Четверо в каменном веке. Том 2
Шрифт:
– Ай! Твою мать!
Попало не столько больно – через плотные штаны почти не чувствовалось, но очень обидно. Ольга ударила в ответ кулаком по рёбрам. Михаил снова стегнул вичкой. Ольга замахнулась и вдарила со всех сил. Но в таком положении не очень размахнёшься. Да и бить получалось только в левый, здоровый бок. Но и этого хватало. К тому же удар отдавался с другой стороны. Боль раз за разом вгоняла мужчину в ожесточение. Он уже перестал жалеть раненый бок и замахивался изо всех сил. Это было какое-то странное наслаждение: бить и чувствовать боль в ответ, боль от своего удара,
Внезапно он почувствовал резкую, перехватывающую дыхание вспышку в левом боку. Взвыв, мужчина схватил жену за волосы, бросил на землю и... Очнулся.
Рядом ревела в голос Ира, пытаясь их разнять.
– Хватит. Пожалуйста, прекратите. Хватит. Не надо.
Мужчина отошёл на пару шагов, чуть не упав от нахлынувшей слабости. Перед ним поднималась жена: заплаканная и оттого красивая странной красотой. И всё так же любимая, несмотря на её недавние выкрутасы.
Усмехнувшись уголком рта, она тряхнула растрёпанной косой и внезапно заржала.
– Импотент, мля! Нормально не можешь уже?
– Тебе добавить?
– А добавь!
– И добавлю!
– Добавь-добавь, если по-другому не встаёт.
Михаил замахнулся. Но ударить не успел: между ними выскочила Ира и снова заревела:
– Хватит, пожалуйста. Хватит уже. Не надо ссориться.
Она жалобно смотрела на них заплаканным личиком. Внезапно что-то промелькнуло в её глазах, девушка решительно задрала подол куртки, наклонилась.
– Если это поможет, то ударьте меня. Пусть злость перейдёт ко мне, а не друг в друга. Я... Я не буду защищаться.
Ольга долго смотрела на девушку внимательным взглядом. Из груди вырвалась смешинка, другая – и женщина расхохоталась. Но уже не злобно, а легко и душевно.
– Тоже мне, Иисуска выискалась! Думаешь, не ударю? Ошибаешься.
Дружеский, но не сдержанный по силе шлепок заставил девушку взвизгнуть и потереть попку. Она глубоко вздохнула и повернулась к мужу:
– Полдела сделано, теперь ты.
– Что за бред! Прекрати сейчас же!
– Нет. Оля ударила, теперь ты.
– Не буду я тебя бить. Нам домой надо идти.
– Это удар примирения. Пока не шлёпнешь – домой не пойду.
– Не пойдёшь, значит?
– Не пойду!
– Ладно... Сама виновата.
– Угу... Я жду... Мой господин.
– Твою же ж мать!
Фраза обозлила мужчину, но ясности мысли он уже не терял и хотел ударить в полсилы. Как на зло, под ногу попался какой-то корень, и Михаил приложился всем весом. Ирина взвыла и часто задышала, пытаясь унять боль. Улыбнулась через силу:
– Ну, вот. Теперь осталось...
– Ты извини, – стушевался мужчина. – Я не хотел так сильно. Это вон – корень попался.
– Правильно попался. Иначе не получилось бы. Только извиняться надо не перео мной. Теперь ведь тебе стыдно. Вам обоим стыдно. Ну, что – вы готовы выполнить моё желание?
– Это что за прикладная психология? – Нахмурилась Ольга.
– Так готовы выполнить желание?
– Помириться, что ли? Кажется, готова.
–
Помириться и поцеловаться. А ты, Миша?– Готов, – вздохнул тот.
– Теперь хором: прости меня.
Ира взмахнула руками на манер дирижёра.
– Ну!
Супруги встали друг перед другом.
– Прости...
– Прости...
– Не верю!
– Станиславский, блин. – Проворчал Михаил.
Прикрыв глаза, он вспоминал, как они познакомились, как вымокли в тот день под внезапным ливнем, как гуляли по улицам разных городов, как ходили в походы. Перед ним снова была ОНА – Оля, Олечка, Оленька. Любовь и вся его жизнь.
– Прости...
– Прости...
Лёгкие, но достаточно сильные руки Иры подтолкнули их друг к другу. Организмы, затопленные сначала адреналином, а потом продуктами его распада – метанефринами, почувствовали, что каждому нужно прижаться к своей половинке, впитать её. Они обнялись, шипя от боли, но не разрывая объятий. Губы встретились в нежном и долгом поцелуе – до кислородного голодания, до кругов перед глазами.
– Ну, вот! Теперь верю. – Пробилось сквозь шум крови в ушах.
Ольга улыбнулась и притянула вторую жену в круг.
– Иисуска, блин...
Так они и стояли, обнимаясь и целуясь попеременно.
Постепенно странное ощущение единства спадало. Но оно не исчезло до конца. Теперь каждому стало по-настоящему стыдно. До глубины души. Одной – что задирала любимого мужчину. Другому – что не выдержал и поднял на неё руку. Обоим – что всё-таки ударили Иришку. И только Ира счастливо улыбалась: судя по всему, последний барьер пал и они по-настоящему вместе.
Хотя, кое-кто тоже беззаветно радовался. Мишка, очумев сначала от драки, а потом примирения, скакал вокруг, заливаясь счастливым лаем. Гек так не умел, но и он бежал рядом и радостно скалился, вывалив язык. Жеребёнок тоже носился кругами, поддерживая общий кипеш. И только Лизка меланхолично шагала, срывая траву вдоль тропинки.
***
Объём работ оказался достаточно большим, но не запредельным. И если бы не потасовка... Теперь же все трое работали с грацией робота Вертера: ни согнуться, ни разогнуться.
Когда Михаил дома снял рубаху, то сам испугался – левый бок представлял сплошной синяк. Самочувствие, конечно, не радовало, но и особо хреново себя не чувствовал. Вид пугал, но попка жены казалась ещё хуже. У него хотя бы нет кровавых рубцов. А ягодицы Ольги выглядели сеткой из лиловых и багровых полос, на которых выступила густая россыпь мелких алых точек.
– Ну, ты и зверь!
Ольга крутилась перед трельяжем, пытаясь рассмотреть результат экстремальной порки.
– Ужас... Ф-ш-ш-ш....
Она осторожно прикоснулась к сплошному – на обе ягодицы – синяку.
– У-у-у! Тебе бы так...
С каким-то самоистязанием она снова притронулась к исполосованному заду. Неожиданно нахлынули воспоминания, как её нагнули... Как это было стыдно и... И сладко. Именно неожиданная реакция предавшего её собственного тела заставила тогда взбеситься. Никогда... Никогда в жизни она не получала наказания ремнём. Стыд подчинённого положения неожиданно преобразовался в возбуждение.
– ...Оля!