Чётки

Как правило, в такие моменты, даже высокое руководство не рискует совать свой нос святая святых, поскольку кровно заинтересовано в увеличении наплыва посетителей, а посему, с пониманием относится к адской работе своих рабов.

Правда, начальство тоже, попадается разное. Нам с Вадимом «повезло»: как назло, в самый неподходящий и критический момент, у наших шефов просыпается зверский аппетит. Вот и на сей раз, в разгар ажиотажа, когда мы с коллегой, с выпученными глазами, что называется, «летаем» вокруг плит и холодильников, порог нашей кухни, на цыпочках переступает очаровательная ножка нашей начальницы.

– Ну, что: как дела, мальчики? – с невинным личиком, осторожно интересуется она, и, вероятно, тут же сообразив, что задала совершенно глупый вопрос, сочувственно произносит: – Чё, запара, да?

– Ага – коротко бросаем мы, не глядя на неё, словно демоны, нарезая круги по кухне и пытаясь удержать в памяти последовательность предстоящих операций.

Потоптавшись немного в нерешительности, она, некоторое время, жалостливо наблюдает за нами, а затем, благоразумно отойдя поближе к выходу, скороговоркой выдаёт:

– Ну, тогда пожарьте мне стейк с овощами, хорошо?

Броуновское движение белых колпаков на какую-то долю секунды внезапно замирает: мы с товарищем, с вытянувшимися лицами и свесившимися на бок языками, ошарашено оборачиваемся к директрисе. И, уже в следующее мгновение, с трудом сдержав себя, и выдавив только тактичное «угу», вновь окунаемся головой в работу.

– Только не забудьте, подать к нему грибной соус! – бросает напоследок начальница и, на дав нам опомниться, стремительно выбегает из кухни.

– С-суки!! – закатив глаза к потолку, взвывает Вадим.

Между тем, принтер безжалостно «выстреливает» очередной длинный заказ.

– Сволочи!! – вторю я в унисон своему напарнику «по галерам», извлекая из холодильника говяжью вырезку и в отчаянии, с силой ударяя её о разделочную доску.

Боковым зрением, успеваю заметить, как перепуганные официанты, на всякий «пожарный», осторожно отступают на почтительное расстояние от окна раздачи. Умудрённые опытом, они, как никто другой прекрасно понимают, что сейчас поварам, лучше всего, не задавать никаких вопросов: как-никак, запара, однако…

Бусинка шестьдесят четвёртая – Фая

Евгений Борисович Щеглов (1927—1991). Коммунальная квартира. Иллюстрация из журнала Крокодил. 1950-е гг.

Фая работает на мойке. Это одинокая, далеко не молодая женщина, которая живёт в типичной коммунальной квартире: на семь комнат – девятнадцать жильцов. Её несчастная судьба – это отдельная книга, в которой удивительным образом переплелись и озлобленность на человечество в целом, и надежда найти исцеление посредством обращения ко Христу, к церкви. Здесь замешано всё: и колдовство, и магия, и вера в Ксению Блаженную и Матрону Московскую…

Глядя на неё, я невольно вспоминаю Ф. Достоевского, а точнее, известные строки из его романа «Братья Карамазовы»: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей». Это сказано о ней.

Она рано осталась сиротой, и поэтому воспитывала её бабушка. Маму свою она «похоронила» заживо, поскольку функции матери закончились даже не начавшись: едва родив ребёнка, мать тут же, вновь упорхнула назад, в красивую жизнь. Дитя ей было серьёзной помехой. В общем, с раннего возраста и до самой пенсии, вся жизнь Фаины состояла из череды несчастий: трудное детство в пензенской области, самостоятельная жизнь в Средней Азии, затем переезд в столичный город, несколько неудачных замужеств, потеря работы, а затем и квартиры, виной чему служили мужчины, которым – по её словам – она доверяла всецело и без остатка. Одним словом – «козлы и суки».

Впрочем, доверчивой и наивной назвать её сложно. По её же собственному признанию, «маза» в огромной коммунальной квартире вне всяких сомнений всецело принадлежит ей. Несмотря на возраст, это ещё вполне бойкая и энергичная женщина. Наверное именно про таких и говорят: «Не баба, а конь с яйцами». Жильцы не то, чтобы трепещут, но видят в ней достойного соперника и старого ветерана, тело которого сплошь покрыто боевыми житейскими ранами. Как в прямом, так и в переносном смысле.

Коммуналка представляет собою завидный образец тараканника: если исходить из её слов, то тут собрался весь цвет отребья, начиная от проституток и заканчивая деградировавшим милиционером со своей сожительницей.

Странно: не имея даже полного среднего образования, Фаина с удивительной лёгкостью, короткими мазками, способна живописно набросать своему неискушённому слушателю, яркие характеристики, позволяющие как бы воочию представить себе всех обитателей этого клоповника.

– Знаешь, как танцует со своей, этот ментяра? – начинает она мне описывать своего злейшего врага. – Я однажды случайно проходила по коридору на кухню, а дверь их была приоткрыта. Так вот: стоит, значит, этот сучара на месте, мошна висит до колен, а сам он только как бы слегка приседает и подёргивается, словно обосрался… Тьфу!

Однажды они крепко сцепились. Вот как Фая поведала мне об этом.

– Стою я, значит, себе на кухне, капусту на щи х#ярю. И вдруг он… так, осторожно, по-ментовски, на цыпочках… по коридору. Просовывает свой тощий шнобель. Думает, я ничего не вижу. Ему же, суке, интересно – чего это я так притихла. Притаился за дверью и вынюхивает… вынюхивает, мусорок поганый.

Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не рассмеяться. Тем временем Фая продолжает:

– И тут я резко так, х#як! – разворачиваюсь к нему и говорю: «Какого х#я тебе здесь надо?! Чего ты как п#дор, на цыпочках подкрадываешься?! Пошёл на х#й!

– Прямо так и сказала?

– А чё мне его бояться: у меня во втором отделении Лёшка работает – полковник – загрызёт его в два счёта. Так ты представляешь, что делает этот п#дарас?! Достаёт газовый баллончик и прыскает мне в морду! Так, я тоже, не растерялась: впихнула ему между яйцами, дверь на защёлку и, подбежав к распахнутому окну, ору «на всю ивановскую», во двор: «Милиция! Помогите!! Срочно вызовите милицию: грабят!!!»

И чё ты думаешь? Через десять минут приехали менты, а он обосрамшись сидит в своей каморке. Вначале они хотели по-тихому, между собой, дело замять. Менты же, всё-таки… Но ты ведь, меня знаешь… Я – к участковому: «Сука – говорю ему, – я знаю, что ты трахаешься с Лизкой! Сказать жене?! И вообще, тебе до пенсии год остался. Ты хочешь до неё спокойно дожить?! Я тебе устрою движуху!» Обоссался: хочу, грит, Фаечка… Бля буду – хочу.

А я, в тот же самый день собралась и – в отдел по правам человека. Х#як – ещё и ксиву в МВД. Я же знаю, куда и как обращаться. В общем, с тех самых пор, ментяру этого совсем не слышно в доме: как я с работы, так он – юрк, в свою каморку и – тишина…

На некоторое время воцаряется пауза.

– Да-а… – наконец, протягиваю я, – если хотя бы десять процентов из того, что испытала ты, выпало на мою долю, я даже не знаю…

– Это что-о… – воодушевляется она с новой силой. – А ты хоть знаешь, сколько раз они пытались меня отравить?! Но я выжила. Наверное, Бог испытывает меня.