Честь Афродиты

– Так она есть, есть!

– И законы хорошие. Только…

– Прослойку менять надо, Григорий Михайлович, прослойку. Прилипал разных…

– Ладно. Я подумаю, – несколько неопределённо ответил полковник. – Только с делами разберусь, которые на нас с Волькой свалились, тогда и…

– Понятно. Вы теперь в Москву?

– Ещё нет. Немного задержимся. КолаНикола обещал город парню показать. Волька здесь первый раз, но ничего не видел. Нельзя друга обижать.

Николай с Олегом взялись за вилки…

– В общем, если что, Григорий Михайлович, мы рядом, – сказал Михаил, протягивая полковнику руку. Пожатие получилось крепким, с громким хлопком. Официанты вопросительно взглянули на столик. Олег расслабленно помахал им руками, ничего, мол, страшного, ребята, мы здесь, оставайтесь на местах…

– Спасибо, ребята. Будьте осторожнее. Маргоша знает как вас найти.

И все вновь посмотрели на Вольку. Тот, словно услышав знакомое имя, улыбнулся во сне.

20

Маша-Марго только что отнесла ответственному редактору, а по совместительству и главному редактору газеты КолеНиколе свою обличительную статью и, сидя за своим рабочим столом в новостном отделе, один за другим набирала номера телефонов. В статье говорилось о том, что «…в городе происходят загадочные убийства, похищения, даже взрывы, а правоохранительные органы, во главе со своим начальником Управления вместо преступников свидетелей ловят… Продолжение читайте в следующем номере». Это если коротко пересказать, а так, подвал целый. Серьёзная статья, жареный материал. Но статья её не занимала, её интересовали абоненты…

– Валя, привет, это Марго!

– А, Маргоша, привет-привет! – слышится в трубке обрадованный чуть хриплый мужской голос. – Какие дела? Что-то случилось?

– Понимаешь, Григорьич, нужно срочно встретиться, не телефонный разговор.

Григорьевич, надо понимать в честь казака Григория Мелехова отчество. Полное имя абонента – Валентин Григорьевич Мелехов, бывший детдомовец, сейчас… как бы это правильнее сказать, чтоб не обидеть, один из криминальных авторитетов города и пригорода в частности, то есть уважаемый человек, предприниматель.

– Так, Маня, как скажешь! Когда, где? Забивай стрелку.

– Валька, ты можешь по человечески говорить или уже нет, а?

– Маша, извини подлеца, совсем заматываюсь, забываю.

– Значит, в том, нашем кафе, на бугре… через полчаса.

– Маня, я боюсь, не успею.

– Только попробуй у меня.

– Есть, гражданин начальник. Буду как штык.

– Договорились.

– Ну пока…

– Что?

– Ой, извиняюсь, до встречи.

– То то…

Таким образом она успела переговорить ещё с двумя своими знакомыми, когда влетел главный редактор.

– Всё, Маня, я подредактировал. Статья пойдёт. Уже в вёрстке. А имя я своё поставил. Извини. За тем и пришёл.

– Николай Николаевич! – взревела Марго. – Это с какой это стати? Автор же я!!

– Маша, только в целях твоей безопасности, только в них. Мне всё пофиг, а тебе жить.

Кола Никола в очередной раз брал удар на себя, если последует.

– Николай Николаевич, ну вы же обещали…

– Да обещал. И ещё раз говорю – это в последний раз. Редактируй и подписывайся сама. Разрешаю.

– Николай Николаевич, ловлю на слове.

– Естественно! Когда я тебя обманывал.

На встречу в кафе молодые люди собрались точно в указанное Марго время. Как электрички приходят в японском Токио, знатоки это утверждают, минута в минуту. Само кафе можно не описывать, кафе и кафе, к тому же – мороженое. Несбыточная детская мечта всех детдомовцев. Сейчас – хоть от пуза, – кафе принадлежало Надежде Юрьевне. Отчество у неё, надо понимать, в честь первого космонавта.

Навалившись на стол руками, сидел знакомый нам по телефонному разговору Валентин Григорьевич, бизнесмен-предприниматель. Здоровяк, в летнем светлом костюме, жёлтой майке под горло с какой-то «не нашей» надписью, в узконосых модных туфлях без носков. Так и не привык Валька-толстяк надевать носки. Жизнерадостный, энергичный, по лицу которого всё время пробегали тени каких-то возможных хохм и подначек, но он успешно гасил их, под строгим взглядом Марго. Была и девушка…

Ну, девушка или молодая женщина – не поймёшь, высокая, в груди плоская, но с пышной причёской, с тенями на веках, ярко накрашенными губами, быстроглазая, говорливая, с бирюзовыми серёжками, которые никак не могли успокоиться от резких движений головы хозяйки, трепыхалась и бирюзовая цепочка на шее и на запястье левой руки, была она в лосинах и широком ярком блузоне, на ногах туфли на высоком каблуке. Ногти на пальцах рук длинные и выкрашены в тон губам. Девушка быстрая и говорливая. Вероника Вячеславовна Ветрова. В детдоме её так и прозвали – Верка-сквозняк. Всё всегда знала, всё видела, смело вступала в любые споры, которые естественно часто заканчивались дракой. Руки у Верки с детства были длинными, ноги тоже, сбить её с ног или «достать» можно было только палкой или веслом, что в детдоме считалось западло и не применялось, потому Верка и выходила победительницей. Никогда не ревела, никому не жаловалась, никого не сдавала. Мальчишки, даже из старших групп, её побаивались и уважали, она пользовалась успехом у мальчишек, хотя сама она их в грош не ставила. «Пацаны! Ну пацаны, что с них возьмешь. Дураки!» Выучилась на фельдшера. Пришёл и Вася.

Вася – это Василий Юрьевич Никулин. Тоже бывший детдомовец, сейчас таксист. Нескладный внешне, флегматичный, на чём-то своём всегда упёртый. Думает всё… Десятилетку закончил успешно, но поступил не в цирковое училище, как надеялись воспитатели, а в индустриальный техникум… Тем самым, не оправдал надежд, не стал вторым Никулиным, потому что с детства к технике склонен был. Начинал с утюгов, чинил их, даже какие исправные были. Разберёт, посмотрит, соберёт… Снова разберёт, посмотрит… Потом как-то два дня не вылезал из стиральной машины, она отчего-то сломалась. Директриса уже помощь в райсобесе запросила, деньги на новую стала собирать, а он взял и починил. К удивлению обслуживающего персонала детского дома, и гордости его воспитанников. Лет пять ещё техника исправно работала. Потом где-то со свалки притащил брошенный мотоцикл… Вернее, скелет от него… Не бросил. Год целый с ним возился. Угол возле угольного сарая вонючими железками завалил, а мотоцикл собрал. Не только всё приладил, но и завёл… Дыму было, грохоту, о! Всю детдомовскую детвору на нём по очереди по двору катал, дымно чадя своим «примусом». Радости-то было, и смеха… Насквозь все бензином пропахли… Стиральная машина неделю потом работала без отдыха. Механиком Васька стал. Его так и прозвали – Васька-механик-золотые руки. Сейчас – таксистом работает. Присутствовала и известная нам Маша Галина Светлова, и хозяйка «сладкого дома» – Надежда Юрьевна Макарова. Красивая женщина. Даже очень красивая…

Фамилия у неё не в честь известного пистолета, а в честь актрисы Инны Макаровой. Девочка с первых дней в детдоме считалась признанной красавицей. Головка белокурая, в кудряшках, лобик чистенький и овальчиком, носик чуть курносый, глаза большие, широко посаженные и васильково-голубые, и внимательные, ротик бантиком. Ушки, конечно, маленькие, розовенькие, аккуратненькие, ручки ножки тоже и улыбка, и смех – весенним колокольчиком… Дилинь-дилинь так, дилинь-дилинь… Ей тогда было три года или четыре… Глядя на неё нянечки заворожено умилялись, слов подходящих не находили, вздыхали – ой, красавицей девка будет. В том смысле, что не родись красивой, а родись счастливой. Девочку любили, жалели и оберегали. Мальчишки просто немели, тупели, шёлковыми становились, некоторые девчонки ей завидовали, но не по-злому, а так. Потому что мальчишек вдвое больше было, и разных… А Надька отъявленным сорванцом росла, её Верка-сквознячка всегда выручала. Подругой была. Теперь вот директор кафе-мороженое она. Нынешние детдомовские здесь «первые» посетители.

– Ой, ребята, какого я морячка вчера встретила… Вы не поверите! – вертясь и сверкая глазами, восторженно заявила Вероника Ветрова.

– Верка, опять! – насторожился Валентин Григорьевич. Верка прошлый раз ужасно сильно влюбилась, попыталась даже таблетками отравиться от неразделённой любви. Спасли! Это и насторожило Валентина Григорьевича. – Смотри мне, – пригрозил он, – чтоб без таблеток. Дай мне его данные, просветим – я с ним поговорю, потом и…

– Так всё, Вера, Валя, хватит трепаться, – остановила Надежда Макарова, хозяйка кафе. – Маша, говори, что за дело, времени нет, видишь…