Чертоги Казад-Дума

Судя по всему, компаньоны думали о том же. Ошарашенные столь быстрой сменой событий, гномы завороженно глядели на своего задыхающегося предводителя. Лишенные всякой силы и уверенности, они впервые растеряли пыл и храбрость. Уставшие и потерявшие надежду, подгорные жители медлили. А каждая секунда промедления стоила Торину бесценного глотка целебного воздуха. Каждая упущенная возможность атаковать крала у эреборца жизнь. И Фили, понимая все это рассудком, продолжал стоять на месте, борясь с вмиг отяжелевшими конечностями.

«Почему он сам не пытается вырваться? — мысль мелькнула на задворках сознания, слепящая и нестерпимо горькая. Разогнав смятение, она стала расти и вскоре заняла рассудок юноши резвым и вполне осознанным рассуждением. — Торин не из тех, кто в последний момент способен проявить малодушие. Он не мог струсить и уж точно не мог забыть о самозащите. Тут что-то другое. Понять бы, что именно».

Пытливый взор молодого гнома пробежался по лицу дяди и остановился на его глазах. Король-под-Горой, терпя нарастающее давление когтистой лапы Азога, смотрел в сторону Ниар. Фили, негромко кашлянув, развернулся к воспитаннице Беорна, распластанной на полу. Сознание отказывалось концентрировать внимание на чем-либо еще – забыв о том, что за спиной стоит многотысячная армия уруков, а совсем рядом наслаждаются кровавой сценой два совершенно сумасшедших эльфа, Фили впился глазами в крохотную, искалеченную фигурку Ниар.

С девушкой, так хорошо знакомой всем гномам, творилось нечто невообразимое. Еще несколько минут назад лишенная всякой физической силы, смертная упрямица поднялась на колени. Покрытая синяками и ссадинами, перепачканная собственной кровью, воспитанница оборотня силилась разорвать кандалы, стискивающие ее запястья. Оскалив зубы и оглушительно рыча, Ниар сделала рывок вперед и, встав на одну ногу, прищурилась. Впервые Фили увидел в глазах крохи тот неестественный свет, что много лун назад покорил сердце Короля-под-Горой.

«Она такая же, как эти двое, — почему-то подумалось гному. Зачарованно наблюдая за изменениями в лихой наезднице, юноша с ужасом сделал шаг назад. Душа воина обледенела от разбушевавшейся в груди метелице безумия. — Она не человек. Все мы видели это с самого начала, но никто не усомнился в словах смертной девицы. Никому не хотелось видеть в добрых улыбках злобного оскала».

А тем временем силуэт Ниар преобразился. Теперь гибкий стан строптивицы окутало черное облако, разрываемое местами ослепительными лентами беснующегося огня. Кожа лихой наездницы запылала белым, короткий волос стал длиннее: крутые локоны расплавленной медью сбегали по округлым плечам красавицы. Живое пламя танцевало в ее бездонных глазах и сам воздух, окружавший тонкую девичью фигуру, наполнился звоном магии непостижимой мощи. Железо, сдерживающее тайную силу чародейки, вскипело и каплями полилось на каменный пол. Встав на ноги, высокая и тугая, Ниар свела вместе ладони в негромком хлопке. Черное облако, витавшее над белым телом, осело, обратившись в тяжелое платье. Пламя, покоряясь воле волшебницы, сверкающим янтарем легло на угольный бархат наряда. Искорки, затухая, пеплом из черных алмазов ниспадали к широким воланам.

— Сгинь, — вымолвила Ниар огрубевшим, глубоким голосом. Фили, цепенея, приподнял голову, оглядывая лихую наездницу. В облике милой девчушки не осталось ничего от сердечной теплоты и искренности: розовые губки побагровели, изгиб соболиных бровей стал решительнее, высокие скулы теперь казались жестче, а и без того светлая кожа приобрела белоснежно-жемчужный оттенок. Сделав короткий взмах маленькой ладошкой, Ниар вновь обратилась к Азогу: — В нашей армии нет места для предателей. В нашей армии нет места тебе.

Азог не имел ни шанса. Подхваченный невидимой дланью, он повалился наземь, прикованный к каменным плитам. Торин, до поры удерживаемый бледнокожим повелителем Мории, упал подле врага. Громко закашлявшись, поспешил отползти в сторону от гундабадца. Последний, потеряв всякий контроль над своим телом, неуклюже барахтался на спине, выкрикивая непотребные ругательства в пропитанный гарью воздух. Ниар, сверкая глазами, ступила вперед, приблизившись к гномам. Фили, поддаваясь внезапному порыву, отступил прочь, уступая девушке дорогу. Пышущая огнем, лихая наездница чеканной поступью подошла к Азогу.

— Тебе было предложено помочь избранным в их нелегком пути, тварь, — пропела воспитанница Беорна, чуть склоняя голову. Высокая грудь красавицы мерно вздымалась и опускалась. — Но ты предпочел остаться верным своему старому господину, слабому, жадному, лицемерному. Так раздели же с ним его участь, Азог. Ибо именно так должно поступать верным сподвижникам.

Ниар оскалилась и, метнувшись вперед, притопнула ногой. Раздался оглушительный вой. От стопы смертной девы разошлась слепящая волна света. Гулкий стон издали стены Казад-Дума, отразив глас свирепого колдовства. Нарастающий вал магии пробежал вперед, подхватил тело гундабадца и отбросил его далеко в сторону, впечатав в монолитную колонну. Послышался хруст ломающихся костей. Издав громкий всхлип, орк еще несколько мгновений поборолся за право присутствовать в мире сущем и вскоре затих, отдав вселенной последний вздох.

Вконец оробевший, Фили несколько мгновений даже не смел дышать. Лишь когда нечаянная спутница гномьей компании плавно ступила навстречу, юноша нашел в себе храбрость поглядеть на своих друзей. Эреборцы как один выглядели в равной мере удивленными и разочарованными. Не ведая, чего стоит ожидать теперь, подгорные жители не спешили расставаться с верой в лучший исход ситуации. В конце концов, они все еще были живы.

— Таково мое слово, — распрямившись, Ниар спесиво вздернула подбородок. Волевое лицо окрасилось в яркие цвета огня. Пляшущие отблески пламени разлетались в стороны. — Воля Белерианда неоспорима.

Подойдя к гномам поближе, волшебница остановилась. Даже не обернувшись к двум остроухим изуверам, сложила перед собой руки. Богатое черное платье шелестело складками; тени, сливаясь с тканью, обращались в смоляные волны. Будто сошедшая со страниц сказочных книжек, Ниар глядела теперь на своих соратников взором безжалостным и чёрствым. Сочащийся меж век чародейки свет свирепел. Тишина, воцарившаяся над еще недавно галдящим залом, пропускала сквозь себя низкий ропот гор.

— И так, пробил заветный час и нам пора раскрыть все тайны, — певучие слова сорвались с губ красавицы. Смотрящая на подгорных жителей сверху вниз, Ниар довольно ухмыльнулась. Искоса поглядев на довольных собой эльфов, смертная приветливо махнула им рукой. Фили, внимательно наблюдающий за полюбившейся приятельницей, невольно содрогнулся. — Слишком уж долго пришлось действовать исподтишка. Так давайте же в кои-то веки поговорим начистоту, назвав все своими именами.

Чародейка, великолепная в своем новом облике, склонилась над Фили. Протянув руку к юному гному, коснулась пальцами грубой кожи его лица. Молодого воина мгновенно пронзила щекочущая волна приятного всепоглощающего тепла. Не имеющий силы противостоять странной притягательности Ниар, Фили потянулся вперед, всем своим сердцем вожделея продлить близость колдуньи. Темные и злые желания, запертые в самых дальних уголках наивной гномьей души, вырвались наружу и юноша, поглощенный ими, с упоением окунулся в океан накатившей на него порочности. Ниар, заметив реакцию одного из племянников Торина, громко расхохоталась. Сгущавшийся сумрак вторил ее смеху басовитой дрожью.

— Я расскажу вам историю, мои дорогие, — опустив руку, лихая наездница вновь выпрямилась. Пружинисто развернувшись, бросила долгий взгляд на Короля-под-Горой. Последний, уже полностью прейдя в себя после короткой стычки с Азогом, щурился и качал головой из стороны в сторону, видимо не желая признавать теперь уже очевидной правды. — И постараюсь объяснить истинную причину вашего появления здесь, в Казад-Думе…

Фили, трясясь от овладевшей телом слабости, жадно поглядел на чародейку. Безумие, вырвавшееся из темницы сознания, постепенно уступало место холодному осознанию грубой и жестокой действительности. Прогорклый привкус меди разливался во рту отравляющим зловонием. Пошатнувшись, молодой гном рукой ухватился за плечо брата. Не нужно было гадать, чтобы понять – желанное касание Ниар оказалось губительным. Белоснежная кожа ее рук источала яд. Чувствуя, как ноги начинают наливаться свинцовой тяжестью, юноша бросил меркнущий взгляд на дядю – последний должен был понять как можно скорее, в какой опасности находится.