Честь воеводы. Алексей Басманов

— Исполняйте волю князя Андрея, — сказал он Карпу.

Тот тоже не стал перечить, положил у ног оружие. То же сделали и его воины.

— Теперь за мной, — повелел Донат и повёл москвитян к подворью старицкого князя.

Горожане — взрослые и подростки — видели, как стражи провели воинов к палатам князя Андрея. Весть об этом в мгновение ока облетела все Старицы. Был среди подростков и малец Степа Колычев. Как и все мальчишки, он стремглав помчался домой. Увидев на дворе отца и старшего брата, подбежал к ним.

— Батюшка, батюшка, там каких-то басурманов поймали, к дяде Андрею на подворье повели, — сообщил он, сверкая голубыми глазёнками. — И сабли у них отобрали Донатовы стражи.

— Спасибо за новость, сынок, да нам она ни к чему. Пусть князь с басурманами и разбирается, — ответил сыну боярин Степан.

Фёдор, однако, отнёсся к сказанному братиком по-иному. Всего лишь два дня назад он проявил непокорство перед князем Овчиной и подумал, что те «басурманы» примчали по его душу. В груди у него ничто не дрогнуло. И он счёл, что будет лучше, ежели побывает в палатах князя Андрея, узнает суть. Сказал отцу:

— Мне надобно туда сходить, батюшка. Я кому-то нужен в Москве, вот и приехали...

— Догадался и я, Федяша, о том. Да не ходи. Коль порвал с Москвой, так и будь в стороне. Бережёного и Бог бережёт.

— Верно, батюшка, речёшь. Только ведь те «басурманы» здесь мне не страшны. И в Москву они меня не возьмут. Вот те крест! Но мне должно знать, велика ли опала на меня положена.

— С тем не спорю, Федяша. Да лучше подожди, пока князь Андрей с богомолья вернётся. Он-то уж как пить дать позовёт тебя, дабы истину узнать.

— Ты всегда, батюшка, прав. А мне спешить некуда. Тем более что москвитяне под стражей.

Князь Андрей вернулся из монастыря к вечеру. Князь Оболенский доложил ему, что в каменной клети появились сидельцы.

— И что за сидельцы, где их ухватили? — спросил князь Андрей.

— Оказия, батюшка. Главным-то у них Алёша Басманов. Помнишь, как моя доченька в полынье тонула, а он с Федяшей спасал её?

— Как же, помню.

— Не случайно они здесь. Два дня назад Федяша примчался из Москвы. Я уж тебе о том не стал говорить...

— Что с Федяшей-то?

— Позови его. Сам он о том и расскажет. Выходит, что Басманов явился с воями князя Ивана Овчины за Фёдором.

— Вот уж, право, загадочно всё. Овчина ноне первый кат при Елене. А ты спросил Басманова, зачем он пожаловал?

— Алёша молвил, что князь Овчина милостиво просил Фёдора вернуться в Москву на службу.

— Ну а ты знаешь, почему твой зять умчал из Москвы? — спросил князь Андрей.

— Того не ведаю, не выпытывал. Да и не скажет, поди. Разве тебе, батюшка, откроется.

— Откроется. Так ты пошли за ним не мешкая. — Князь Андрей тяжело вздохнул, — Господи, как всё пакостно на Руси.

События последнего времени в стольном граде сильно подкосили здоровье князя Андрея и вовсе лишили душевного покоя. Он бунтовал против содеянного Глинскими в Москве. По всем статьям трон державы должен быть отдан брату Юрию Дмитровскому. Да был бы он помудрее и похитрее, а не грудь нараспашку, одолели бы скопом Глинских. Теперь всё кануло. И сам он, Андрей Старицкий, не будет бороться за трон, потому как присягнул на верность племяннику Ивану ещё при старшем брате Василии, отце будущего царя. Безотрадные размышления князя Андрея прервались: пришёл Фёдор Колычев.

— Здравия тебе, батюшка-князь, — сказал Фёдор, переступив порог гостевой палаты.

— Будь и ты здоров, Федяша. Зачем позвал, не ведаешь?

— Догадываюсь. Московские гости тому причиной.

— То верно. А ты знаешь, кто во главе их?

— Нет, батюшка.

— Помнишь, кто тебя из полыньи тянул?

— Век не забуду. Алёшка Басманов?!

— Он самый у гостей за воеводу.

— Да где же он? Я хочу увидеть Алёшу!

— В стороже сидит. Ты мне прежде поведай вот о чём. По какой причине ты сбежал из Москвы и со службы?

Фёдор опустил голову. Не хотелось ему говорить, на что его толкал князь Иван Овчина.

— Норовом не сошлись с конюшим Овчиной-Телепнёвым, князь-батюшка.

— Власть уважать надо, а не норов показывать. Ну да это я к слову. А по сути что?

— В пыточную он меня посылал, вершить неправедное дело. А я отказался.

— И кого же пытать он посылал тебя?

— Велено мне было стоять при катах, когда они повелением Елены Глинской и малого аспида Ивана глаза выжигали князю Михаилу Глинскому. Вот я и отказался.

— Надо же быть такому, чтобы по детской прихоти обезглавить пожилого и родного по крови человека! — Князь Андрей горестно покачал головой. — Вот уж, право, аспиды.

— То-то и оно, князь-батюшка. Тут я и сказал Овчине, что пришёл конец моей службе государю. Я ведь ему не присягал. Потому и умчал под твоё крыло, батюшка. Тебе меня и судить.

— Нет у меня Божьей воли судить тебя. Да нужно послушать, что молвит от имени Овчины твой знакомец и спаситель Алексей Басманов.

— Я с радостью его послушаю. Алёша не скажет вздора.

Князь позвонил в колоколец. Явился дворецкий князь Оболенский.

— Юрий, пошли человека за Басмановым. Пусть приведут сюда.

— Мигом исполним, батюшка.

Когда Юрий Оболенский ушёл, князь Андрей заговорил о наболевшем:

— Ты, Федяша, не питай надежду на то, что Овчина тебя за сей отказ от службы пожурит. У него послухи есть в каждом доме Москвы. И ему ведомо, как ты ходил к ярославским, дмитровским, костромским и иным вельможам. Ведомо ему и то, о чём там велись разговоры. А вот почему он тебя до сих пор не захомутал, того не ведаю и не понимаю. Но впредь берегись.

— Чем-то я ему привлекателен. Но чем, тоже не знаю.

Привели Алексея Басманова. Фёдор встал с лавки, шагнул к нему и обнял.

— Славный побратим, с чем бы ты ни приехал в Старицы, тебе не место в сидельнице.

Алексей тоже обнял Фёдора, но сказал с осторожностью:

— Подожди, Федяша. Вот как выслушает меня князь-батюшка да молвит своё слово, тогда поверю.

— Разумно. Так исповедуйся, с чем тебя послал Иван Овчина!

Басманов шагнул к князю Андрею, руку к груди приложил.