Четкие линии

– Меня больше волнует другое, - Гермиона отняла у Блейза мангу, развернула, так как ее собственная книга была вне зоны доступа, зажатая попой Малфоя.
– На Турнире всегда много жертв, посмотрите.

Пришлось взять подшивку старых газет в публичной библиотеке магического Лондона, книги по Турниру, по истории появления и существования вообще, чтобы нарисовать несколько страниц. Гарри притесняли поначалу, потому что никто не понимал, как опасно это мероприятие, как много требуется знать и уметь его участникам. Мертвым не нужна никакая тысяча галеонов. Но если показать наглядно, если читатели увидят, что погибшие во время Турнира люди - их сверстники, самые обычные студенты, которые радовались, веселились еще вчера, а сегодня - уже лежат бездыханные, растерзанные либо василиском, либо мантикорой…. Это меняет если не все, то очень многое.

Парень в гриффиндорской форме со следами когтей на горле, а рядом - плачущие родители. Незнакомая девушка, чьи волосы растеклись по траве спортивного луга. Казалось, она просто прилегла отдохнуть среди трав, но на груди у нее алеет пятно, а глаза бессмысленно-пустые смотрят в небо.

Нужно дать понять, что Турнир - не развлечение, а смертельное мероприятие. Очень сложно отрешиться от всего, воспринимать действительность спокойно, когда у жертв, всего лишь упоминающихся одной строкой в книге, появляются лицо, эмоции.

Несмотря на то, что я избавился от возможной угрозы, плохое предчувствие меня не оставляло.

– Директор, это переходит всяческие границы!

Преподаватели с интересом смотрели за уже привычным метанием Северуса Снейпа по учительской.

– Этот проклятый художник раздал свои книги еще в поезде, причем никто так и не заметил, кто это сделал и как! И откуда он узнал о Турнире, если вы объявили о нем только на ужине!

– Северус, мальчик мой, - старый волшебник посмотрел на бывшего ученика тепло и немного снисходительно.
– Это моя ошибка. Все это время мы полагали, что художник - один из студентов старших курсов. Но узнать о Турнире мог только человек, приближенный к министру. Даже мистер Малфой-младший, в чьей осведомленности я не сомневаюсь, не мог знать некоторых подробностей, указанных в книге, - он тронул кончиком пальца лежащий на столе томик с яркой обложкой.
– К тому же ты видел учебники по чарам для первого курса? В них движущиеся картинки, и сходство стиля определенно прослеживается.

Зельевар развернулся, призвал к себе учебник, которым ему весело помахал Флитвик. Картинки действительно двигались. И авторство не вызывало сомнений: четкие, уверенные, не лишенные изящества линии.

– Вам удалось узнать, кто это рисовал?
– спросила Минерва.

– Нет, редактор ссылался на условие о неразглашении в контракте.

– Может, мне наведаться в редакцию?
– с намеком спросил зельевар.

Что может быть проще, чем применить легилименцию?

Но директор покачал головой.

– Насколько мне удалось узнать, автор приходил туда всего один раз, забирал учебники на переработку. И к тому же поздно вечером, когда рядовых сотрудников уже не имелось в типографии.

Зельевар еле слышно чертыхнулся. Поймать неизвестного художника стало для него навязчивой идеей. И если Минерва, видя, что на факультете рисунки не вызывают негативной реакции, более-менее успокоилась, то он не мог. Что-то его беспокоило, что-то очень важное, знакомое, но неуловимое, уже давно забытое.

Да и мисс Грейнджер…. Снейп поморщился как от зубной боли. Ее взгляды изменились, стали до отвращения восхищенными и понимающими. Она следила за его руками, за его губами, за его взглядами, за каждым движением. И молчала. Что вообще удивительно для биологического типа “гриффиндорец обыкновенный”. Наверное, не зря конкретно этой студентке Когтевран Шляпа предлагала.

Самое обидное, что ничего ведь не скажешь. Можно только скрипеть зубами и рассказывать, объяснять. Да и что можно сказать? Не смотрите на меня, мисс Грейнджер? Тогда точно одна дорога - к Блэку, в Мунго. То-то они обрадуются еще одному пациенту, с которым у псины имелся застарелый конфликт.

– Альбус, но это уже даже не намеки на связь, это ее обрисовка, причем точная и четкая!
– попытался он воззвать к разуму директора.
– Разве это не порочит репутацию школы? Неужели не слышал о скандале в доме Уизли? По-моему, кто-то из старших сыновей покинул его навсегда, - об этом знал весь Хогвартс, потому как миссис Уизли, от отчаяния, пришла жаловаться к директору и попросила его воспользоваться положением друга семьи и авторитетом, чтобы направить Чарльза на путь истинный.

Какое счастье, что ученики на лето разъезжаются по домам. Несмотря на свою нелюбовь к гриффиндорцам, Северус признавал, что подобного унижения младший сын рыжего семейства не заслужил.

Директор успокоил ее, напоил отваром и посоветовал подождать, пока мальчик сам вернется домой. Он уже взрослый, может решать сам свою судьбу. И бла-бла-бла. Снейп потер виски.

– Северус, я все понимаю, но Хогвартс всегда позиционировал себя как учреждение с толерантными взглядами, здесь примут любого, кто попросит об обучении или убежище. Несмотря на цвет кожи или… ориентацию. Пока мистер Малфой и мистер Уизли не предъявляют претензий, мы ничего не можем поделать. Всего лишь говорить, что это выдумки. Я лишь надеюсь, что студенты послушают меня и не станут показывать книги нашим иностранным гостям.

– Да, надейтесь, - скривился Снейп.

– О чем задумался? Неужели вдохновение закончилось?
– ехидно осведомился Слизерин.
– Думал, с тобой такое в принципе невозможно.

И вот пусть этот змей не говорит, что не рад был меня видеть! Заметил я, как он улыбался, когда я вошел в Комнату.

По стенам прошлось негодующее марево, свое творение поддержала Кандида.

– Не дразни мальчика, Салазар!
– прикрикнула она и повернулась ко мне, уже обеспокоенно.
– Что-то произошло, Гарри?

Проблема у леди Кандиды Когтевран оказалась на удивление простой в толковании. Она слыла ледяной женщиной, девой без сердца и чувств, на всех смотрела свысока. На самом же деле попросту не умела обращаться с людьми. Будучи гораздо умнее и любознательнее своих сверстников, с ними она попросту скучала, а они презирали и ненавидели девчонку, которая знала больше. Ей хотелось учиться, познавать новое, чему она и посвятила первую половину жизни, не находя отклика у окружающих. Когда же вокруг собралась подходящая компания, люди, с которыми ей стало интересно… оказалось, что она не может заговорить с ними, не знает, как это сделать. Маска слишком вросла в лицо, стала ее второй сутью. Не говорю, что Кандида - женщина-одуванчик, скромная, милая и трепетная. Нет, она способна заколдовать целый отряд воинов, разговаривать о сложной трансфигурации, о многосоставных чарах ночи напролет. Но она же еще обладает тонким чувством юмора, гораздо мягче, чем хочет казаться. А может, это я просто вошел в круг доверенных лиц?

– Чего-то хочется, а кого - не знаю, - откликнулся я машинально, покусывая карандаш.

У меня, как правило, карандаши всегда заканчивались с двух сторон.

– Что?
– поднял брови Слизерин.

– Хочется большого и светлого, - и нефильтрованного, угу.

Кандида прикрыла усмешку кубком с вином.

– У Гарри началась пора взросления, - пояснила она, вызвав румянец на щеках.
– Не удивительно, что ты забыл об этом, Салазар, тебя миновала чаша сия. Как был мальчишкой, так и остался.