Четвёртый Интернационал
Шрифт:
– То есть, вы планируете схватку на несколько ходов вперед, раз так уверенно говорите о том, что вам может понадобиться, а что не может? В 1917 забастовки в Англии сильно повлияли на свертывание планов интервенции, например. Кто знает наверняка, что понадобиться в этот раз?
– Наверняка, – никто. Но, вообще, с разного рода потенциальными интервентами мы планируем разбираться сами. Наш рабочий класс вооружен и имеет политическую власть, а ваш – нет. Поэтому пока, – только пока! – с него и спроса меньше.
– А что, вы уже разрешили рабочим создавать отряды? – улыбнулся Грант.
– Вообще-то, да. Отряды по борьбе с бандитизмом и хулиганством. Это большая проблема в наших крупных городах.
– Вооруженные?
– Да. С правом ношения оружия на дежурствах. У кого нет своего – выдают в профсоюзной организации. Пистолет
– Да то, что ваши власти, кажется, перестали бояться своих людей.
– Вы слишком догматично смотрите на обстановку в СССР, причем, глазами врагов нашей страны. Наши власти никогда не боялись своего народа, даже в худшие годы. А запрета ношения оружия рабочие требовали сами, на траурных митингах в 1934-м году, после убийства Кирова. Впрочем, мне кажется, это не так уж и важно, главное то, что происходит в СССР сейчас. Я понимаю, что вам сложно поверить мне на слово. Я и сам, порою, удивляюсь, с того, что там происходит. Однако в одном я уверен, – страна, партия и правительство меняются, и меняются в новую сторону, которая куда ближе к ленинским принципам, чем когда-либо, даже в 20-е годы.
– Хорошо, Сергей. А что насчет других подходов, которые вы рекомендуете, помимо работы в кооперативах? Мы ведь понимаем, что одним экономизмом большого дела не сделать, верно?
– Да, разумеется. У нас просчитали ваши перспективы энтризма. В принципе, эта мысль дельная. Но лучше вам этим заниматься, уже имея базу за плечами. В Лейбористскую партию идет много хороших людей, которых от коммунистов отталкивает только вся эта ерунда, которую городит вражеская пропаганда. Их, конечно, надо кому-то «перехватывать». Собственно говоря, если у вас появится серьезный моральный авторитет в рабочей среде, хотя бы после успеха с кооперативами, лейбористы сами начнут бегать вокруг вас, виляя хвостами. Мне кажется, это будет правильнее всего. Энтрируйтесь так, чтобы всем вокруг, и в первую очередь, рабочим, было видно, что это вы делаете лейбористам одолжение, а не наоборот.
– А как же революционный путь?
– А что толку о нем говорить, если у вас нет влияния в массах? В случае глубокого кризиса власти у вас и выбора не будет, а мы, естественно, вам поможем. Но не сидеть же на месте и не ждать, когда буржуи устроят вам этот кризис и поднесут на блюдечке?
– С этим я тоже согласен. Чёрт, я все время забываю, с кем имею дело, – вы же в принципе не скажите ничего, что мне будет не по нраву!
– Отчего же? Могу сказать, что среди вашей братии полно надутых антисоветчиков, которые ничего иного из себя не представляют, и пыжатся при этом изображать «пламенных революционеров»…
– Это я и без вас отлично знаю, Сергей. ещё вопрос, не мене важный: а почему вы обратились ко мне, а не к другим? Наконец, у нас же есть сталинистская Компартия. Или вы уже решили разорвать с ней сотрудничество, как со сборищем явных бездельников и болтунов? Это было бы весьма разумно.
– У вас едкая ирония, но я понимаю, о чем вы. Компартия у вас тут и вправду, – не очень. Но, разумеется, дело не в этом. Если мы будем работать только с ними, мы сознательно поставим себя в невыгодную позицию, ибо все, что они делают, все воспринимают как инициативы Москвы. Отчасти, это правда. Собственной инициативы им не всегда хватает. Кроме того, мы, с иностранными товарищами, планируем очистить ряды всех компартий, входящих в Коминтерн. Там, надо признать, засело множество карьеристов, которые только и знали все эти годы, что питаться за счет наших денег. А у нас и так, повторюсь, страна бедная, мы эти средства, без преувеличения, нередко от голодных детей отрывали... После чистки, эти партии, безусловно, преобразятся качественно. Но, – потеряют количественно. А там и так, каждый человек на счету. В общем, мы считаем, что работать надо со всеми. И чем пытаться отрабатывать каждую троцкистскую секту в мире, проще способствовать созданию единого организационного центра. Естественно, с более рациональной политикой, отвечающей новой ситуации в мире.
– Хм, – Тед задумчиво потер переносицу, – Значит, вы видите нас в роли эдакой конструктивной оппозиции, чтобы мы «присматривали» за вашими компартиями, не давали им расслабляться, но при этом, действовали сообща с ними на политическом поле. В Коминтерне, в частности, так?
– Ну и это тоже. Парни, вроде Фреда и Иана, с их-то
опытом, в Коминтерне очень нужны. Враг-то у нас общий. Но, кроме того, вы нам кажитесь ценными и сами по себе. Вы – безусловный коммунист, и не водитесь с откровенными соглашателями. Да, не стану скрывать, ваша позиция по СССР, – эта самая концепция «деформированного рабочего государства», – она для нас обидна. Но мы сами признали на 20-м съезде партии, что разного рода «деформации» у нас есть, причем в обилии. И начали открытую борьбу с ними… Что же теперь, пенять на зеркало?! А что касается того, как вы показали себя, – так мы вас знаем как человека принципиального, не трусливого, способного не только к болтовне. На Кабельной улице вас заприметил не один Фред. Ваша поддержка миротворческой деятельности СССР в недавнем кризисе в зоне Суэцкого канала была, признаюсь, не особо нам важна, просто в силу малого резонанса, но и это мы заметили. А между тем, вы здорово рисковали, тут процветал джингоизм в худшей форме. В целом, мы считаем, что сотрудничать с вами не зазорно, и что вы справитесь. Среди сторонников «государственного капитализма в СССР» таких людей нет.– Среди них хватает храбрецов, – заметил Тед, внешне никак не реагирующий на комплименты, – Антифашистов, людей твердых убеждений…
– Да, Тед, хватает, – улыбнулся Сергей, – Храбрецов, которые на каждом углу звонят о том, что не боятся «убийц из НКВД». Антифашистов, которые точно знают, что ни один фашист им ничего не сделает, – конечно, они же не в Греции, не на Сицилии и не в Андалусии.
– Не все они так плохи, – непроизвольно выступил в защиту собственных оппонентов Тед, – Есть среди них и искренние люди. Да, они паршивые марксисты и не всегда дружат с логикой, но намерения у них самые лучшие…
– Если есть, – то они примкнут к вам, и разберутся с марксизмом, и с логикой, – твердо заявил Сергей, – Потому что даже то, что делаете вы сейчас, имеет стократ больше смысла, чем попытки подлизаться к буржуазным идеологам-коллегам по академическому сообществу и клубам, которыми заняты они. Какими бы намерениями они не руководствовались.
– Ладно, я не жду немедленного ответа. Вот вам адрес, – Сергей выложил на стол визитку, – Пошлите туда кого-нибудь с запиской, когда примите решение. По телефону вам лучше такие вещи не обсуждать: его у вас прослушивают. Кстати, раз уж заговорили об этом. Парень, который занимается у вас версткой газеты, регулярно стучит на вас в MI-5.
– Мёрфи? Очень может быть. Предлагаете приложить его ледорубом по темечку?
– Да это уж сами решайте. Я бы просто уволил засранца. Он, кроме того, постоянно отирается в Сохо, и, кажется, приторговывает ворованной из вашего издательства бумагой…
«Седой» встал, расплатился за пиво, и попрощался. Бармен лишь кивнул головой в ответ, а оба рабочих, утомившихся от снукера и присевших за дальний столик, синхронно ответили: «Пока, мистер!».
Когда «седой ушел», они так же синхронно, не сговариваясь, взяли свои кружки, пепельницу, и пересели за столик Гранта.
– Ну что, Тед? – испытующе глянул на Теда старший из них, – Что предложил нам мистер Хрущёв?
– Странные вещи, Фред, странные, – вздохнул Грант, отпивая свое пиво, – Серьезные вещи. Настоящее дело, если по-честному.
– Будем соглашаться? – спросил Иан с любопытством, – Не больно-то я доверяю сталинистам.
– Я тоже не доверяю, – пожал плечами Тед.
Некоторое время, все трое молчали, курили и допивали пиво.
– Надо обсудить на собрании, конечно, – не выдержал, наконец, Фред, – Дело не простое. Но вот ты-то, Тедди, ты у нас умный. Что ты думаешь, вот прямо сейчас?
– Я думаю, что мы крепко рискнем, если согласимся, – признался Грант, – Всем рискнем: принципами, репутацией, может, и чем похуже. Но… По-моему, Фред, если мы не согласимся, мы будем до конца жизни считать, что сотворили исключительную дурость. Исключительную, Фред…
Спустя неделю по указанному адресу, по которому располагался офис под скромной и неброской вывеской: "Horns and Hoofs": Export-import company подъехал на велосипеде юноша лет 14, пристегнул велосипед к пожарной колонке увесистой цепью с амбарным замком, и, толкнув тяжелую старую дверь, помнящую ещё времена Виктории, прошел внутрь. Там, в заставленном коробками и заваленном мешками с какой-то печатной продукцией помещении, его встретил управляющий, – грузный усатый человек лет 50, в испачканном пылью коричневом костюме.