Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

– А работой тогда что считают? – Спросила Ольга.

– У мужчин – охота. А у женщин... А женщины, по их понятиям, вообще не работают. Всего-то делов: за детьми проследить, мужа накормить, прибрать, собрать корешки-ягодки. Разве ж это работа! А мужа накормить – это вообще счастье.

Михаил не выдержал и заржал, гладя на побагровевшее лицо жены. Та фыркнула и отвернулась. Тогда и Андрей засмеялся. Ира ради женской солидарности тоже гордо отвернулась от жениха, но плечи тряслись явно не от плача.

Корпус собрали относительно быстро. Уже через час гребёнка из веточек окружала кольцо-основу.

– Шестьдесят четыре штуки, – пересчитал Михаил. – Какое ровное число. Значит, всё получится.

– С каких пор шестьдесят четыре – ровное число? – Не понял Андрей.

– Не обращай внимания, – махнула рукой Ольга. – Для него двоичные числа ровные. Я уже привыкла.

Кое-как завязали все концы в один толстый жгут. Получилась двухметровая пирамида с круглым основанием и утолщением вместо вершины.

– Что-то не так. – Андрей задумчиво обошёл поставленную на попа конструкцию. – Точно! Прутья слишком легко раздвигаются. Рыба, наверно, может проскользнуть.

– Пожалуй... – Михаил потёр бородку. – Надо укрепить дополнительно кольцами. Раз... Два... Три, наверно, хватит. Даже ещё лучше получится. Вот здесь, у вершины, кольцо будет раздвигать прутья и увеличивать объём.

Пока сушили новые кольца, пока привязывали, пока снова сушили – минул ещё почти час.

– Что-то мне темно уже. – Михаил разогнулся и покрутил плечами. – Хотел сегодня закончить крышку. Но, видать, не судьба.

Андрей глянул на побагровевший в западной стороне лес.

– Предлагаю развести костёр. Всё равно конструкцию сушить. Вы делайте, а я на скалу!

Последние слова он крикнул уже из прохода в засеке.

– Куда это он? – Не поняла Ира.

– Как куда? Пошёл к медведице. – Произнёс Михаил с самым серьёзным видом. – Видать, тебя уже не хватает.

– Миша!

Возмущённая за подругу Ольга, не задумываясь, махнула на пошляка тем, что было в руке. Гибкая лоза хлестнула по голове, рассекая кожу. Мужчина взвыл и приложил ладонь. Проверил – на пальцах осталась кровь.

– Мля, Ольга! Ты думай иногда!

Но та уже не слышала. С криком «Ой!» она бросилась за аптечкой. Онемевшая Ирина закусила от ужаса пальцы, таращась на кровь, заливающую лоб.

– Прости, прости, Мишенька. Сейчас обработаю. Повернись к печке. Ира, очнись! Не сиди истуканом! Дверку открой, чтобы свет падал. И отрежь бинт для тампона.

Сама она перебирала бутылочки, пытаясь в сумерках найти перекись. В четыре руки девушки промыли рану, протянувшуюся от брови до затылка, залили её зелёнкой и наложили повязку. Вернувшегося Андрея встретил хмурый от щиплющей боли Михаил. Белые бинты, покрывающие половину головы, измазаны пятнами бурого и зелёного цвета.

– Ну, вы, блин, даёте! – Присвистнул друг. – Тебе, товарищ Щорс, стакана не многовато ли?

Раненый вытребовал горючее в виде компенсации и для «внутренней дезинфекции». Теперь сидел со стаканом самогона в одной руке и куском мяса – в другой. Картину довершала чёрная кожаная куртка, которую Михаил накинул, почувствовав вечернюю прохладу.

– Не переживай, – шепнула проходящая мимо Ольга. Он налил тот же полтишок. А стакан – для антуража.

Михаил что-то скоблил ножом на столе.

– Садись, товарищ политрук, карту вот рисую. Помогай.

Он показал на столешницу, испещрённую «чертами и резами».

– А почему я политрук? – Андрей сел напротив и попытался рассмотреть, что там накарябал друг.

– Потому что я – командир.

– Это по какому праву?

– Самовыдвиженцы мы, – скромно пояснил Михаил.

– Та-а-а-к, это что-то новенькое. Я думал, что у нас демократия.

– Демократия, – кивнул товарищ. – В Союзе тоже была демократия. И в реввоенсоветах тоже.

– Так чего же...

– Ну, хочешь – проведём выборы. Каждый получит по два голоса – свой и жены. Это что-то изменит?

– А давай! Просто ради справедливости. А то выискался самовыдвиженец, понимаешь ли. – Визгливым пьяным басом закончил Андрей. Таким знакомым ещё из девяностых.

– Голосование открытое или тайное?

– А чего стесняться?

– Ну-да, ну-да... – Пробормотал Михаил. – Первобытный коммунизм, бессмысленный и беспощадный... Так, товарищи бойцы! Слухай сюды!

Он встал и, наклонившись над столом-трибуной, толкнул речь перед офигевающими девушками. Их шок немного смягчало уже употреблённое за компанию «шило». Пройдя по текущему положению, Михаил вкратце обрисовал планы: как на будущую пятилетку, так и непосредственно на ближайшее время.

– А теперь слово предоставляется будущему заместителю... Хотя, я спешу. Сейчас Андрюха толкнёт речуху, и мы будем выбирать командира.

Михаила уже немного вело, он налил товарищу стопку:

– Вот, держи. И начинай.

Речь Андрея лилась гораздо плавнее – это он всегда умел. Ведь не зря обучался на гуманитария. В принципе, пункты остались те же самые. Только вместо приземлённой пятилетки он разрисовал перспективы развития нового общества, которое они должны создать.

– Вот видишь, – Михаил подвёл итог речи товарища. – А ты сомневался, почему политрук. Ты мыслишь глобально. Политисски!

Поднятый указательный палец.

– А командир должен думать о приземлённом. О производстве... Или о войне... Так, товарищи бойцы... Кхм... Бойчихи... Не то. Ладно! Голосуем.

– Так уже, – пожала плечами жена.

Обе девушки за разговорами переместились на его сторону стола.

– Ирка? – Андрей нахмурился, не понимая.

– Он прав, Андрюша. Командир так глобально не мыслит, это дело политрука.

Андрей медленно взял бутылку, аккуратно накапал стопку, и резко опрокинул в рот.

– Фух! Обидно... Но согласен.

Обыденные движения дали ему время обдумать ситуацию. О вреде двоевластия. О значении замполита. О предательстве невесты. Вот это особенно обидно. Вроде сам ничем её не обидел...