Чётки
Шрифт:
– Всего за двенадцать долларов! А рядом, в соседнем супермаркете, лежал точно такой же, но за сорок пять баксов! Нет, ты себе представляешь?! Экономия почти 75 процентов! Обалдеть!!
Слегка усмехнувшись в ответ, Игорь тронул приятеля за плечо и скомандовал:
– Поехали!
– Куда? – не понял Наби.
– Сейчас узнаешь… – коротко бросил товарищ и друзья, удобно устроившись в уютненький «Форд-фокус», тронулись с места. Проехав три-четыре квартала, они припарковались к небольшому зданию, на фасаде которого висела внушительных размеров вывеска «Ninety-nine» с огромной цифрой «99» посередине.
– Побудь немного
Ничего не подозревающий Наби, согласно кивнул и полез в карман: ему ещё раз захотелось полюбоваться своей удачной покупкой. Через пять минут Игорь возвратился с похожей коробкой и, протянув её приятелю, весело бросил:
– Держи!
– Что это? – удивился Наби.
– Твой выпрямитель, точно такой же трансформатор – широко улыбаясь, произнёс друг, и заранее предвкушая удовольствие, указал на ценник – Ты сюда глянь!
То, что произошло с несчастным Наби в следующую минуту, невозможно описать. Это было жалкое зрелище. Держа перед собой в каждой руке по коробке, он ошалело переводил взгляд с одной на другую, тупо разглядывая ценники.
– Как?! – раздался, наконец, отчаянный вопль, который можно было услышать на противоположной улице. – Всего четыре доллара?! Да этого не может быть!
Ещё бы: такой подлянки от америкосов он, естественно, не ожидал. Ни слова не говоря, Игорь, удовлетворённый произведённым эффектом, весело нажал на педаль акселератора.
– И что мне теперь делать с этим? – расстроенно обратился Наби к товарищу, показывая на свою коробку.
– Как что – удивился в свою очередь Игорь – вернём назад, туда, где ты её приобрёл.
– Ты думаешь, что они заберут назад товар, который я уже распаковал? – с сомнением поинтересовался гость.
– Они не только без слов заберут обратно свой товар, но ещё и искренне посочувствуют, что не смогли тебе угодить. – спокойно разъяснил Игорь.
Когда, через десять минут, всё сказанное другом подтвердилось точь в точь, Наби лишь еле слышно прошептал:
– Дураки… Ей Богу, дураки…
После ужина, гость всё ещё никак не мог успокоиться, возбуждённо делясь своими мыслями с окружающими.
– Нет, вы только послушайте меня! Да ведь, они тут все ненормальные: я не понимаю – зачем покупать дорогую вещь, когда рядом точно такая же стоит гораздо дешевле?!
Все попытки хозяина дома просветить товарища и объяснить ему такие понятия, как «статус», «обязывающее положение», «разный достаток» и прочее, безуспешно разбивались о твёрдую и практичную голову бывшего советского «бизнесмена».
Перед самым отъездом, очередная «ознакомительная экскурсия» по продовольственному супермаркету, окончательно добила несчастного Наби. Узнав о том, что наисвежайшее парное мясо, пролежав на прилавке всего пару часов, автоматически переводится в «низший» разряд, с соответствующим значительным удешевлением, он окончательно махнёт рукой, воскликнув:
– Нет, честное слово: американцы глупые и наивные дети! Дураки, чего с них возьмёшь?..
И уже, выходя из магазина, наш «воротила» мечтательно закатит кверху свои красивые черные глаза и с досадой произнесёт:
– Эх, вот бы их к нам, на родину! Я бы живо правильному бизнесу научил…
Бусинка семьдесят шестая – Римские каникулы
С минским
другом. Минск, 1981 г. Фото из архива автора.Разговариваю по «скайпу» с приятелем, который отдыхает с женой в Италии.
Развалившись на широкой кровати у себя в номере и, поставив на грудь ноутбук, мой друг, заплетающимся пьяным языком, словно нехотя, излагает про достопримечательности Рима. Я понимаю: исколесив почти всю Европу вдоль и поперёк, он уже не испытывает того восторга, что охватывал и был так свойственен всем нам лет эдак тридцать тому назад, когда слово «заграница» в сознании советских людей вызывало трепет и благоговение. Тем не менее, от меня не ускользает его нарочитое равнодушие, которым он тщетно пытается скрыть свою радость. Меня это потихоньку начинает раздражать.
– Как, там, Сикстинская капелла?– интересуюсь я ради приличия.
– Ничего интересного… – зевая во весь рот, отмахивается товарищ.
– А как – собор Святого Петра?
– А-а… так: ничего особенного. – лениво машет он кистью. – Собор как собор, стоит себе, потихоньку…
– Ну, а как тебе Колизей?
– Гавно… – устало роняет друг, всем своим видом показывая, как ему всё это осточертело.
Меня уже трясёт и колбасит: чувствую, как начинаю скрежетать зубами. Однако, сохраняя благоразумие, всё же, выдавливаю:
– Как скоро вас ждать? Вы ведь, из Рима прямо домой?
– Нет, нам надо будет заехать ещё в Вену: я там, в одном месте, пообещал Наташеньку пивом угостить. – продолжает издеваться надо мной приятель.
– Ну, а оттуда, я надеюсь, домой? – сдерживаюсь я из последних сил.
– Нет, потом мы, наверное, заскочим по пути в Братиславу… – лениво протягивает приятель и слегка напрягается, пытаясь вспомнить – для чего им надо было туда заскочить.
– Ну, а там, как я догадываюсь, вы решили просто, попИсать после пивка, так?
Бусинка семьдесят седьмая – Учиться, учиться и учиться!
Иду по улице Декабристов в сторону Вознесенского проспекта.
Неожиданно, на моём пути возникает пожилая пара иностранцев – англичан.
– Excuse me («Извините» англ.) – обращается ко мне джентльмен в аккуратненьких таких очках и с седеющей благообразной бородкой, как у Чехова. И постукивая своими холеными пальцами по карте путеводителя, вопрошает:
– Nevsky?
Несмотря на то, что я тороплюсь, элементарная вежливость и ощущение некой сопричастности к Питеру, как к «культурной столице», заставляют меня замедлить свои шаги и остановиться. Безнадёжно и напрочь забыв некогда школьный английский, я с трудом пытаюсь вспомнить элементарное, и, не находя нужных слов, раскрываю свой рот и беззвучно вожу губами, словно рыба, выброшенная на берег.
Наконец, плюнув на всё, я – как Ильич – гордо вскинув руку вперёд («Верной дорогой идёте, товарищи!»), объясняю «камраду» по-нашенски, то есть по-русски:
– Сначала сюда! Потом (согнув в локте влево) – туда! А затем (вновь вернув руку в исходное положение) – туда! Ясно?
– Yes, yes! Thanks! («Да, да! Спасибо!») – искренно благодарит меня ошалевший иностранец.
А я вновь ускоряю свои шаги и, опустив низко голову, совестливо бормочу себе под нос в такт шагам:
– Надо учить английский! Надо учить английский! Надо учить английский!