это милицейский чин. Тогда все выглядит вполне логично: предположим, этот лысоватый, являясь ответственным работником, якшается с бандитами, чему есть вещественное доказательство: пленка. Кто-то, предположительно Андрей, пытается его каким-либо образом шантажировать. Лысому ничего не остается, как послать к нему своих людей. Что-то происходит, и они убивают Андрея, так и не заполучив пленку. Невольными свидетелями всего этого оказываемся мы с Денисом, поэтому неприятности и посыпались на нас, словно из рога изобилия. Если я права, у нас есть два выхода: вернуть этому типу пленку, в обмен на обещание тихой и спокойной жизни — я, безусловно, предпочла бы этот вариант, но обещания даются легко, а выполняются не всегда, второй вариант мне не нравился: найти людей, из милиции разумеется, способных решить эту проблему, передать пленку им и… жить как на бочке с порохом, ожидая, что из этого выйдет. В общем, перспективы не радовали. В обоих случаях ничего хорошего будущее нам не обещало, и я запечалилась. Свидетельские показания, суета, нервы — прощай спокойная работа, привычная жизнь и… сроки сдачи рисунков. Я глухо простонала, в ответ тут как тут возник внутренний голос:

«Нашла о чем переживать… Вспомни, каким воровским способом ты пробиралась в свою квартиру, а не хочешь ли опять на помойку?»

Посоветовав ему заткнуться, я попробовала мыслить здраво. Проблема ждет решения, доброхотов потрудиться за меня нет, следовательно, придется повкалывать самой. Первое, что надо сделать: выяснить, кто же такой этот лысый? А как, интересно, я это выясню? На улице к прохожим начну приставать с вопросом: «Не скажете ли вы, кто изображен на этой фотографии»? Можно пойти в редакцию какой-либо газеты (а можно ли будет выйти оттуда?) или прямиком в областную прокуратуру (а лысый как раз и есть прокурор или его близкий родственник), кажется, у меня начинается шизофрения, враги мерещатся за каждым углом. Но как-то я должна получить ответ на этот вопрос. Вот тут я вспомнила о Саше, своем соседе. Что, если позвонить ему, договориться о встрече и заодно переложить все свои проблемы на плечи малознакомого человека? В конце концов, почему бы и нет? Я — лицо гражданское, и заниматься проблемами чистоты рядов в органах не мое дело. Вопрос, захочет ли Саша со мной встретиться? С его точки зрения, я едва ли не преступница. Из дома сбежала, а нашему человеку незачем бегать из дома, если он чист перед законом. Опять же, предположим, Саша согласится, но как я узнаю, что он решил помочь, а не затеял сдать меня с рук на руки тем же органам, кстати, как милиционер, именно это он обязан сделать. Чушь какая-то… Я позвоню и поговорю с ним, а уж потом буду решать: стоит ему верить или нет…

Через десять минут я уже звонила Саше, дома его не оказалось. Я брела к машине, стараясь придать себе бодрый вид. Денис с сомнением поглядывал на меня с заднего сиденья.

— Чего? — спросил он хмуро.

— Никого нет, дома то есть. А рабочий телефон я не знаю.

— А он кто, этот Саша? Твой приятель?

— Он мой сосед. По-моему, хороший парень.

— У тебя с ним что было?

— Что значит «было»? — возмутилась я.

— То и значит. Одно дело — соседка, а другое — подружка. Ты ж не глупая, понимать должна. С какой стати тебе помогать, если вы чужие люди?

— С такой, что человек человеку друг.

— Это кто сказал? Я вот слышал по-другому.

— Много лишнего ты успел услышать в своей жизни. В общем, так, едем к твоей мамаше, роль похитительницы мне совсем не нравится. Решим этот вопрос, еще раз позвоним Саше, когда-нибудь он появится дома.

Я придала себе глубокомысленный вид, изо всех сил стараясь убедить мальчишку, что у меня есть какой-то план и я знаю, что нам следует делать. На самом деле я ничего не знала. Очень хотелось переложить все проблемы на чужие плечи, по возможности, широкие. Вернуться к любимой книжке, рисункам, привычной жизни… Стоп, об этом лучше не думать, не то я опять раскисну и, чего доброго, начну реветь. Денис сказал: я крутая, вот и проявляй свою крутость, действуй, одним словом.

По дороге к дому Дениса я еще раз нанесла удар по бюджету и купила мороженое: ему и себе. Денис скривился, но свое съел моментально, из чего я заключила, что передо мной вполне нормальный ребенок, который любит все, что положено любить детям в его возрасте. Себя я осчастливила, чтоб хоть как-то поддержать пошатнувшуюся веру в собственные силы, вкусное и сладкое действует на меня успокоительно.

Конечно, вот так запросто въехать во двор мы не рискнули. Денис, знавший округу лучше, чем я собственную кухню, объяснил, где можно безбоязненно оставить машину, и повел меня немыслимыми закоулками, то нырял за покосившиеся деревянные сараи, то бежал торопливо через дворы, заросшие сиренью и шиповником. Минут через десять я окончательно перестала ориентироваться и, мысленно махнув рукой, следовала за ним, положившись на то, что мальчишка куда-то меня выведет.

Вывел он меня к детскому саду. Точнее, здание впереди когда-то было детским садом, потом его, как видно, решили капитально отремонтировать, но, основательно разломав, по неизвестной причине передумали. Тихое местечко облюбовали местные ребятишки. Мы прошли через сад и оказались возле деревянной беседки, здесь, лежа, сидя и стоя, обреталось человек десять мальчишек приблизительно одного возраста: на вид им было не больше тринадцати. Все одинаково чумазые и какие-то брошенные. Наше появление вызвало интерес: разговоры стихли, в глазах вспыхнуло любопытство.

— Здравствуйте, — сказала я, мне недружно ответили. Денис за руку поздоровался с длинным мальчишкой, рукопожатие было замысловатым и несколько комичным, а парень рослым и широкоплечим.

— Тебя искали, — сказал он Денису.

— Кто? — спросил тот.

— Два мужика на «Хонде», серая, шикарная тачка, Тепа номер записал. — Тепа, сидевший справа, торопливо кивнул. — Выспрашивали, где ты можешь быть. Мы им много чего нарассказывали. Про нее тоже спрашивали, — тут он кивнул в мою сторону. — Само собой, ее в жизни не видели. Они фотографию показали, — заметил он, глядя на меня.

Сообщение удивило и обеспокоило: фотографировалась я весьма неохотно и последние пять лет своих фотографий никому не дарила. Может быть, они позаимствовали одну из них в моей квартире или вовсе раздобыли ее неведомо где. Это встревожило.

— Как думаешь, кто это был? — хмуро поинтересовался Денис у друга.

— Бандиты, — сурово ответил тот. — Тупому ясно.

— Почему? — удивилась я, вмешательство каких-то бандитов ничего хорошего не сулило, мне вполне хватает милиционера Васи с дружком.