Чётки

На внеочередном житейском симпозиуме старых пердунов, я пожаловался своему другу на то, как трудно вразумить «их».

– Что делать, Андрей? Как быть?

– Да никак! – спокойно отреагировал товарищ. – Бери пример с меня: моей Наташеньке стОит только крикнуть: «Андрей!», как я тут же предстаю пред её светлы очи и искренне произношу: «Виноват-с!» и, вытянувшись по стойке смирно, преданно смотрю в глаза своей госпоже. Действует безотказно…

Сегодня мы накрыли стол в гостиной. Я люблю ужинать именно здесь. И вовсе не потому, что тут телевизор (смотреть-то, по большому счету все равно нечего). И тем не менее…

Дети опять разбрелись кто куда. Мы одни. Мы снова совершенно одни, вдвоём. Словно брошены. Странно. Однако, ко всему, оказывается, привыкаешь.

– Слушай, Лена! – с тревогой обращаюсь я к супруге, кивая на графинчик с водочкой. – А не зачастили ли мы с этим? Ведь, чуть ли не каждый день, в последнее время. Как бы не спиться, а?

– Не сопьёмся – уверенно успокаивает меня жена. – Нам с Вами, папочка, это даже необходимо – принимать в небольших количествах, в нашем возрасте. Не злоупотребляя, естественно. Ну, – с Богом! (И тут же, шёпотом: «Господи! Прости нас, Господи!»)

После первой как-то хорошо и тепло делается на душе, и я машинально нащупываю пульт.

О! Нам повезло: на телеканале «Культура» показывают фильм советских времён «Суета Сует», с Галиной Польских и Фрунзе Мкртчяном в главных ролях. Боже мой! Как я люблю Фрунзика! И не только как актёра, но прежде всего как человека.

Рука автоматом тянется к графинчику.

– Между первой и второй, промежуток небольшой. – поясняю я, больше оправдываясь, нежели констатируя известную поговорку.

Я знаю: Лене также нравится этот фильм. И чем дальше, тем больше.

Почему?

Этого никто не сможет объяснить. Это как вера: она либо есть в душе, либо отсутствует. Либо ты принимаешь жизнь такой, как есть и становишься добрее и мудрее, либо отвергаешь и озлобляешься, противопоставляя своё эго всему вокруг.

Невольно, по ходу фильма, каждый из нас проводит параллели с собственной прожитой жизнью, примеряя роли главных героев на себя. Боже мой, как это всё близко и знакомо! И как противоречивы чувства.

– Все мужики козлы… – больше из-за приличия, нежели от искренности повторяет моя жена и мы, глядя друг другу в глаза, звонко чокаемся хрустальными рюмочками.

– Смотри, Лена, сейчас будет интересный эпизод: когда они на пешеходном переходе…

– Ой! Вот только давайте без Ваших комментариев, ладно?!

– Ладно… – Обиженно и демонстративно поворачиваюсь я спиной, только лишь для того, чтобы через пять минут забыться и вновь чокнуться с ней по установившейся традиции.

Конец фильма, связанный с «возвращением блудного мужа» особенно трогателен, заставляя зрителя проникнуться сочувствием и состраданием к этой несчастной паре. Особенно заключительные кадры, где герой неуклюже пришивает себе пуговицу.

В такие моменты я всегда отворачиваюсь, стараясь спрятать свои глаза. Ну не умею я смотреть такие фильмы, как «Отелло», «Гамлет», словом, классику. И ничего поделать с собой не могу.

Я замираю словно статуя, а слезы сами текут, по щекам, не останавливаясь.

И только кожей всего тела ощущаю нашу общую близость и боль за совместно прожитую жизнь. И, жалея её, каюсь. Каюсь, поражаясь качеству, которым Природа наделила исключительно женщину – её все простительной мудрости и любви, благодаря которым жива и пока ещё вертится наша маленькая планета…

Западный цикл

Бусинка шестьдесят седьмая – Первая ласточка

Прожив более 60-ти лет в Союзе, Мария Иосифовна ждала этого часа и наконец-таки, вырвалась из ужасного советского ада. Поселившись в Калифорнии, в силиконовой долине, она наслаждалась райским климатом и настоящей свободой. Только очутившись здесь, она впервые почувствовала себя человеком и по-настоящему ощутила на себе заботу государства. Того самого, которым её вечно пугали, которому она не отдала ни одного своего трудового дня. Все её прошлое, словно кошмарный сон или наваждение, осталось где-то далеко позади, и вспоминать о нем больше не хотелось.

Единственной ниточкой, связывающей её с бывшей родиной, оставалась семья: сын Иосиф, его жена – простая и кроткая русская женщина – Людмила и двое любимых внука – Рафик и Миша.

Старшая внучка – Татьяна, выйдя замуж и переехав на Украину, раньше остальных сумела вовремя сориентироваться и переправиться за океан. Обосновавшись с семьёй в Сан-Франциско, они с мужем постепенно открыли своё зубоврачебное дело.

Остальные члены семьи с волнением следили за Таниной судьбой, пока та прочно не встала на ноги. Вскоре от неё пришёл вызов.

Баба-Маня оказалась «первой ласточкой», рискнувшей вылететь из насиженного гнезда и теперь ничуть об этом не жалела. Жалость просыпалась только к тем, кто остался там, непонятно чего выжидая и вечно трясясь от страха перед родным государством. Как и всякая еврейская бабушка, она всем сердцем была накрепко привязана к своим внукам, которых вырастила буквально с пелёнок.

Периодически они созванивались по телефону.

Один из последних состоялся незадолго до того, как семья, наконец, приняла решение – ехать.

– Ба-аб, – страшно волнуясь и переживая, произнёс в трубку Рафик, – как ты там? Тебе не плохо?

На что последовал мгновенный ответ, вполне в духе бабы-Мани:

– Что-о?! «Мне – плохо?» Это вам, там плохо, а мне тут очень даже хорошо!

Бусинка шестьдесят восьмая – Алаверды по-белорусски

Первая лыжная прогулка. Минск, 1982 г. Фото из архива автора.

В незапамятные советские времена, довелось мне работать барменом в «Интуристе». Чего греха таить: молодость, интересные знакомства, шальные деньги, активная ночная жизнь. Однако, в отличие от своих «собратьев» по «барной стойке», я не копил денег, не строил дач, не приобретал машин.

Я увлекался исключительно коллекционированием друзей и подруг, в обществе которых мне было уютно и интересно проводить время. Работа была сезонная: весну, лето и первую часть осени я работал, а с конца октября до середины апреля у меня был отпуск. Так что, «всё, что было нажито честным трудом» за летний сезон, регулярно и добросовестно «спускалось» во время бесчисленных гастролей по Союзу, которые я всякий раз намечал для себя, как только подходила пора отпусков. Адресов накапливалось такое количество, что я без труда и на выбор мог составить для себя географию нового путешествия.