Четвертое сословие

— Значит, все решения принимает Саммерс?

— Это точно. Я бы не стала тратить деньги фонда на эту псевдоинтеллектуальную чепуху. Здесь столько по-настоящему талантливых художников — нужно только выйти и поискать.

— Картины были удачно развешаны, — заметил Таунсенд, возвращая ее к интересующей его теме.

— Удачно развешаны? — изумленно протянула она. — Я сейчас не говорю о расположении картин — об освещении или рамах. Я имела в виду сами работы. В любом случае в этой галерее есть только одна вещь, которую следует повесить.

В дверь постучали. Таунсенд встал и впустил официанта, толкавшего нагруженную тележку. Когда ужин на двоих был накрыт, Таунсенд подписал чек и дал официанту десять долларов.

— Мне зайти попозже, чтобы все убрать? — вежливо поинтересовался официант.

Таунсенд едва заметно, но решительно покачал головой.

Анжела уже подцепила на вилку салат, когда Таунсенд сел напротив нее. Он наполнил бокалы.

— Значит, вы полагаете, что Саммерс потратил больше, чем требовалось для выставки? — подтолкнул ее он.

— Больше, чем требовалось? — повторила Анжела, делая глоток белого вина. — Да он каждый год проматывает свыше миллиона долларов из денег фонда. А мы ничего не делаем, только устраиваем приемы, единственная цель которых — еще больше раздуть его эго.

— Как же ему удается провести миллион через бухгалтерию? — Таунсенд сделал вид, что увлечен салатом.

— Ну, возьмем, к примеру, сегодняшнюю выставку. Она обошлась фонду в четверть миллиона для начала. Есть еще счет его личных расходов, которые по величине могут сравниться только с расходами Эдда Коча.^[38]

— И как же ему это сходит с рук? — Таунсенд подлил ей вина. К своему бокалу он даже не притронулся и надеялся, что она этого не заметит.

— А его никто не проверяет, — усмехнулась Анжела. — Фонд контролирует его мать, она распоряжается всеми денежными средствами — во всяком случае, до годового общего собрания.

— Миссис Саммерс? — уточнил Таунсенд, подталкивая ее к продолжению разговора.

— Она самая, — кивнула Анжела.

— Почему же она ему позволяет?

— А что она может? Несчастная женщина уже два года прикована к постели, и навещает ее только один человек — причем ежедневно. И этот человек — ее дорогой сыночек.

— Мне кажется, все изменится, когда компанию купит Армстронг.

— Почему вы так думаете? Вы его знаете?

— Нет, — поспешно ответил Таунсенд, пытаясь исправить ошибку. — Но, судя по тому, что я о нем читал, он не очень-то жалует прихлебателей.

— Надеюсь, что это правда, — сказала Анжела, наливая себе вина. — Тогда у меня, возможно, появится шанс показать, что я могу сделать для фонда.

— Наверное, поэтому сегодня вечером Саммерс ни на шаг не отходил от Армстронга.

— Он даже не представил меня ему, — обиженно произнесла Анжела, — как вы сами видели. Ллойд не откажется от своего образа жизни без борьбы, это уж точно. — Она воткнула вилку в кабачок. — А если он уговорит Армстронга подписать договор об аренде нового помещения до собрания, ему и не придется ни от чего отказываться. Вино просто потрясающее, — она поставила на стол пустой бокал. Таунсенд снова наполнил его и откупорил вторую бутылку.

— Вы, наверное, с нетерпением ждете переезда?

— Переезда? — не поняла она. Он положил ей на тарелку немного голландского соуса.

— В новое помещение, — уточнил Таунсенд. — Похоже, Ллойд нашел идеальное место.

— Идеальное? — повторила она. — Еще бы ему не быть отличным за три миллиона долларов. Только для кого идеальное? — она взяла в руки вилку с ножом.

— Ну, он же объяснил, что у вас не было особого выбора, — заметил Таунсенд.

— Нет, это означает, что особого выбора не было у правления, потому что он им так сказал.

— Но ведь аренда нынешнего здания подошла к концу, так? — сказал Таунсенд.

— В своей речи он не упомянул о том, что владелец с радостью продлил бы аренду еще на десять лет, не повышая арендной платы, — усмехнулась Анжела и взяла свой бокал. — Мне уже хватит, но вино такое вкусное, особенно после той дряни, что подавали в галерее.

— Тогда почему он этого не сделал? — спросил Таунсенд.

— Что не сделал?

— Не продлил аренду.

— Потому что нашел другое здание, в котором — надо же, как удачно! — есть еще и апартаменты в пентхаусе. — Она поставила бокал и снова занялась своей рыбой.

— Но он имеет полное право жить в том же помещении, — возразил Таунсенд. — В конце концов, он же директор.

— Верно, но это не дает ему права оформлять отдельную аренду на апартаменты. Таким образом, когда он решит уйти в отставку, им придется выплатить ему огромную компенсацию. У него все продумано.

У нее начал заплетаться язык.

Таунсенд быстро подлил ей еще вина.

— И где же это здание?

— Почему вас так интересует новое здание? — в ее голосе впервые послышалось подозрение.

— Я бы заглянул к вам, когда в следующий раз буду в Нью-Йорке, — не моргнув глазом солгал он.

Анжела положила вилку и нож на тарелку, отодвинулась от стола и спросила:

— У вас нет бренди? Совсем чуть-чуть. Хочу согреться, перед тем как выйду на улицу в эту пургу.

— Наверняка есть.

Таунсенд подошел к холодильнику, достал четыре миниатюрные бутылочки бренди разных марок и вылил все в большой пузатый бокал.

— Вы не выпьете со мной? — спросила она.

— Нет, спасибо. Я еще не допил вино, — он впервые за вечер взял в руку свой бокал с нетронутым вином. — А самое главное — мне не надо сражаться с непогодой. Расскажите, как вы стали заместителем директора?

— После того как за четыре года уволились пять заместителей, думаю, кроме меня, никто не изъявил желания занять эту должность.

— Странно, что он вообще нанимает заместителя.

— Он вынужден. — Она сделала глоток бренди. — Так записано в уставе.

— У вас, вероятно, высокая квалификация, раз вам предложили эту работу, — Кит быстро сменил тему.

— Я изучала историю искусства в Йельском университете и защитила диссертацию по Ренессансу в Венецианской академии.

— После Караваджо и Микеланджело современные художники, наверное, выглядят немного жалкими, — предположил Таунсенд.

— Я бы это пережила, но я уже почти два года работаю заместителем директора, и мне не позволили подготовить ни одного показа. Я бы устроила такую выставку, которой фонд мог бы гордиться, и обошлась бы она раз в десять дешевле сегодняшней. — Она сделала еще глоток бренди.

— Если вы так тяжело это переживаете, я не понимаю, почему вы продолжаете здесь работать, — сказал Таунсенд.

— Это ненадолго, — она покачала головой. — Если мне не удастся убедить Армстронга изменить политику галереи, я уволюсь. Но Ллойд, похоже, держит его на коротком поводке, так что вряд ли я буду присутствовать на открытии следующей выставки. — Она замолчала и отпила из бокала. — Я даже матери этого еще не говорила, — призналась она. — Хотя иногда проще поделиться с незнакомцем. — Она отпила еще немного. — Вы ведь не из мира искусства, да?