Честь Рима

Макрон был озадачен. — Они меня знают?

— Так они говорят, и они попросили меня отвести их к вам. Итак, мы здесь.

С веселой улыбкой Рамирий отошел в сторону и поманил тех, кто ждал в коридоре. Послышался скрежет сандалий на кожаных подошвах, и в комнату вошли две фигуры. Первым был хрупкий человек лет шестидесяти. Женщина с ним была значительно моложе, и пряди рыжих волос обрамляли ее смелое, если не красивое лицо. У нее было слегка нервное выражение лица, но ее губы расплылись в улыбке, когда ее взгляд встретился со взглядом Макрона.

Как только он узнал ее, глаза Макрона расширились. — Клянусь всеми богами! Боудикка ^[6] !

— Центурион Макрон, — она неуверенно улыбнулась в ответ. — Или тебя повысили с тех пор, как мы в последний раз встречались?

— Я больше не в армии.

Она подошла ближе, на ее лице отразилось удивление. — Ты выглядишь так, будто побывал на войне. Рамирий рассказал нам твою историю.

— Я поправлюсь, — твердо ответил Макрон.

— Без сомнений.

6

Боудикка (кельт. Boudic(c)a, лат. Boadicea) — жена Прасутага, царя зависимого от Рима бриттского племени иценов. После смерти мужа римские войска заняли её земли, а император Нерон лишил её титула, что побудило её возглавить антиримское восстание 61 года.

— Ах, но где же мои манеры? — Он сел и указал на Петронеллу. — Это моя жена Петронелла.

Она встала, и две женщины оценили друг друга, прежде чем Петронелла улыбнулась. — Рада встрече с тобой.

— Так же, — тепло ответила Боудикка. — Приятно видеть, что кто-то сделал из Макрона честного человека.

Макрон посмотрел мимо Боудики на человека, все еще стоявшего в дверях. Теперь, когда он сосредоточился на нем, он действительно выглядел каким-то знакомым, но не мог определить его личность. Ицен был изможден, и его плоть висела на костях, как застиранные льняные лохмотья. Глубоко посаженные глаза блестели, а тонкие пряди волос были свободно завязаны за костлявыми плечами. Когда Макрон уставился на него, мужчина начал кашлять, скривившись, когда припадок сотряс его хрупкое тело. Боудикка поспешила к нему и обняла его, бормоча что-то успокаивающее на их языке.

Когда он пришел в себя, она помогла ему сесть на кушетку и уложила его вниз. Он слабо улыбнулся Макрону и заговорил на ломаной латыни голосом таким же пронзительным, как и тело. — Мы снова встретимся, Макрон. Хорошо.

Осознание поразило Макрона. — Прасутаг ^[7] ?

Ицен кивнул, и на его бескровных губах мелькнула улыбка. — Ты все еще меня знаешь.

Теперь, когда он узнал мужа Боудикки, Макрон пришел в ужас от этой трансформации. Когда они в последний раз встречались несколько лет назад, Прасутаг был огромным мускулистым воином на пике своей мощи. Двое мужчин сражались бок о бок друг с другом против зловещей секты друидов. Он был защитником своего народа, и его репутация была известна всем племенам Британии. Неудивительно, что совет старейшин племени назначил его царем после смерти предыдущего правителя. Теперь осталась лишь тень от прежнего человека.

7

Прасутаг — (бритт. Властелин рода, ум. ок. 60 г. н. э.) царь кельтского племени иценов, сначала противник, а затем союзник римлян. Был женат на Боудикке, имел двух дочерей.

На его лице отразилась боль, когда он прочитал реакцию Макрона на его появление, и он опустил взгляд от стыда.

— Я болен, Макрон. Я скоро умру.

Макрон протянул руку и нежно сжал его предплечье, поморщившись, когда его пальцы сомкнулись вокруг кожи и костей. — Мой друг. Мне очень жаль.

На мгновение повисла грустная тишина, прежде чем он оглянулся на Боудикку. — Я ожидаю, что нам есть что наверстать. Давайте поедим, выпьем и поговорим.

— Я позабочусь об этом, — предложила Петронелла.

Как только она исчезла в коридоре, Боудикка выгнула бровь. — Я так понимаю, ты рассказал ей обо мне?

— Она знает о тебе, да.

— Все обо мне?

— Достаточно, чтобы догадаться об остальном.

Боудикка ненадолго задумалась. — Она тепло поприветствовала меня. Она мне нравится. У нее щедрый дух.

— О, этого у нее предостаточно! — рассмеялся Макрон. — Так что ты делаешь здесь, в Камулодунуме?

— Мы на пути к Лондиниуму, — объяснила Боудика. — У нас есть вопросы, которые нужно обсудить с наместником. В прошлом году был неурожай, и люди нашего племени голодают. Ицены не могут позволить себе платить налоги в этом году, поэтому мы пришли просить претора отложить уплату налогов до следующего урожая.

Макрон оскалил зубы. — Удачи с этим. После этого дела с триновантами Паулин будет полон решимости сделать пример из любого, кто даст ему такой шанс.

— Но что он может сделать, если нам нечем ему заплатить?

— Лучше тебе не думать об этом. — Макрон увидел страдальческое выражение на ее лице и решил сменить тему. — О чем еще тебе нужно с ним поговорить?

— Нам нужно составить завещание для моего мужа.

Прасутаг кивнул. — Должен дать безопасность Боудикку, наших дочерей.

— Безопасность? — нахмурился Макрон. — Безопасность от чего?

— Рима, — ответила за него Боудикка. — От кого же еще?

— Что ты имеешь в виду?

— Мы знаем, какие вы, римляне. Вам не нравится иметь дело с женщинами, занимающими руководящие должности. Когда Прасутаг умрет, вполне вероятно, что совет старейшин подтвердит мое правление. В то время как наше племя будет счастливо принять это решение, я сомневаюсь, что Рим будет так же готов. Кроме того, ходили слухи, что ваш правитель собирается аннексировать земли иценов. Я слышала, что это происходит со многими царствами, подписавшими договоры с Римом. Вы называете их «клиентскими царствами». Они как клиенты ваших аристократов, только перед Римом. Разве это не так?

Макрон задумался над ее обвинением. Она была права в отношении того, как система работала между отдельными людьми в Риме, и, что более тревожно, она была права в отношении судьбы многих малых царств, которые променяли свою будущую независимость на защиту Рима в настоящем. Племя иценов вполне могло оказаться в такой же опасности.

— Вы думаете, что написание завещания может защитить вас от этого?

Прасутаг вздохнул. — Надеюсь. Я оставляю свое царство наполовину моей царице, наполовину императору. Я прошу его защитить мой народ. Моя семья. Ицены верен императору.

— Не все, — заметил Рамирий. — Некоторым взбрело в голову восстать против нас год или около того назад.

— Они восстали и против нас, — запротестовала Боудикка. — Это наши воины помогли подавить мятежников.

— Я знаю. Но для многих римлян грехи одной части вашего племени будут восприниматься как грехи всего племени. Какой бы ни была правда. В Лондиниуме найдутся те, кто посчитает иценов в лучшем случае ненадежными. Вы можете не получить желаемого от составления завещания.

Прасутаг сердито пошевелился. — Даю свое слово. Я отдаю честь Прасутагу. Ицены и римляне — друзья, — он нахмурился, подыскивая более сильное слово. Союзники. Честь иценов хороша. Честь Рима — та же? Или ложь?

— Рим благороден, — настаивал Рамирий.

Макрон уже не был так уверен в этом принципе, как когда-то. Долгие годы службы выявили множество случаев, когда Рим не действовал с честью, как бы ему ни было больно это признавать. Он не был уверен, что наместник согласится с завещанием, предложенным Прасутагом. Даже если бы он это сделал, его одобрение могло быть легко отменено императором по рекомендации его советников или даже по собственной прихоти. Макрон тихонько вздохнул. Он ничего не мог поделать с имперскими махинациями. Для него важнее была дружба старых товарищей. Он потянулся за винной амфорой, которую принесла Петронелла, и наполнил чаши, прежде чем поднять свою в тосте.