Чертоги Казад-Дума

— От воды легче не станет, но мне всегда нравился твой оптимизм, — Кили покачал головой, отказываясь от предложения брата. Фили, нахмурившись, убрал бурдюк. Он явно хотел задать какой-то вопрос, на лице было написано. Всегда чувствовавший плохое настроение брата, Фили при этом не навязывал свою помощь. За что сам Кили был ему благодарен. Опустив взгляд, молодой гном задумчиво провел рукой по своему мечу. — Мы почти у Эребора, веришь в это?

Ответ последовал не сразу. Фили смотрел вдаль, куда-то на юг, где зеленые холмы, сливаясь друг с другом, перетекали в горизонт.

— Не очень. Еще тяжелее мне поверить в то, что под Эребором спит дракон. Знаю, о чем ты думаешь, — Фили поджал губы. Его серые глаза казались темнее обычного, хотя день был ясным. — До последнего боя с орками я воспринимал весь поход как сон. Кажется, что все нормально, но чем ближе мы к Одинокой Горе, тем страшнее становится. Не поверишь, но вчера не мог заснуть. Долго представлял себе, как выглядит дракон. Пытался понять, какого это – встретить его взгляд и погибнуть, почувствовав на коже безумный жар. Представить так и не смог, зато осознал, насколько коротка жизнь.

— Я маму вспоминал, — неожиданно перебил брата Кили. Голос не дрожал, но сквозь него просачивались какие-то горькие и одинокие интонации. Не знай гном сам себя, решил бы, что слушает какого-то нюню. — Вспоминал, как она плакала, отговаривая нас. Мне тогда странным показалось, что она так сильно изменилась. Так…

— Постарела, да? — Фили кивнул. Отвел взгляд в сторону, будто пряча его. Кили захотелось улыбнуться, но не вышло. Впервые в жизни, пожалуй. — Как кажется мне, прощаясь, она уже не надеялась на новую встречу.

Слова какой-то безумной правдой свалились на плечи Кили. Интересно, что ощущает человек, отпуская детей туда, откуда они уже никогда не вернутся? Горечь? Естественно. Боль? Наверное. И боль, вероятнее всего, ни с чем несоизмеримую. Материнское сердце чутко и нежно. Чтобы сознательно отпустить двух единственных сыновей на смерть, Дис понадобилось пролить множество слез и провести несколько ночей без сна и отдыха. Ребячество…

Сглотнув, Кили вновь моргнул, прогоняя прочь слезы. Не место и не время. Встав с небольшого камня, молодой гном окинул изучающим взглядом гудящую толпу своих друзей. Высокая фигура Гэндальфа все еще находилась в гномьей оккупации – сомкнувшись плотным кольцом вокруг мага, подгорные жители не оставляли своих попыток убедить Серого Странника не покидать смелую компанию. Хотя на счет «смелой» Кили был уже не уверен.

Дядя, как ни странно, в дискуссии не участвовал. Стоя в сторонке, он одиноко поглядывал куда-то вдаль. Держа руки за спиной, спокойно слушал разговор других гномов с Гэндальфом. Как обычно беспристрастный и хладнокровный, Король Эребора с завидной стойкостью принял неожиданные заявления Серого Странника. Холодным взглядом Торин окидывал компаньонов и без каких-либо эмоций на лице наблюдал за тем, как вся бравада и иногда наигранная смелость облупившейся шелухой слетает с лиц соратников. Прищурившись, Кили оглядел Торина.

— Впечатление такое, что ему не страшно, — изрек он спустя минуту молчания, в очередной раз находя в своем учителе и опекуне пример для подражания. Фили, не ставший подниматься с насиженного места, покачал головой. Как никогда серьезный, он тепло улыбнулся. И в улыбке его было что-то пугающее.

— Уверяю тебя, ему страшно. И даже пострашнее, чем нам с тобой. Каждый из нас сам выбрал свой путь, и за свои жизни мы отвечаем сами. Но Торин был организатором похода, именно Торина мы называем своим Королем. Ему суждено править Эребором и следом за ним каждый из нас бросится в битву, если понадобится. Он отвечает не за себя, во всяком случае, не только. Жизнь каждого из нас находится в его руках и от его решений зависит судьба нашего народа. Как думаешь, страшно ли нести такую ответственность?

Кили оглянулся, встречая взгляд своего брата. Заданный вопрос не нуждался в ответе. Он лишь подчеркивал ту выдержку, которой обладал дядя. Кили задумался на секунду. Не все ведь могли пережить схватку со Смогом. Кто-то мог погибнуть. Дори. Бофур. Или же сам Кили. Да кто угодно.

Представив себя на месте Торина, молодой гном инстинктивно сжался в комочек. Наверное, сложно смотреть в лицо сестре, сыновей которой ведешь на верную смерть. И сложно это еще мягко сказано.

— А знаешь что, — Кили наклонился над братом, мрачнея. — Дай-ка мне испить водицы. Не вино, но может действительно станет легче…

— Дай-ка мне испить водицы. Не вино, но может действительно станет легче…

Торин бросил косой взгляд на племянников. Ребятам было нелегко. Как и всем остальным. Орков и гоблинов можно перетерпеть, с ними можно даже сражаться, если есть оружие и противники немногочисленны. Но мысли о драконе угнетали, сбивали всякий настрой и, в конце концов, просто приводили в замешательство. Участвовавшим в войне гномам было полегче: примириться со смертью достаточно просто. К опасности привыкаешь, как привыкаешь, например, к постоянной боли в сломанной руке или ноге. Но даже опытным воинам сложно ужиться с мыслью, что смерть придет не от меча, но от огня. Хотя, кто его знает…

«Чушь, — оспорил сам себя Торин, проглатывая страх и волны паники, что бились о некрепкие стены самообладания. — Люди в Дейле истошно кричали. Охваченные пламенем, они метались из стороны в сторону, кидаясь к еще не тронутым огненным дыханием везунчикам. Смерть в огне не легче смерти от меча или стрелы. А если Смог вдруг не пожелает воздать нам огнем, то без всяких сомнений сотворит из всей компании вкусное рагу к ужину. Что не лучше».

Мысли так себе, Торин это понимал. Как понимал и то, что вся затея с походом в принципе своем безумна. Похожая на крик отчаяния, она, тем не менее, была для Торина единственным шансом вернуть Эребор. Другого такого могло и не представиться. К тому же, никто точно не знал, жил ли Смог под сводами Одинокой Горы или давным-давно покинул ее. Хотелось бы верить, что драконий дух выветрился из цитадели десятки лет назад, но интуиция говорила иное. Шестое чувство предостерегало, вопило и не давало страху ослабнуть. Помня еще, как Смог ворвался в Эребор, давя под собой бравых солдат точно глиняные фигурки, Торин с каким-то неприятным чувством в груди думал о предстоящем. Убить дракона и армии вряд ли могло быть по силам. Что уж говорить о четырнадцати маленьких путниках, которые хоть и были хороши в бою, но все равно оставались слабыми и беспомощными перед лицом столь безграничной силы.

Глупые мысли и глупые действия. Сжав губы, Торин устало отер руками лицо. Взгляд скользнул вдаль, к блестящему зеленому лугу, что простирался на мили к югу. Безбрежность и умиротворение. И кто, спрашивается, заставил его вообще подумать о возвращении в Эребор? Сумасбродство.

Моргнув, молодой наследник Дурина задумчиво оглядел горизонт. На секунду гному показалось, что вдали промелькнула какая-то тень. Встряхнув головой, Торин сделал неуверенный шаг вперед. Прищурившись, попытался что-то разглядеть. Тщетно.

«Почудилось, — решил Торин, ложа руки в карманы плаща. Дотронувшись ладонью до спрятанного в одном из них яблока, гном прикрыл веки и с осторожностью вспомнил лицо незнакомки на вороном коне. Переливчатый и звонкий смех юной, не знающей войны девушки. На секунду стало полегче. Тихонечко улыбнувшись, Торин сжал яблоко. — Кем бы она ни была, упрекнуть девчонку в отсутствии духа было бы сложно. Чтобы путешествовать тут в одиночку нужно обладать храбростью, граничащей с безумством. Удивительно».