Червь 4

Как ни крути, а плюсы есть во всём. Я смогу получит ответ на мучавший всех мужчин вопрос — что испытывает женщина во время оргазма. Но вопрос надо поставить иначе — зайду ли я так далеко?

Когда над нашими головами чёрное небо заискрило миллионами ярких звёзд, мы принялись уплетать жареное мясо. Рыжая вдруг замычала. Оторвав зубами сочный кусок мяса от ножки кролика, она закатила глаза и откинула голову.

— Как вкусно… — сказала она с набитым ртом. Жир блестит на её губах.

— Как вам удалось спастись с Борисом? — спросил я, прожевав добрый кусок.

Она пристально уставилась на меня. Когда кость в её руке полностью лишилась мяса, а рот освободился, она сказала:

— Ты меня в чём-то подозреваешь?

— Ты хотела убить меня, помнишь?

— Ты должна понять одну вещь — я не промахиваюсь. Но если тебе действительно интересно, я расскажу.

Пламя костра быстро угасало. Выкинув кость, Рыжая выхватила из кучи сухих веток толстую палку, переломила об колено пополам и швырнула в костёр. Расстелив на траве кожаную куртку рядом со мной, она уселась и вытянула уставшие ноги.

— Тебя я не хотела убивать, — начала она. — Мне нужны были только ответы. Ты не поверишь, но я могла остановить эту кровавую бойню. Но… Я буду честна с тобой, я испугалась. Я запуталась, и до конца не была уверенна в свое правоте. В тебя я выстрелила только потому что сильно разозлилась. Если ты ждёшь извинений — этого не будет.

С трудом разгорающееся пламя костра осветило желтизной лицо рыжей, словно у неё желтуха. Я даже не заметил, как её рука скользнула к ножнам и выхватила меч. Лезвие упёрлось мне в подбородок, а губы Рыжей растянулись в хищной улыбке.

— Не бойся, — сказала она.

Лезвие отпрянуло от моей кожи и поплыло по воздуху. Рыжая привстала и ткнула меч в пылающие угли. Сноп искр столбом поднялся над нашими головами, стоило ей чуть разворошить угли. Пламя разгорелось с новой силой.

— Так-то лучше, — сказала Рыжая, пряча меч в ножны. — Когда я поняла, что не смогу тебя догнать, я вернулась обратно. Заблудиться в лесу было невозможным; вопли и крики умирающих салаг звучали так громко, что и с закрытыми глазами можно было найти дорогу. Вернувшись к горе, я осмотрела поле боя. То, что мы проиграли — не было ни каких сомнений. Всюду валялись изрубленные трупы. И среди этих трупов тела «труперсов» можно было сосчитать по пальцам. Мы начали бодро, но кончились быстро. Кучку сражающихся салаг прижали к стене. Их судьба была решена, моё вмешательство ни как бы их не спасло. Честно, я хотела им помочь! Сжав сильнее лук, я вложила стрелу и кинулась к ним на помощь. Но замерла, услышав вопль Бориса. Он сражался с Андреем. Хоть Андрей и выше его на две головы, но они бились на равных. Борис умело отбивал удары, кидал в Андрея колбы с разжижающей жидкость, но его подвёл меч. На моих глазах лезвие разломилось пополам. Андрей бы убил его, сомнений нет. Он уже занёс меч, нацелив его в шею Бориса, но промахнулся. Моя стрела точно вонзилась ему в грудь, погрузившись во влажное пятно от зелья. Если бы я тогда знала, что этот огромный «труперс» и есть Андрей, то моя стрела вонзилась бы в затылок Борису! Но я испугалась. Тело Андрея дёрнулось, а его меч ударил в шлем Бориса. Я бежала к ним на встречу, когда Андрей еще раз замахнулся. Вложила новую стрелу, выстрелила. Тело Андрея снова содрогнулось, но мои комариные укусы не в состоянии были остановить эту огромную тушу. Валяясь в ногах Андрея, Борис беспомощно наблюдал за тем, как огромное кровавое лезвие угрожающе зависло над его головой. Я закинула руку за спину. Мучительно хватала пальцами воздух, прежде чем поняла, что мой колчан опустел.

Рыжая посмотрела на меня. Вместе с пламенем костра в её глаза разгоралась надежда. Положив руку мне на плечо, она сказала:

— Тогда я проклинала себя за то, что потратила на тебя стрелы. Но сейчас, я понимаю, что это была судьба. Будь у меня хотя бы одна стрела — я не промазала бы. Попала бы точно в глаз Андрею. И убила бы его на месте. Да, мы победили бы, но амбиции Бориса привели бы нас к другой войне. Мне пришлось выбирать между двух зол. Но сейчас, сидя тут рядом с тобой, я понимаю, что поступила правильно. Я не хочу сражаться! Я хочу как раньше! Хочу жить в мире! Хочу родить детей…

Воительница могла позволить себе слезы, но не в моём присутствии. Уставившись на костёр, она продолжила:

— Я тогда чуть не сбежала с поле боя. Увидев неминуемую гибель Бориса, меня охватил ужас. Я поддалась панике. Я не хотела умирать. Тем более не хотела становиться одной из «кровокожих». Мои руки уже готовы были бросить лук на землю, как вдруг Андрей громко взвыл от боли и повалился на землю. Твой ручной волк… как его…

От удивления я выпалил:

— Альфа?

— Да, он самый. Кровь продолжала струиться из его огромной раны на боку, но он нашёл в себе силы прыгнуть на Андрея. Вгрызся в шею, и они оба рухнули. Андрей как малое дитя кружился на земле, пытаясь скинуть с себя зверя, а я приняла для себя верное решение. Подбежала к Борису, подхватила его под руки. Мы кое-как встали. Шлем свалился с его головы, и тогда я увидела огромную рану на его щеке. Он не в состоянии был сражаться. Он даже до конца не понимал, что это я стою возле него. Я кричала ему в лицо, что нужно срочно уходить, а он только мычал в ответ. А Андрей… вот он… лежал как на ладони. Я выхватила меч, встала над переплетёнными между собой зверем и главой «труперсов». И не смогла ударить. Наши взгляды пересеклись, и я испугалась. Я словно заглянула в глаза знакомого мне человека, но его крики и вопли меня отрезвили. Я вернулась к Борису, подхватила его под руку, и мы кинулись прочь с поле боя.

Я внимательно слушал её и не собирался перебивать, но весть о волке меня сжигала изнутри.

— Альфа! — крикнул я. — Он жив? Он точно жив?

— Я не знаю. Мы в спешке уносили ноги, оставив за собой умирающих салаг. Мы не оглядывались. Я тащила Бориса через лес, боясь услышать любой шорох, любой звук напоминающий скрежет брони «труперсов». Но я зря боялась. Нас никто не преследовал. Почему? У меня нет ответа. Но теперь меня не покидает одна мысль: может, Андрей узнал меня?

— Ты знала его лично?

Она вдруг замолчала, окинула взглядом окружающий нас лес, подняла глаза на небо, а потом, уставившись на костёр, сказала:

— Инга, тебе пора спать.

Глава 12

На свежем воздухе спится прекрасно, но порой, в сырых подвалах нашего вечно пылающего городка было куда комфортнее. Мягкий матрац, чистая вода, отсутствие строительной пыли в воздухе. Как мало нужно человеку, спустившемуся в ад.

Проснулся я от дикой боли в плече.

Застонав, я открываю глаза. Вот Рыжая сучка, совсем охренела. Стоит возле меня с довольным лицом, лыбится, прекрасно понимая, что я испытываю! И снова бьёт ботинком в больное плечо. Жаль нет меча под рукой, или… или ружья! Да-да, ружьё бы оказалось куда кстати. Прострелил бы дыру в её подтянутом животе, и глазом бы не моргнул.

— Вставай! — кричит она. — Пора в дорогу.

Встаю-встаю! Перевернувшись на здоровое плечо, я присел. Трава покрылась росой, солнце только-только выбиралось из-за горизонта. Огонь потух еще ночью, чёрные угольки покрылись пепельной пылью, и больше никакое пламя не вернёт их к жизни. Следовательно — полноценного завтрака ждать не приходится.

Лицо Осси так и сияет уверенностью. Она выспалась, была бодра, жажда будущих приключений распирала её, заставляя подгонять меня вперёд, словно она моя мать, рвущаяся поскорее спровадить меня в школу.

Мы хлебнули водички, на двоих поделили засохший ломоть хлеба. Еда — полное дерьмо, но на удивление я сумел утолить утреннее жжение в пустом желудке. Всё это время лошади жевали свежую травку и терпеливо дожидались, когда мы их оседлаем.

В дорогу мы кинулись стремительно. Как только я оседлал своего скакуна, Рыжая мигом сорвалась с места. Без оглядки она мчалась по дороге, заставляя меня глотать клубы пыли, так обильно подбрасываемые в воздух прямо возле моего носа. Я пытался её обогнать, но моя лошадь продолжала упорно нестись в хвосте. Устав от этих бессмысленных соревнований пришлось смириться со своим положением, сжать губы и молча наблюдать за виляющим задом её рыжего скакуна.

На ферму мы прискакали еще до крика петуха. Ворота оказались заперты, и Рыжей пришлось громко орать на всю округу, чтобы нас хоть кто-то услышал. За глухим забор мало чего можно было рассмотреть, но сидя на лошадях, мы сумели разглядеть мужчину, вышедшего из ближней избы. Он заковылял нам на встречу, что-то бормоча себе под нос. Недовольство и злость сочились из него, особенно мы это прочувствовали, когда он гаркнул на нас:

— Кто такие?

— Нас послал Борис! — крикнула Рыжая, усмиряя кобылу.