Честь Рима

— Рад, что ты на нашей стороне.

Катон закрыл восковую табличку и передал её Рамирию.

— Когда мы закончим, пусть это будет помещено в хранилище колонии. Так будет обеспечена справедливая доля для тех, кто выживет, и для семей тех, кто не выживет.

— Да, господин.

Катон сцепил руки за спиной, снова повернувшись лицом к ветеранам.

— Теперь вы обязаны подчиняться моему слову, братья. Мой первый приказ — хранить в тайне все детали нашего дела. Ни одно слово о нашей группе не должно покинуть эту комнату. Вы можете сказать своим семьям только то, что присоединились к охотничьему отряду, что в какой-то мере правда, или любую другую историю, которая удовлетворит или утихомирит их любопытство. Но вы не должны раскрывать наше истинное предназначение. Не должно быть никаких упоминаний о Лондиниуме или нашем намерении уничтожить преступные группировки. Ничего. Понятно?

Ветераны кивали и бормотали свое согласие.

— Очень хорошо. — Катон расслабил свое выражение лица. — Завтра с первыми лучами солнца мы покинем Камулодунум тремя отрядами под командованием меня, Рамирия и Макрона. Моя часть отправится первой. Рамирий последует за нами в полдень, а Макрон и его люди отправятся в Лондиниум на барже. Когда мы достигнем города, мы отправимся по двое и по трое на склад, принадлежащий матери центуриона. Таким образом, я надеюсь, мы не привлечем нежелательного внимания до того, как сконцентрируем наши силы. Склад будет нашей оперативной базой. Единственное снаряжение, которое вы возьмете с собой, это ваши мечи и кинжалы. Никаких армейских плащей или туник. Мы не должны допустить, чтобы кто-то подумал, что мы солдаты. — Он указал на одного из ветеранов, который отрастил длинные волосы и бороду. — Я вижу, что некоторые из вас внешне уже начали перевоплощаться в варваров…

Другие ветераны ухмыльнулись и сделали несколько насмешливых замечаний.

— Это к лучшему. Остальные должны последовать его примеру. Я не хочу видеть ни бритых лиц, ни свежеподстриженных волос. Мы должны соответствовать остальным гражданским, чтобы никто не взглянул на нас дважды на улице. Если наш враг догадается о нашем присутствии и о том, что мы замышляем, то битва будет проиграна. — Он окинул их пристальным взглядом.

— Это означает, что никаких вольных разговоров и никакой выпивки, пока дело не будет сделано.

Раздалось несколько стонов и бормотаний протеста.

— Тихо! — рявкнул Катон. — Братья, я прослужил достаточно долго, чтобы знать, как мы, солдаты, любим выпить. И я знаю, как часто это приводит к случайно оброненным лишним словам и дракам. Для этого будет время, когда мы выполним нашу миссию, и я с радостью куплю первую порцию для каждого из присутствующих. До тех пор, никакой выпивки. Любой, кто нарушит этот приказ, будет отправлен обратно в колонию, где его ждет бесчестье, уготованное нарушителям присяги. Ни один из тех, кто нас подведет, не получит доли в добыче, о которой говорил Макрон. Ни одного сестерция. Я ясно выразился?

Он позволил своим словам укорениться в их сознании, а затем продолжил.

— Как только мы займем позицию, мы будем готовы нанести первые удары. Тогда же я вкратце расскажу вам об общем плане. Если все пойдет так, как я надеюсь, банды разорвут друг друга на части, и когда это произойдет, мы уберем выживших и покончим с этими преступными ублюдками. Вот и все. Свободны!

Ветераны покидали зал, глаза их сияли от предвкушения грядущей драки и перспективы получить добычу, чтобы облегчить свою отставку. Катона поразило, как много среди них седоволосых или лысых. У многих были шрамы, а некоторые двигались чуть более скованно, чем ему хотелось бы. Но они были закаленными ветеранами, и их опыт и выносливость с лихвой компенсировали прожитые годы. Если — что более вероятно — дело дойдет до борьбы за контроль над улицами Лондиниума, он предпочел бы иметь на своей стороне таких людей, а не кого-либо другого. Особенно таких, как Макрон и Рамирий, которые пробились в центурионы благодаря мужеству и упорству.

Его взгляд метнулся к Аполлонию, который поднялся с табурета и отложил пилочку. Бывший шпион смотрел на последнего из ветеранов, покидавших комнату, с насмешливой улыбкой, которая все еще не нравилась Катону, хотя он уже давно к ней привык.

— Префект Катон, мне просто не терпится узнать подробности твоего плана, когда мы достигнем комфорта и безопасности упомянутого тобой склада. У нас нет и тридцати человек, а ты каким-то образом предлагаешь свергнуть банды Лондиниума. Должен сказать, что мне не терпится узнать о твоих намерениях.

— У нас? — Катон улыбнулся. — Я так понимаю, когда придет время, ты будешь с нами?

— Конечно. — Аполлоний сделал обиженный вид. — Неужели ты думаешь, что я захочу пропустить твою боевую операцию.

— Мне вот стало интересно. Ты предпочитаешь роль наблюдателя или участника, если тебя не заставляют. Просто никто не заставляет тебя идти с нами на эту авантюру.

— Верно. Однако, это будет отличаться от обычных солдатских будней, которыми я был занят, будучи прикрепленным к твоей небольшой свите. Так что это больше похоже на мою работу, по крайней мере на то, чем я привык заниматься.

— Работа? — Макрон насмешливо фыркнул. — Это то, что ты называешь шпионить и наносить удары в спину?

— Это то, что делают шпионы, центурион. И сейчас мои навыки как раз то, что нужно, учитывая характер того, что нас ждет. — Аполлоний улыбнулся. — Все эти разговоры о сражениях и секретности мне уже порядком поднадоели. Мне нужно выпить, чтобы успокоить нервы. — Он зашагал легкой походкой, выходя из комнаты и поворачивая в направлении кухни.

Макрон смотрел ему вслед с кислым выражением лица. — Не могу сказать, что за все время пока его не видел, я начал испытывать симпатию к этому самодовольному ублюдку. Я ему не доверяю, Катон.

— Может, и нет. Просто будь благодарен, что он на нашей стороне.

Макрон бросил на него косой взгляд. — Пока на нашей стороне…

— Пока, — согласился Катон. — Не пытайся его разозлить. У него есть навыки, которые нам могут понадобиться. Он хорошо владеет кинжалом и один из самых умных людей, которых я встречал. Это сопряжено с определенным бременем. К тем, у кого есть ум, другие относятся с неприязнью и подозрением, особенно если они не пытаются скрыть свой интеллект.

— Аполлоний не только не пытается скрыть это, он выставляет это напоказ.

— Достаточно! — Катон ненадолго задумался, прежде чем продолжить. — До сих пор он меня не подводил и вытаскивал из крутых поворотов. Так что я научился жить с его неловкими манерами. И ты тоже должен. Я не могу позволить себе, чтобы вы вцепились друг другу в глотки. Ясно?

Макрон разочарованно вздохнул.

— Как пожелаешь, парень. Ты главный.

Катон улыбнулся.

— Все как в старые добрые времена. Шансы складываются против нас. Наш враг безжалостен, и нам придется выкручиваться за счет мужества, решимости и удачи.

— А также наличия хорошего клинка в руках и желания его использовать. — Макрон усмехнулся. — Я мог бы привыкнуть к такой пенсии. Но, ради богов, никогда не говори Петронелле, что я так сказал.

************

— Уезжаешь? — Луций нахмурился сидя с другой стороны низкого обеденного стола, когда все уже закончили вечернюю трапезу. Петронелла жестом велела прислуге убрать тарелки и миски, а Макрон с тихим весельем наблюдал за тем, как его жена легко приняла на себя эту роль. Проведя столько времени в рабстве и получив свободу всего несколько лет назад, Петронелла впервые почувствовала себя хозяйкой в собственном доме. Его сердце наполнялось радостью, когда он видел ее в этой новой роли.